часть двадцать седьмая
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

— Любопытно.
— Вот и мне любопытно. Зачем ты тащишь ее на верную смерть, если сам давно признал в ней если не равную себе, то хотя бы просто возможную подругу?
— Равную? Подругу? Похоже, моя душа все еще закрыта для тебя.
Усмехнулся василиск.
— Хм. А если я ее поцелую?
— Только попробуй.
На лице мелькнула решимость, ничего хорошего не предвещающая.
— Она — моя собственность.
Пояснил граф.
— Я не допущу, чтобы кто-то или что-то покушался на то, что принадлежит мне. А твой поцелуй имеет свойство высасывать душу.
— Короче, я ее испорчу.
— Верно. А у меня свои планы относительно этой девочки.
— Что ж, ладно. Считай, что убедил. Но завтра я продолжу и буду с удовольствием наблюдать за тем, как ты ревнуешь.
— Я не ревную. Я оберегаю.
Сквозь зубы.
— Я понял.
Откидываясь назад и закрывая глаза.
— Главное, чтобы и ты об этом не забыл.

Граф выдохнул, подбросил в огонь еще немного стружек и снова посмотрел на девушку.
В ней не было ровным счетом ничего примечательного.
К тому же она — человек.
Он просто не мог испытывать к ней хоть что-то, кроме презрения.
Даже смешно предполагать иное.
Успокоившись, он накинул на голову капюшон и закрыл глаза.
Это была их предпоследняя ночь перед тем, как они достигнут конечного пункта своего путешествия.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
Спокойствие, только спокойствие.
Лежу, прижимая к груди спящего мыша, и вглядываюсь в темноту за пределами охранного круга.
Кэрт куда-то ушел еще часа два назад.
Спать он не умел, а просто сидеть рядом — слишком скучно для дэймоса.
Василиск спал, завернувшись в плащ и прислонившись спиной к дереву.
По бледному лицу скользили тени, отбрасываемые причудливыми отблесками пламени костра, придавая ему вид не то трупа, не то очень больного и изможденного существа.
А в темноте, там, где кончалась граница света, кто-то бродил.
Тихо, мягко, практически не нарушая тишины. Только две алые точки могли насторожить путников. Но все ведь спят, правда?
Только я лежу, стараясь не шевелиться, и слежу за ними украдкой из-под ресниц.

Ненавижу оборотней.
Злые жадные твари, звереющие в полнолуние и способные пребывать только в двух состояниях: либо охотиться, либо отдыхать, набив пузо.
Но самое отвратительное другое…
После окончания полнолуния они просыпаются людьми в своих постелях и не помнят ничего из того, что творили ночью и всю неделю до этого. Как убивали, рвали, играли с жертвами.
Как вгрызались в теплую, окровавленную плоть…

Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться.
Это сложно, очень сложно — когда огромный голодный зверь тихо бродит вокруг, мечтая разодрать тебе горло.
Круг должен сдержать его, я в этом почти уверена. Почти — потому что не так давно магия Дрейка не сработала против упырей.
Они не обратились в камень, и для графа это был очень неприятный сюрприз.
Впрочем, как и для меня.
Мышь завозился у меня на руках, недовольно пища.
Закрываю глаза и постепенно расслабляюсь.
Надо уснуть.
Если бы зверь мог — давно бы до нас добрался. Круг надежен.
Надо уснуть.

Через полчаса их стало трое.
Через час — пятеро. А темнота все сгущалась. Понимаю, что уснуть уже не смогу.
Тем более что звери осмелели настолько, что сидят уже вплотную к кругу и недовольно скребут землю рядом с магическим символом, не понимая, что именно не дает им пройти.
И где же носит Кэрта, когда он так нужен здесь? Смотрю на Дрейка из-под опущенных ресниц и пытаюсь наладить с ним мысленную связь.
Один парень как-то учил меня, как именно это можно делать.
Хотел произвести впечатление, а в итоге… я обокрала его папашу.
Больше я паренька не видела, но ведь тогда почти получилось.
Авось получится и теперь…

— Ты хочешь поговорить?
Голос возник в голове так внезапно, что я едва не вскрикнула.
Удержаться стоило немалого труда.
— Д-да. Я… Ты получил мой мыслеимпульс?
— Да нет, просто заметил, как ты пыхтишь под одеялом, и решил облегчить тебе задачу. Что случилось?
Тон вежливый и спокойный, словно мы говорим о погоде.
Бросаю на него напряженный взгляд.
Все так же расслаблен, дышит медленно и размеренно.
Полное ощущение, что он спит.

