часть восьмая
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мы стояли с плотно зажмуренными глазами.
Ну, то есть это я зажмурилась и наотрез отказывалась их открывать, впечатлительный Пых валялся у меня за пазухой (нырнул туда в последний момент), Пася же уже с интересом оглядывался по сторонам, изучая новый ландшафт.
Стук сердца бил по ушам, я замерла в ожидании запахов серы или жуткого холода.
Но ничего такого не предвиделось, солнце припекало мои веснушки на носу, уже не замазанные так раздражающей меня пудрой. Ветерок трепал распущенные и обрезанные до плеч перед путешествием волосы, принося запахи чего-то сладкого и немного пряного.
А еще пахло зеленью.
Здесь было совсем не холодно и не удушающе жарко, так — приятная утренняя прохлада.
И я рискнула открыть глаза.
Первое, что я увидела, был… обрыв.
Вздрогнув, я с интересом уставилась на проплывающие прямо у моих ног пушистые облака.
Мимо пролетело что-то подозрительно напоминавшее утку, с интересом зависло на месте, презрительно крякнуло и бодро полетело дальше.
Гм…
За пазухой зашевелился Пых, и раздался его тихий печальный голос:
— Мы уже умерли?
Я нервно хихикнула, а потом патетически возопила:
— Да!
И ангел возносит тебя на небо, сын мой, где ты узришь рай и поймешь, чего лишился, греша на земле дни и ночи напролет!
Мышь завозился и высунул из-за ворота рубашки нос.
Увидев облака, икнул и с ужасом уставился на меня.
Но так как мое лицо было поднято вверх, да и солнце светило сверху — с перепугу не узнал.
— Да-а-а…
А где Кэт?
Ее тоже в рай?
Я, стараясь не рассмеяться, грустно кивнула:
— Она улетела раньше, с другим ангелом, попросив позаботиться о тебе и соскрести с камней твои бренные останки.
Мышь еще раз икнул и судорожно принялся ощупывать себя со всех сторон.
— Как это — соскрести?!
— Лопатой.
Добила я его и гомерически расхохоталась.
Пых окончательно перепугался, брякнув что-то вроде:
— «Я так и знал, что даже ангел мне достанется ненормальный».
И решительно полез на волю, заявив, что дальше он полетит сам!
Я уже рыдала от смеха над парящим невдалеке мышом, решительно поднимающимся ввысь.
Пых не обращал на меня никакого внимания, озираясь по сторонам и пытаясь сообразить — где же тут рай.
Наконец, ничего не поняв, он привычно обернулся, чтобы спросить…
Минуту-другую пушистик ошарашенно разглядывал знакомую хохочущую персону, а потом, возмущенно что-то пискнув, полетел ко мне с намерением как минимум укусить, а как максимум — загрызть.
Я несерьезно от него отбивалась, одновременно с этим пытаясь вразумить этого кусаку не обижаться.
Пася же как стоял, так и продолжил невозмутимо возвышаться над обрывом, не обращая на наши разборки ровным счетом никакого внимания.
— Так, ладно, давай, что ли, оглядимся для начала.
Пых тяжело вздохнул:
— А чего тут оглядываться?
Я обернулась и увидела, что мы находимся на самом краю зеленого пышного луга, а за ним невдалеке виднелся лес.
— Странно.
Хмурясь.
— Ну, чего еще не так?
Мышь уже сидел между прядающими длинными ушами Паси и держался за прядь его довольно длинной гривы, пытаясь то ли обвязаться ею со всех сторон, то ли заплести в косичку.
— Если мы на вершине горы, то почему тут так тепло?
А если нет, то мне непонятно, откуда тут обрыв, да и облака прямо у самых ног.
Слушай, а может, ты поднимешься вверх и посмотришь, где мы, собственно говоря, находимся.
Мышь, уже успевший обвязаться пучком гривы Паси со всех сторон, возмущенно на меня уставился.
Но я состроила такое жалобное выражение лица, что он сдался и, пыхтя, принялся обратно развязываться.
— Только ты там недолго.
Заволновалась я.
— А то мало ли что.
— Ладно.
