часть третья
ПРОЛОГ или КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
продолжение
— Буль. Буль. Плюх. Бульк… плюх. А-а-а, мама!
Я с трудом приоткрыла правый глаз и увидела Пыха, сидящего на моем колене и с ужасом изучающего свою правую ногу.
— Чего там?
Сонно поинтересовалась я.
— Заноза! Но я ее уже почти выдернул
Буркнул, не поворачиваясь ко мне мордочкой.
— А-а-а.
— Вот, все. Вытащил, смотри, какая огромная!
Я изучила что-то мелкое и черное и, уже закрывая глаз, отметила, что Пых зачем-то еще раз потряс этой гадостью у меня перед носом, но я уже вновь засыпала, с недовольством ощущая, как слишком быстро остывающая вода неприятно холодит тело.
Мышь тем временем встал на моей коленке, высовывающейся из воды, с силой оттолкнулся и радостно прыгнул в воду.
Плюх.
Я сообразила, что «бульк» — это когда без брызг, а «плюх» — это наоборот, смахивая капли воды с ресниц.
— Кстати, а который час?
— Понятия не имею!
Мышь опять забирался на мое колено, ему явно нравилась эта забава.
Повернув голову и посмотрев в окно, я поняла, что пора собираться, ибо я слегка опаздываю.
А потому коленка нырнула под воду, а с нею и зазевавшийся Пых.
Бульк.
Он тут же вынырнул, отплевываясь и ругаясь.
Я покаянно улыбнулась, вытащив его за ногу из ванны и аккуратно посадив на бортик.
Правда, благодарности так и не дождалась, зато опять узнала о себе много чего нового и интересного.
Быстро одевшись в раскиданную по всей комнате одежду и схватив с тумбочки еще мокрого мыша, вытиравшегося краем полотенца, я в спешке выбежала из дома в направлении таверны.
— Потом зайдем на рынок за продуктами.
Пискнул мышь, забираясь мне за пазуху и уютно сворачиваясь там клубочком, а заодно попросив не скакать как ненормальная коза.
А то его, видите ли, трясет.
Пришлось идти быстрым шагом.
И все же я успела.
Меняла обрадовался мне как родной.
Крикнул трактирщика, заявив тому (о чудо), что он готов заплатить за обед для меня.
Я мудро не стала возражать, а мышь по такому случаю лично полетел на кухню: раздавать указания и следить за процессом. (Здесь его все знали, так же, как и меня.)
А потому я была уверена — никто его не тронет.
Процесс обмена товара на деньги до боли напоминал вчерашний.
Только теперь не было мыша, уж он-то пересчитал бы все монетки с превеликим усердием.
Что я сама и сделала, ничуть не стесняясь менялы.
Но не деньги в данный момент занимали все мои мысли, а невзрачный браслет из тусклого серебра, отданный как часть оплаты, который я тут же надела на правую руку и, затаив дыхание, уставилась на украшение.
Браслет сначала просто свисал с запястья, будучи слегка великоват.
Но вскоре поверхность его дрогнула.
И вот уже его диаметр сокращается, плотно обхватывая руку, и, на взгляд, — совершенно не изменив толщину.
— Это он.
Почему-то шепотом сказала я и посмотрела туда, где только что сидел меняла.
Но того уже не было в таверне — он спешил.
Ведь, в отличие от кубка, способного подчиниться каждому, в котором тоже заключена великая сила артефакта, браслет на девяносто девять процентов не должен был сработать.
И откуда же меняле было знать, что я как раз и есть тот самый последний процент, которого браслет признает и активируется.
Лунное серебро неизвестно откуда пришло в наш мир и почти полностью исчезло через непродолжительное время на многие сотни лет.
Я почувствовала себя почти счастливой.
Наконец-то он… мой.
— Эй, ты чего застыла?
Я проследил — все самое свежее. Смотри!
И мышь радостно плюхнулся на стол, который тут же начал заполняться расставляемыми разносчицей блюдами.
Я улыбнулась и показала ему украшение.
Мышь округлил глаза и потребовал дать потрогать.
— Слушай, а это и вправду он?
— Да.
— А что он умеет?
— Увидишь.
— Покажи!
— Не сейчас.
— Ну, Кэ-эт!
Заканючил мышь, по уши вымазанный клубничным вареньем — начинки только что надкушенной им булки.
Я только отрицательно замычала, старательно набивая рот принесенной едой и стараясь не показывать, что и сама-то еще до конца не уверена, что браслет будет мне служить.
А впрочем, он уже принял меня, как… друга, а значит, будет защищать… надеюсь.
Кстати, салат и булочки — превосходные.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Вы когда-нибудь видели, как приезжают купцы на ярмарку?
Нет?
Зря!
Это незабываемое зрелище.
Куча повозок, кибиток, ругань стражников, огромные заторы у ворот.