— Вокруг нас оборотни, если ты не заметил.
— Я заметил.
— И?
Напряженно.
— С рассветом они уберутся. Так что можешь расслабиться и уснуть.
— Не могу. Твоя магия больше не действует, если ты не заметил.
— Ты об упырях? Они мертвяки, а моя магия — для живых.
— И ты просто об этом забыл.
— Можно и так сказать.
И мысленный портал закрылся.

Сколько я ни думала, сколько ни ругалась — услышать его больше не смогла.
Пришлось действительно расслабиться и попытаться уснуть.
Странно, но его спокойный, чуть насмешливый тон сумел меня успокоить.
И вскоре я и впрямь провалилась в сумбурное подобие сна.
А может, просто психика решила, что не стоит переживать, если это все равно ни к чему не приведет.

Утром оборотни действительно ушли.
Открыв глаза и осмотревшись, я увидела лишь отпечатки огромных лап и примятую их телами траву.
Василиск спал все в том же положении, лишь голова свесилась вниз, да челка закрыла глаза.

В вас когда-нибудь были влюблены сразу двое? Причем на дух друг друга не переносящие мужчины?
В меня — нет.
Зато у меня появилась возможность увидеть, как это могло бы выглядеть со стороны.
Кэрт, задавшийся целью довести Дрейка, с самого утра изображал из себя настолько явного влюбленного в меня, что даже Пыху стало как-то неуютно от такого проявления чувств и полного пренебрежения им.
Все началось с того, что утром, как только я открыла газа, мне сунули в руку хорошо прожаренный кусочек мяса на палочке и велели его съесть.
На бодрый писк:
— «А мне?»
Кэрт не отреагировал, убежав куда-то в лес.

— Учти, он этого зверька нашел уже дохлым.
Сообщил граф, с независимым видом складывая вещи и убирая их в безразмерную суму.
Я принюхалась, поморщилась и сунула мясо Пыху. Тот съел все, довольно причмокивая и облизав лапки напоследок.
Потом мне принесли воды в кружке.
Такой холодной, что сводило зубы.
Следом за этим мне преподнесли внушительный букет цветов, общий вес которого тянул килограмма на три.
Он едва уместился у меня в руках.
Мне велели гадать на лепестках и снова куда-то ушли с задумчивым видом.
Стою с букетом, над ним торчит только мой нос. Изучаю выражение лица Дрейка.

— Они, кстати, ядовитые.
Поделился информацией граф.
— Через полчаса будешь чесаться как ненормальная.
Цветы я выронила.
А минут через пять и впрямь покрылась алой сыпью, костеря дэймоса на чем свет стоит.
Затем мне наиграли песенку.
Подарили венок из листьев…
Объяснили, что я сегодня просто неотразима. Двадцать шагов несли на руках и еще полкилометра крутились рядом, умоляя залезть к себе на плечи.
Я не полезла только по одной причине: Дрейк в тот момент выглядел как матерый убийца со стажем. Бледный, злой, он отодвигал ветви деревьев с такой силой, что те с хрустом переламывались, независимо от толщины и вида.

— Э-э-э… Кэрт.
— Да?
Довольно, что-то мастеря.
— Может, хватит? Я поняла, что ты от меня без ума. Теперь можно просто пройтись по лесу в тишине и покое. Вон как птички поют.
— Бездарно.
Сообщил Пых с плеча.
— Вот я пою — отлично, а эти курицы явно подслушали где-то пару нот и теперь выпендриваются почем зря…
Я тактично промолчала.

— Я тоже считаю, что ты поешь куда лучше. Кэрт преданно заглядывал мне в глаза, протягивая небольшой браслет, сплетенный из тех самых цветов, сыпь от которых до сих пор так до конца и не прошла.
— Э… нет, спасибо. На эти цветы у меня аллергия.
— Правда?
Удивился Кэрт, на секунду выходя из образа несчастного влюбленного и с интересом изучая темно-лиловые лепестки на ладони.
— Правда.
И так продолжалось целый день.
Кэрт донимал меня вопросами, а Дрейк становился все мрачнее.

К вечеру мы достигли болотистой местности, которая «порадовала» полным отсутствием растительности и большим количеством костей, разбросанных то тут, то там.
Василиск, к слову, часть костей опознал.
И, насколько я поняла, останки принадлежали прежним наемникам, засланным сюда до того, как он нашел меня.
Среди них, по его словам, были орки, пара гномов и драконы.
Последнее добило.
Я поняла, что дело дрянь.
Пых как-то тоже притих, весьма низко оценивая шансы выжить там, где двух боевых птеродактилей в прямом смысле скрутило в бараний рог.