Буркнул он и, спрыгнув с моих ладоней, воспарил вниз.
То есть рухнул вниз, проорав, что сначала посмотрит — что там внизу.
В ожидании Пыха решила все-таки слезть с лошади и провести ревизию мешков, ибо большая часть наших запасов была безвозвратно утеряна вместе с осликом.
И теперь надо хоть узнать — что у нас еще есть и на сколько этого хватит.
Кстати, наверняка вбежавший в комнату Дрейк увидел мир, в который мы так неожиданно для него сбежали.
А летящие повсюду облака и голубое небо со всех сторон — вполне могли навести его на мысль, что мы погибли.
Но тут я уставилась на палец и кольцо на нем.
Как он там говорил?
Пока кольцо на мне, он всегда знает — жива я или нет.
Хм…
Избавиться от кольца не удалось.
Чем сильнее я пыталась его снять, тем плотнее оно обхватывало палец и сильнее врезалось в кожу, доводя меня чуть ли не до слез.
В итоге палец распух и сильно покраснел.
Немного подумав, я решила отложить решение этой проблемы и сосредоточиться на ревизии двух небольших сумок.
Когда вернулся запыхавшийся Пых, ревизия была окончена.
Итого, мы имеем:
небольшая головка сыра, связка чеснока, буханка хлеба, пакет сушеной вяленой рыбы, две внушительные фляги с водой, сухофрукты (полпакета), шоколадка,
три ножа (два из которых я тут же заткнула за пояс)
котелок, жестяная кружка, ложка, немного соли, ну и мое сменное белье.
Да, негусто…
— Я вернулся.
Мышь с трудом вскарабкался на плечо, всем своим видом демонстрируя усталость и полный упадок сил.
— Вот.
И сунула ему под нос кольцо.
Пых удивленно обнюхал палец.
— И чего?
— Сними это с моего пальца, а то у меня не получается. А по нему Дрейк узнает, что мы выжили.
— Дрейк? А-а-а, ты имеешь в виду графа…
Мышь покорно коснулся пальца лапкой.
Кольцо вздрогнуло, камень потускнел, и серебряный ободок, тут же став больше на пару размеров, скатился и упал в траву.
Брезгливо подняв его двумя пальцами, я кинула «подарочек» вниз с края обрыва, искренне надеясь, что теперь с прошлым покончено раз и навсегда.
— Ну, рассказывай, чего ты там увидел?
Пых рассказывал недолго, но эмоционально, сжимая в лапках кусочек сыра и вещая с набитым ртом.
— А ефе там внифу, мням, конец и снова небо. Поймав мой удивленный взгляд, пояснил:
— Это, наверное, остроф, потому как офень уф больфой!
Но парит в небе, по крайней меве, под ним тофе небо.
— Ты сначала прожуй.
Предложила я.
Мышь согласно затолкал себе в рот остатки сыра и вдохновенно продолжил, бурно жестикулируя:
— И фифошо, фушая фиф кусафая!!!
Фуфаф, мух, а я ее фифаля мушкафяная!
Я старательно кивала, не понимая ничего, кроме того, что ему повстречался кто-то кусачий, и от него Пых смог убежать… то есть улететь. Проглотив сыр, мышь с моими выводами согласился.
— Так ты не видел, где кончается этот остров, парящий в небе?
Он отрицательно покачал головой:
— He-а, но один раз в разрыве облаков мне показалось, что я вижу еще один такой же остров, а может, и не остров.
Но, по крайней мере, он точно был большим и зеленым.
— Понятно.
Я встала с зеленого ковра луговых трав, подхватила и не думающего подниматься мыша. — Поедем через лес, может, выйдем к деревне какой-нибудь, а если нет — грибов насобираем или живность какую-нибудь подстрелим на ужин.
А там посмотрим по обстоятельствам.
Пых не возражал.
Лес встретил нас разнообразием звуков, пением птиц и яркими брызгами света сквозь листву.
Я тронула пятками бока лошади и, стараясь разглядеть просвет среди деревьев, решительно поехала туда, где, как мне казалось, был просвет. Пару раз перед мордой Паси выпрыгивали из кустов зайцы, с интересом на нас косились, а потом бежали себе дальше по своим заячьим делам.