Но самое главное это то, что, выйдя из города, можно вдоволь бродить между кибитками, разговаривать со степенными торговцами, выспрашивая про привезенный товар, и даже посмотреть на него, а то и купить по пока еще не очень высоким ценам.
Продадут, да и просто покажут, конечно, далеко не каждому.
Тут уж как под настроение попадешь, да и как разговор начнешь.
Мы с мышом уже с раннего утра находились тут, выглядывая знакомые лица и знакомясь с новыми торговцами. Мыша тут помнили и уважали гораздо больше меня, хотя бы потому, что он всегда лез торговаться — даже тогда, когда я лишь приценивалась, совершенно не собираясь ничего покупать.
— Привет, дядя Гриша.
Радостно машу восседающему на зеленой травке в стороне от всего этого шума и гама купцу.
Ему бегать уже ни возраст, ни достоинство не позволяли. За него пошумят другие.
А два высоких и сильных парня — его сыновья — за всем присмотрят.
— А, это ты? Присаживайся.
Степенно кивнул он, и я тут же представила, что нахожусь не на открытом пространстве, отмахиваясь от приставучих мошек, а где-нибудь в гостиной,
например в княжеских палатах;
отчего тут же полезли комплексы, и захотелось куда-нибудь сбежать и переодеться в бальное платье для начала.
Мотнув головой, я согнала наваждение и тут же плюхнулась на расстеленный цветастый ковер, спуская мыша с головы на дыню и беря с блюда богатую ветвь сочного винограда. Мышь скатился с этой дыни и тут же смешно поковылял к другой тарелке, на которой чинно покоились дольки уже разрезанной спелой дыньки.
— Умнь, мням, чавк, глм.
Дядя Гриша с улыбкой следил за нами.
Это ведь именно он когда-то привез меня, еще совсем кроху, в этот город и сдал с рук на руки приемному отцу, после того как я убежала в лес, узнав, что я не родная дочь своей матери.
Причем еще и не просто приемыш, а подкидыш неизвестной расы и племени.
Тетка Роза после провела со мной воспитательную беседу, растолковав, кем и чем я являюсь для несчастной, выплакавшей все глаза мамки и для нее лично.
Я поверила.
Слишком уж были весомые аргументы…
Ремнем по мягкому месту и куча конфет с тортом после.
— Ну и чего ты теперь удумала, постреленок? Зачем искала дядю Гришу?
Я попыталась сделать оскорбленное лицо, но так как уже и сама испачкалась виноградным соком — вышло как-то не очень.
— А разве не могу я просто так прийти повидаться с другом?
По глазам поняла — не верят.
Обидно.
Со вздохом отложив виноград, я принялась выкладывать свою страшную тайну и заодно проблему мирового масштаба, параллельно пытаясь оттащить Пыха от дыни, опасаясь, что он лопнет, если продолжит поглощать ее такими темпами.
Мышь сопротивлялся и кусал то дыню, то мои пальцы.
Отчего рассказ приобрел живость и глубину трагедии.
— Дядя Гриша, ты понимаешь…
Ай, больно же! Все дело в том, что я решила выйти в свет и найти себе подходящую… партию… Мышь в шоке повис вверх ногами (я держала его за заднюю лапку), переваривая услышанное.
Но потом опомнился и снова вонзил свои острые зубки в мою ладонь.
От неожиданности я его выпустила, пушистик рухнул обратно в тарелку — он теперь уже был весь вымазан в сладком соке, из-за чего ничуть не расстроился, а продолжил поедать дыню с утроенной скоростью.
— И ради этого мне нужно платье, а вот его-то у меня как раз и нету.
Ну, Пых, ну, обжора, больно же! Так, о чем это я?
Я мотала рукой, на которой повис этот вредитель. Мышь угрожающе пищал, показывая всем своим видом и писком, чтобы его оставили в покое, а потом разжал зубы и снова оказался в тарелке… с виноградом.
— И что же ты хочешь от старого друга?
Я немного приободрилась и отвлеклась от созерцания того, как несчастный Пых сидит между виноградом и дыней, не в силах выбрать: что есть дальше?
— От старого друга я хочу помощи в подборе наряда, и…
Я подняла глаза на старое, но такое живое и знакомое с детства лицо.
— Совета.
— Ну что ж.
Он задумчиво огладил свою роскошную бороду,
— Так и быть, есть у меня для тебя обновка.
Как знал.
Я радостно взвизгнула и буквально бросилась ему на шею.
Мышь вопил, что его придавили.
А дядя Гриша только усмехался да гладил меня по спине.
Немного успокоившись, я снова села на место и постаралась не хихикать при виде мокрого, всклокоченного пушистика с половиной виноградинки, надетой на макушку.
— Эй, Карьян, иди сюда.
Дядя призывно махнул рукой, и тут же от скопища повозок отделился высокий рыжеволосый парень и побежал к нам.
Он как был в моих воспоминаниях, так и остался очень симпатичным парнем.
Впрочем, как и его брат-близнец.