— Предлагаю заночевать в лесу. Пресечем болота завтра утром.
Киваю, полностью поддерживая инициативу Кэрта.
— Идем сейчас, пока окончательно не стемнело, Проходя мимо нас, приказал Дрейк.
Переглядываемся с мышом.
— Ты хоть знаешь, что именно убило твоих наемников?
Пискнул Пых.
— Вот там и узнаем.
Дрейк остановился и, обернувшись, бросил:
— Не бойся, моя магия все еще сильна. Тебя никто не тронет.

— Я должна успокоиться и броситься грудью на амбразуру?
Складываю руки на груди, мечтая оказаться как можно дальше и от этого болота, и от этого мира. Хочу домой, на чердак. У меня была почти идеальная жизнь.
А главное — такая спокойная по сравнению с теперешней.
— Необязательно. Можешь просто пойти следом за мной. Тем более что выбор у тебя небольшой.
Стискиваю зубы и делаю первый шаг по мокрой, чавкающей грязи.
Я уже говорила, что ненавижу его?

Кэрт молча пошел рядом, ни на миг не изменившись в лице.
Такое ощущение, что в целом ему все равно, просто охранять меня, если бы мы переночевали в лесу, ему было бы проще.
Вечер медленно перетекал в ночь.
Вокруг то и дело раздавались тихие чавкающие звуки.
В отдалении послышалось рычание и следом предсмертный визг неизвестного существа. Существо было жалко.
Его явно ели живьем.

— Это вырпень.
Она кричит перед наступлением ночи, чтобы привлечь добычу.
Я аж вздрогнула.
Плохо.
Нервы уже совсем никуда не годятся.
Но василиск столько времени молчал, что его голос показался чем-то чужеродным и внезапным.
— И как? Привлекает?
Маскируя страх за сарказмом.
— Конечно. Иначе бы не орала.
— Я бы на такие вопли не побежал.
Поделился впечатлениями Пых.
— Ты — нет, а вот хищники — очень даже. Причем бежать будут быстро и особо не скрываясь, страшась не успеть на дележку.
— Хочешь сказать, что она сама их и съест?
— Скрутит, переломит хребет, впрыснет яд и медленно переварит… лет за пятьсот.
— За сколько?!
— За пятьсот. Ее яд не даст добыче протухнуть, а тонким, как волосы, щупальцам много и не надо.

— То есть нам страшно повезло услышать ее голос.
Поразмыслил вслух Пых.
— Редкость как-никак.
— Нет. Можно сказать, что все болото состоит из вырпней, которые сплели свои щупальца.
Останавливаюсь и смотрю под ноги.
То-то мне грунт показался странным.
Мягкий, влажный, а ноги не проваливаются.
Только чавкают.
— И сколько их тут. Десятки?
— Миллионы.
Дрейк посмотрел на меня и усмехнулся, наслаждаясь реакцией.
— Не волнуйся. Вырпень — живое существо, так что убить я его точно успею.
— Спасибо… наверное.
— Пожалуйста.
Молча смотрю ему вслед, пытаясь понять, с чего это вдруг такая забота о моем душевном состоянии.
Боится, что сбегу?
Или перережу себе вены?
Не дождется.

Ночь, как ни странно, прошла спокойно.
Правда, подо мной до утра что-то хлюпало и чавкало, но в целом — съесть не пытались.
И на том спасибо.
Утром меня поднял Дрейк и сообщил потрясающую новость:
— Тебе осталось жить ровно двенадцать часов.

На немой вопрос в моих выпученных глазах он ответил, что в этом мире время ошейника течет чуть быстрее и он чего-то там не учел.
Спешно собираюсь, бросив все, кроме сумы и мыша.
Василиск за мной не поспевает, что-то крича вслед, кажется… я не туда бегу.
Останавливаюсь и гневно оборачиваюсь:
— Тогда ты впереди, а я за тобой!
Мимо меня промелькнула белобрысая фигура, и вот он уже удаляется куда-то в сторону ближайшей группы деревьев.
Бегу следом, ругаясь сквозь зубы.
Пых, подпрыгивая в капюшоне, молчит, но тоже страшно волнуется.

— Тебя понести?
Вопрос, заданный таким невинным тоном, не мог не насторожить.
Кошусь на Кэрта.
— Да.
Плюнув на свои принципы.
Сильные руки разом оторвали от земли, и я очутилась у него сначала на руках, а потом на шее.
Почему на шее?
Не знаю, он сам меня туда посадил, сказав, что я так меньше мешаюсь.
Мышь, вскарабкавшийся мне на голову, с восторгом огляделся по сторонам, раздувая грудь и распахивая крылья навстречу ветру.
Такой способ путешествия понравился ему больше всего.16
Дрейка мы нагнали уже через минуту.
Он бросил задумчивый взгляд в сторону Кэрта, кивнул ему и прибавил ходу.
Кэрт, усмехнувшись, тоже ускорился.