Мышь чуть голос не сорвал, доказывая мне, что нельзя вот так просто отпускать идущую в руки добычу!
Я только пожимала плечами, похлопывая Пасю по шее и размышляя о том, что мы будем делать, если тут нет людей. 10
— Слушай, Кэт, а куда подевалась твоя безразмерная сума?
И только тут я вспомнила о своем таком полезном имуществе.
— Пых…
— Я Пыхторий!
— Ладно, ладно. Пыхторий… я забыла ее у графа в замке.
Большие глаза и ужас на мордочке.
— Ну, я же не знала, что осел вырвет поводья, а рассказывать о свойствах сумы Дрейку не хотелось, это бы вызвало лишние вопросы.
— Ты что, это серьезно?
— Угу.
Расстроенно. 11
— Все, считайте меня трупом.
Кошмар!
С кем я связался? А голову свою ты в замке не забыла? Можешь не отвечать!
Я только выдохнула, решив не встревать со своими мудрыми высказываниями насчет того, что мышь мог бы и сам подумать о суме, а то сгрузил на меня все, а теперь еще сидит и возмущается.
Но тут мои размышления неожиданно прервали: прямо перед нами в землю воткнулась изящная тонкая стрела с золотым оперением.
Пася послушно остановился, прекрасно поняв намек.
Мы с Пыхом синхронно задрали головы вверх.
На толстой ветке ближайшего дерева сидела и лениво болтала ногами девчушка, целясь в нас из длинного тугого лука с наложенной уже второй стрелой.
— Ты кто такая?
Спросила я, чувствуя, как браслет на запястье ощутимо нагрелся.
Дзынькнула тетива, вторая стрела сорвалась в полет и… тут же отскочила от невидимой преграды.
Я почувствовала себя чуть ли не самой счастливой в мире, оттого что браслет все-таки признал меня своей хозяйкой!
А это — еще один шанс не пропасть в чужом и странном мире.
— Ты первая, кто после моего выстрела так счастливо улыбается в ответ.
Донесся до меня ее удивленный серебристый голосок.
А в следующую секунду она взмахнула изящными золотистыми, как у бабочки, крыльями и слетела вниз, с интересом на меня уставившись.
Я с не меньшим любопытством изучала странную девочку.
На ней была юбочка и коротенькая кофточка в тон крыльям, а вот вместо волос голову покрывала какая-то блестящая масса, похожая на пленку, — золотая, с серебряными рисунками по краям. Странно, но ей это даже шло.
Длинные изогнутые ресницы оттеняли чуть раскосые сверкающие глаза, в которых мерцало и переливалось расплавленное золото.
— Ну и кто же ты такая? И почему моя стрела не убила тебя?
— Она магичка.
Влез в разговор Пых, видимо, с перепугу.
— Иможет тебя превратить… например, в жабу! Вот.
На меня смотрели уже не просто с любопытством, а с уважением, я бы даже сказала — с почтением. Мысленно я уже душила мыша собственными руками.
— Ой, так это же здорово!
Ты, наверное, и есть та избранная, которую по пророчеству ждал наш мир.
Ну, наконец-то есть спаситель, кто даст отпор надвигающейся тьме!
Вот папа-то обрадуется!!!
Я сидела и изо всех сил пыталась понять, о чем это она говорит.
Какой еще спаситель?
Какое пророчество?
Я не маг! И во что конкретно благодаря мышу я вляпалась на сей раз?
— Ну что же ты стоишь? Полетели, я покажу тебе дорогу.
— Куда?
— Как куда? К цитадели мрака! Ты туда войдешь, спасешь наш мир. Делов-то!
Я нервно закашлялась, пытаясь понять: мне посчастливилось встретиться с ненормальной жительницей этих мест или тут все такие чокнутые?
— Э-э-э, ты понимаешь, я никуда пока лететь не собираюсь.
— Почему?
Расстроилась девочка.
— Крыльев нет.
Брякнул мышь первое, что пришло ему на ум.
Так. Надо будет придумать что-то вроде кляпа и хоть изредка затыкать ему рот.
— Совсем?
