часть тринадцатая
ГЛАВА ПЯТАЯ
продолжение

Кэрт, а это был он, обернулся и посмотрел на меня.
Стряхнув с мечей до этого легко поддерживаемые в воздухе все еще дергающиеся туши кошек, убрал мечи обратно в ножны и подошел ко мне.
Я попыталась было встать, но та самая ветка держала меня крепко, а я все никак не могла понять — за что она зацепилась?
Но тут меня с силой рванули за шкирку, и я повисла перед Кэртом будто нашкодивший котенок, не доставая ногами до земли. Возмутившись, я попыталась было освободиться, но не тут-то было.
Окинув мою тушку насмешливым взглядом, отчего я вспыхнула еще сильнее, он перекинул меня через плечо и, придерживая одной рукой за зад, начал быстро и уверенно подниматься наверх по склону.
Сзади раздался тоскливый крик:
— Эй, меня забыли!
— И меня!
Чуть тише.
Выбравшись из оврага, Кэрт сбросил меня
на землю.
После чего подошел к лошади, предусмотрительно привязанной мною неподалеку, рывком сгрузил с нее голову дракона и, снова подойдя ко мне, поднял и посадил в седло, сунув в исцарапанные руки поводья.
Я ошарашенно замерла, не очень понимая — что происходит.
А он уже исчез.
Спустя минуту он появился с Таном, держа того за ногу одной рукой. Тан безуспешно дергал лодыжкой, вереща, что он, в конце концов, принц, а не черт знает что.

Я посмотрела на возмущенного принца, висящего вниз головой, нахохлившегося у меня на руках мыша и невозмутимого Кэрта и… расхохоталась, да так весело, что аж слезы выступили на глазах. На меня уставились три пары удивленных глаз, а Кэрт все-таки отпустил ногу Тана.
Успокоилась я только тогда, когда поняла, что Пых гладит мою руку лапкой.
— Это ничего.
Жалостливо утешал он меня.
— Ты поправишься и снова будешь всех узнавать.

Фыркнув, я приказала Пасе идти медленным шагом.
Позади меня шел принц и безуспешно выяснял у Кэрта, кому пришла в голову светлая идея скинуть на землю его бесценный трофей…
Последовала небольшая пауза, а потом послышалось пыхтение Тана, согнувшегося под весом прилаженной ему на спину мертвой башки. Я только усмехнулась — у «моей тени» поистине удивительный дар убеждения.
Одним взглядом он может добиться того, чего мне приходится добиваться долгими уговорам, а иногда и дружескими подзатыльниками.

Привал на ночь мы сделали у небольшого ручейка, который нашел Кэрт.
Он подошел ко мне, пока я доказывала скептически настроенным мышу и Тану, что вот эта сырая яма между деревьями нам прекрасно подойдет для ночлега, молча взял за руку и чуть ли не волоком дотащил до ручейка, протекавшего по краю довольно симпатичной полянки.
Мышь с ехидцей сказал, что даже тень гораздо умнее своей хозяйки, особенно когда молчит.

Я еще с полчаса носилась за ним между деревьями, угрожая ему своим грязным носком и кровожадно обещая сделать из него кляп для Пыха.
Бедный мышь чуть не получил обширный инфаркт и пообещал сделать для меня все что угодно… раза два, не больше.
Только чтобы я больше никогда свои носки ему не показывала!
А то он — существо с ранимой душой и тонким обонянием и может просто помереть от такой мощной газовой атаки.
Я обиделась.
Но его предложение выполнить аж два моих желания было настолько соблазнительно, что я согласилась.
Гм, чего бы такого пожелать? 4

На небе загорались первые звезды.
Мы с удовольствием поедали приготовленное принцем мясо, нахваливая кулинарные таланты покрасневшего высочества.
— Слушай, да ты прирожденный кулинар!
Я с аппетитом откусила кусочек сочного мяса с хрустящей, слегка подгоревшей корочкой.
Мышь сидел на моем колене и уже испачкал мне всю штанину.
— Да ладно вам, тут еще специй нет, да зелени я не нашел, пришлось импровизировать.
А вот дома я бы вам сделал шашлык!..