Ну и… вы думаете, это так здорово — скакать на чужой шее со скоростью двадцать км в час? Уверяю, вы ошибаетесь:
-первой же неучтенной веткой с головы сбило мыша,
-второй я получила в глаз.
И, пока выясняла — цел он или нет, — получила суком в челюсть, как не рухнула — сама не знаю. Но удержалась.
Снизу извинились, пообещав быть аккуратнее, и посоветовали пригнуться и по возможности все же уворачиваться от веток.
Сзади, пыхтя, пытался догнать нас мышь, с выпученными от напряжения глазами.
Догнал не сразу, а только с третьей попытки.
Но зато когда догнал — вцепился так, что я лишилась целого клока волос.

— Пых! Больно же!
— Пых, пых, пы-ых.
— Теперь я вспомнила, почему тебя так назвала.
— Не отвлекайся!
Свалившись в капюшон, пропищал мышь.
Вовремя пригнувшись, избегаю удара в лоб. Старательно бью по макушке Кэрта, намекая на то, что я все еще тут и сильно возражаю против такого перемещения.
— Прости. Задумался.
Мне подмигнули, на миг подняв лицо.

Скрепя сердце отстала, стараясь вовремя выглядывать те ветки, которые…
Ой… лежу на земле.
Это была не ветка, а целое бревно.
Где Пых?
— Пыхторий!
— Я… я, кажется, лопнул.
Пискнули откуда-то из-за спины.

По спине прошел сначала холодный, потом ледяной пот.
Сжав зубы и едва не плача, осторожно снимаю куртку и поворачиваю ее к себе тыльной стороной. Там, увязший всеми зубами и когтями, покачивался очень грустный Пых, смотрящий на меня маленькими грустными черными глазками.
— Пых.
— Я сильно?..
— Ну… нет. Я бы даже сказала, что ты очень даже цел.
— А что тогда лопнуло? Я слышал характерный звук.
Куртка и впрямь была мокрая. Принюхиваюсь, касаясь жидкости пальцами.
— Кровь?
Печально.
— Пахнет чем-то сладким.
— Ну да. Я ж конфет переел. Вот и стал сладким. Да, кстати, пока я жив… завещаю тебе все, что нажил неправедным трудом.

— Спасибо.
Лизнув жидкость, с удивлением опознала эль из эльфийских конфет.
Приглядевшись, поняла, что к куртке был прикреплен тайный карман.
Видать, Пых и спрятал там немного конфет, дабы лакомиться во время путешествия, пока я не вижу. 19То-то он постоянно у меня по плечам лазал.
— Пых, это конфеты.
От куртки медленно отклеили голову и понюхали ликер на пальцах.
Лизнули, задумчиво закатили глазки и облегченно выдохнули.

Отдираю эту мелкую заразу, накидываю куртку и смотрю на Кэрта, все это время стоявшего рядом с нами и с интересом наблюдавшего за происходящим.
Вот ведь… ребенок.
Все-то ему интересно, хотя Пых — актер тот еще. Ему бы на большую сцену, вот бы он где развернулся…
— Ну что, едем дальше?
Киваю и хватаюсь за протянутую руку.
Василиск, к слову, нас ждать не стал, и его спина мелькала где-то далеко впереди.

К вечеру я вымоталась настолько, словно все это время бежала сама.
Спина от постоянных сгибаний-разгибаний болела неимоверно и гнуться отказывалась напрочь. 20
Руки покраснели и опухли от частых ударов о тонкие ветки.
А лицо облепили трупы насекомых.
Но убивало не это, а то, что граф… пошутил насчет двенадцати часов.
Сказал, что хотел меня ускорить.
Я бы сама кое-кого ускорила увесистым пинком. Ну какая же он зараза!
Убила бы…

Меня сгрузили на землю, и я тут же упала, едва сильные руки отпустили талию.
Над головой мерцало россыпью звездных алмазов небо.
Деревья надоедливо шелестели листвой, а на нос тут же присела пара комароподобных насекомых, с восторгом оглядывая поле деятельности.
— Мы пришли.

Поворачиваю голову, поглаживая сопящего на животе Пыха, и смотрю на огромное серое поле с высокой густой травой, по которой ветер гонит высокие волны, то пригибая, то позволяя подняться ей от земли.
И у самого обрыва, где не было ни травы, ни деревьев, ни даже звезд… стояла башня — высокая серая громада с узкими стрельчатыми окнами, больше напоминающими бойницы, и единственной каменной дверью, мерцавшей в темноте неярким золотистым светом.