Удивилась она, и я почувствовала себя неполноценной.
— Совсем.
— Хм.
Девочка нахмурила хорошенький лоб, зависнув в метре над землей.
Мы с Пыхом подозрительно за ней наблюдали.
— Тогда я вас так отведу, хотя это будет долго и опасно…
Ой, придумала! Надо позвать дядю.
Он чего-нибудь придумает!
Я сейчас, только никуда не улетайте!
И не успели мы с мышом и полслова сказать, как эта ненормальная «бабочка» уже упорхнула в неизвестном направлении.
— Класс!
Заявил Пых.
— Я узнал столько нового! И теперь просто жду не дождусь, когда же прилетит еще и дядя этой ненормальной и сам, лично, запихнет нас в какую-то мрачную цитадель с миссией спасения мира.
— Надо сматываться.
Кивнула я.
А перед глазами уже стоит картина: меня, отбивающуюся из последних сил, упорно запихивает в какой-то покосившийся сарай толпа крылатых людей, кричащих при этом, что там сидит зло и я просто обязана его победить.
В сарае же пыльно, темно, бегают полчища оголодавших крыс.
Крысы, узрев мою скромную особу, бурно выражают свой восторг по поводу намечающегося ужина.
И, пока я от них отбиваюсь, летающая семейка во главе с этой девчонкой уже разыскивает новых претендентов на спасение сарая.
Брр…
Может, я и неправа, но делать мне тут тем более нечего, а потому я решительно повернула лошадь в другую сторону и двинулась наугад, но так, чтобы теперь нас сверху закрывало как можно больше ветвей.
Авось и не заметят.
Мышь мой план полностью одобрил, заявив, что тут наверняка обитают еще и обычные люди, стоит только хорошенько их поискать.
Вот этими поисками мы и занялись.
Лес становился все глуше, тень опустилась на землю.
Травы и цветов совсем не осталось.
Лишь оголенные стволы деревьев, потерявшие часть ветвей, шелестели редкой листвой в далеких кронах высоко над головой, сражаясь за лучи уже заходящего солнца.
Я устала, проголодалась и давно искала местечко для привала, но такого все не попадалось, да и страшно было разводить костер — вдруг дым увидит орда «бабочкоподобных» людей.
— Кэт, я есть хочу.
Несчастный голос и очень печальные глаза Пыха меня тронули.
— Хорошо, только найдем более или менее приличную поляну и…
— Да ты уже раз двадцать мне это сказала, я тут умру от голода!
Вот уже в глазах темно, все расплыва-а-а-а-пчхи!..
— Будь здоров.
Мышь несчастно захлюпал носом.
— Ну ладно, если ты так настаиваешь, давай остановимся…
Стрела вжикнула у самого уха и врезалась в ствол дерева.
Что? Опять?!
Мы замерли.
Я удивленно огляделась, ожидая увидеть крылатых людей, но вместо них со всех сторон из-за деревьев вышли довольно заросшие и давно не мывшиеся личности с кривыми ухмылками на небритых рожах.
— Слезай, красавица.
Проскрипел, видимо, вожак — так как он встал прямо перед мордой Паси и теперь обращался ко мне.
— Сейчас мы тебя грабить будем.
Дружный смех всей команды привел нас с Пыхом в недоумение.
— А чего это они смеются?
Поинтересовался мышь, оборачиваясь ко мне.
Я только плечами пожала.
Но, как говорится, драку всегда стоит начать с конструктивного диалога (так мне всегда мама говорила).
А вдруг поможет?
— Я, конечно, очень извиняюсь.
Еще более дружный гогот и тыканье в меня пальцами.
— Но не могли бы вы объяснить, зачем вам меня грабить?
Продуктов у меня мало, но могу поделиться. Золота, драгоценностей нет.
Может, решим все миром и просто разойдемся?
Последовал новый взрыв хохота и поток сальных шуточек.
Мы с Пыхом недоуменно переглянулись, не понимая, что я такого смешного только что сказала.
— Кэт, я понял.
Шепнул он мне.
— Они тоже ненормальные.
— Думаешь?
Засомневалась я.
Пых уверенно кивнул.
— Тихо!