— Что такое, отец? Почти все прошли, осталась последняя повозка, можно уже собираться.
О, привет, Кэт. Как жизнь?
Я улыбнулась ему, а дядя быстро ввел сына в курс дела.
— Ты принеси мне платье, что я отдельно от остальных положил, в кованом сундучке.
— С зелеными листьями?
Нахмурился Карьян, вспоминая.
— Да, да. Оно самое.
— Ясно, сейчас принесу.
И он побежал обратно к повозкам, искать требуемое.
— Да, кстати, а сколько оно мне будет стоить? Только не говори, что это подарок. Я уже взрослая девочка и могу заработать себе на одежку.
Пыху я заранее заткнула рот, чтобы он не начал свою обычную речь о пользе подарков и наличия средств.
Меня опять покусали, пришлось вместо руки сунуть ему в пасть кусочек дыни.
Теперь какое-то время он и впрямь ничего сказать не мог.
— Ну что ты, девочка, какой уж тут подарок, не для тебя ведь вез, а на продажу.
Так что и цена будет довольно высока.
Да и платье не какое-нибудь, а эльфийское.
Я серьезно кивнула, готовая ко всему.
Мышь давился дыней, спеша ее прожевать, но раздутое от недавнего обжорства брюхо не позволяло это сделать быстро.
— Пять золотых.
Озвучил цену купец.
— Уж извини, а меньше я взять никак не могу.
Я сначала нахмурилась, но потом, вспомнив о полученном гонораре за кубок, просияла улыбкой.
Да-а… если бы не последний заказ, не видать бы мне эльфийского платья как своих ушей.
Мышь давился дыней, пытаясь что-то крикнуть, я сунула ему в рот еще один кусочек.
Пых упал на спину, тоскливо глядя в голубое небо и не в силах прожевать или выплюнуть свой кляп.
— Согласна. Конечно, при условии, что платье мне подойдет.
— А уж на этот счет ты не сомневайся: подойдет, да еще как.
У меня-то глаз наметанный.
А вон и Карьян бежит с ларцом. Сейчас сама все и увидишь.
Я согласно кивнула.
Платье действительно было великолепным.
Даже не примеряя, я видела, что мне оно будет впору.
И с трудом отогнала мысли о влюбляющемся в меня на балу принце.
Ведь каждую девушку, считающую себя если и не красавицей, но точно не дурнушкой,
хоть раз в жизни посещала мысль о чуде, которое бы превратило ее в жестокой реальности зеркала из обычной серой мышки в прекрасную принцессу.
Вот это платье и было именно тем самым чудом, которое сделает из меня принцессу.
И мне совершенно не было жалко отданных за него пять золотых монет.
А вот мышу было плохо — и от обжорства, и от суммы потраченных на платье денег.
И теперь, когда я, тепло распрощавшись с дядей Гришей и Карьяном, насвистывая, шагала обратно в город, он не переставая бурчал о моем транжирстве и безголовости, икая в перерывах между репликами и старательно придерживая сильно разбухший живот.
Мне же было все равно: я счастлива, как ребенок, нашедший в сочельник подарок под разлапистой елкой, растущей во дворе.
— Слушай, ну не бурчи ты так, сейчас пойдем на рынок и тебе там чего-нибудь подыщем.
— Завтра.
— Что — завтра?
— Завтра пойдем.
Сегодня купцы только к вечеру все войдут и закончат располагаться. Вот завтра и пойдем. А то вдруг упустим чего-нибудь важное!
Я пожала плечами: завтра так завтра, я не против, но за продуктами зайти все же придется.
А то дома шаром покати.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Я стояла перед большим старинным зеркалом, с интересом разглядывая в нем свое отражение. Зеркало было с ветвистой трещиной, идущей через всю зеркальную поверхность.
Я, помнится, подобрала его на свалке и притащила домой, решив, что нечего пропадать хорошей вещи.
Платье уже было на мне, и его нежно-зеленые переливы великолепно подчеркивали и выделяли красоту моих мерцающих сейчас, словно драгоценные камни, глаз.
Высокие скулы, тонкий, слегка длинноватый нос, густые брови в тон темно-русым волосам…
Ничего особенного.
Но сейчас, в этом наряде, с этой прической и макияжем, я выглядела чуть ли не королевой, сошедшей с небес и рискнувшей посетить мир смертных.
Мышь сидел на раме и упоенно принимал участие в каждой из стадий превращения гусеницы в бабочку.
— Класс, мне нравится! Но чего-то не хватает.
Я нахмурилась:
— Чего?
Мышь довольно неуклюже взлетел и плюхнулся черной кляксой на плечо.
— Не чего, а кого! Меня, конечно.
Гордость и величие так и светились во всей
его позе.
Задумчиво изучаю новое дополнение к наряду… Цвет глаз тут же потускнел, платье поблекло, и его срочно захотелось постирать (особенно там, где сидела «клякса»).