Рявкнул главарь, прерывая общее веселье и перекидывание скабрезностями.
— Слезай, девка, хорош шутки шутить.
От Грязного Гарри еще никто не уходил живым.
— Грязный Гарри это ты?
Предположила я.
Самодовольный кивок в ответ поверг меня в уныние.
Придется драться.
Но тут из кустов справа выскочило нечто дребезжаще-блестящее, с копьем наперевес, и крикнуло:
— «Я спасу вас, прынцесса!»
И отважно наехало на главаря.
Возмущенные разбойники немедленно выпустили тучу стрел по этому «металлолому».
Попали все!
Но наконечники, отскочив от костюмчика, попадали неподалеку.
Главарь же не перенес удара пикой по башке и скромно брякнулся там же, где и стоял.
Остальные грабители проявили должную отвагу и всем скопом кинулись бить парня.
Конь получил первым, причем палкой по голове, а потому встал на дыбы, взбрыкнул копытами и уже без всадника скрылся в лесу.
Раздался жуткий грохот — это загремели доспехи упавшего на землю парня, а потом его заслонили разбойники.
Про меня все временно забыли.
Хотя один из разбойников (самый маленький) все-таки стоял рядом и даже держал поводья Паси, видимо, чтобы я не убежала, и так же, как и мы с Пыхом, завороженно наблюдал за происходящим.
— Кэт…
Перелетел мне на плечо мышь.
— Чего тебе?
Отмахнулась я от него, ерзая в седле и пытаясь разглядеть происходящее в толпе разбойников.
— А ты не собираешься спасать нашего защитника?
Убьют ведь.
— Думаешь?
— Уверен.
Хм.
В принципе он прав.
Хотя это так трогательно, когда мужчина бежит спасать даму!
Пусть и безуспешно.
Это так приятно, что было бы обидно потерять столь уникальный (я бы даже сказала, вымирающий) экземпляр.
Тем более что я вообще не помню, чтобы за меня пытался хоть кто-нибудь когда-нибудь заступиться. Мельчают мужики, мельчают.
И я решительно слезла с Паси, пересадила Пыха на седло и врезала кулаком по роже опомнившегося охранника.
Кулак у меня был стальным, как утверждали однажды испробовавшие его на себе очевидцы, так что вор без лишних телодвижений скромной кучкой притулился рядом со своим шефом.
Вот и хорошо.
А теперь займемся остальными…
Следующие десять минут разбойники летали по всей поляне.
Я даже не стала доставать клинки — зачем марать об этих благородную сталь, если можно так накостылять.
Мое тело текучими быстрыми движениями металась по поляне, почти незаметное глазу. Движения — смазаны, взгляд застыл.
И только сердце отбивает давно и прочно заученный ритм, а губы считают число поверженных противников.
— Пять, шесть.
— А-а-а-а!!!
— Семь.
— Нет, не на-адо!
— Ах ты, стерва, ну я тебе-э-э-э…
— Восемь. Девять.
— Мама-а!..
Вскоре на поляне остались только я, мышь и валяющийся в измятых и сильно погнутых железных одеждах парень.
Все остальные стонали невдалеке или валялись в отключке.
Главарь потихоньку отползал к ближайшему дереву.
— Эй, ты как? Живой?
Я склонилась над своим неожиданным защитником и попыталась поднять забрало шлема.
Забрало не выдержало и сломалось.
Я нахмурилась: надо будет соизмерять свою силу в дальнейшем.
Глаза человека были закрыты, зубы крепко сжаты.
— Ну что? Он жив?
Пых осторожно приземлился на грудь пострадавшего.
— С виду — да, вроде бы даже дышит.
— Так это же здорово. Надо только снять с него эти железяки, а то на них такие вмятины, что смотреть страшно.
Я кивнула и, достав из-за пояса нож, принялась разрезать тонкие кожаные ремешки, скрепляющие всю эту конструкцию.
Пока я работала, все разбойники исчезли, прихватив с собой все еще находящихся в бессознательном состоянии товарищей.
Мышь предложил проверить карманы разбойничков, но я только отмахнулась, сказав, что ему надо, вот пусть сам и смотрит.