Я улыбнулась, мне и сейчас было очень даже неплохо.
Где-то ухал филин.
Шелестела взъерошенная ночным ветерком трава. Хорошо-то как!
И луна такая круглая, такая красивая, что…
Так, стоп.
Я посмотрела на уже засыпающего у костра Тана и осторожно положила уже дремлющего мыша рядом с ним на краешек плаща.
Сонный Пых облизнул испачканный нос и с головой укрылся плащом. Я встала.

— Ты куда?
Тихо спросил Тан.
— Спи, так надо.
Он сверкнул глазами, но больше не приставал с расспросами.
А я пошла искать нашего спасителя.
В темном ночном лесу.
В полнолуние…
Гм.
А почему это я его ищу?

— Кэрт!
Громким шепотом позвала я его, испуганно озираясь по сторонам и вспоминая сразу всех монстриков, которых успела увидеть за свое столь короткое пребывание здесь.
— Что?
Я подпрыгнула, хватаясь за сердце и сильно ругаясь.
Ну нельзя же так подкрадываться!
Обернувшись, я, что называется, нос к носу столкнулась с ним.
Но все, что я видела, это желтые лепестки огня, танцующие в его глазах и меняющие его лицо до неузнаваемости.
Он стал каким-то жутким и… в то же время более притягательным и…

Так, стоп, хорош пялиться на него, надо вспомнить, зачем я вообще сюда притащилась.
Я ведь хочу его освободить, так?
А это первое полнолуние.
Что он там говорил, главное хотеть?
Я очень хочу.
Мне невыносима сама мысль, что он — такой гордый, сильный — скован по рукам и ногам вырванной у него когда-то силой клятвы.

Я зажмурилась, взяла его за руки своими ставшими вдруг горячими ладонями.
Он замер, глядя прямо на меня и не шевелясь. Слова всплывали из памяти легко, будто строки давно заученного и тысячу раз повторенного детского стишка… если не считать того, что те несколько слов, с трудом вылетевшие из моего разом пересохшего горла, я никогда до этого не слышала и знать просто не могла.
Прошептав нужные слова и подняв лицо к слепяще-белой и такой далекой луне, я улыбнулась и, отпустив его руки, полоснула по своему запястью ножом, щедро разбрызгивая капли своей крови по невидимой в ночной мгле траве.

И луна приняла этот кровавый дар.
Огонь опалил мои вены и вырвался потоком золотистых искорок из моего истерзанного запястья, метнувшись к нему…
С тихим щелчком разомкнулся сливающийся до этого с кожей и потому незаметный браслет на его руке и с шорохом упал на мокрую от крови траву.
Вот и все.

Луна, уже не такая яркая, вновь сияет на бархате небосклона.
Вздыхает запутавшийся и уснувший на ветвях ветер.
А я стою и смотрю на него… и не вижу больше презрения в алых глазах.
На самом дне их изменчивой глубины только что зажегся робкий огонек… надежды?
Я шагнула назад, но внезапно почувствовала накатывающую волнами слабость и сильное головокружение.
Рука почти отнялась, потеряв чувствительность.
И я упала прямо у его ног, погружаясь все глубже в вязкую тьму.

Весь день у меня страшно болела голова. Болела, кстати, слабо сказано.
Было полное ощущение, что из тела выкачали литр крови — и не уточнили зачем.
Так что…
Передвигаться толком я не могла, а потому ехала на спине Паси, покачиваясь в седле и разглядывая затылок ведущего его на поводу Кэрта.
Мышь летал, разыскивая то ли травки, то ли листики, которые должны были мне помочь.
А принц шагал следом за нами на небольшом расстоянии, таща на себе мощную голову дракона и морщась от жуткого запаха разлагающегося мяса.

— Ты бы ее бросил.
Я обернулась, чтобы оценить количество насекомых, привлеченных ароматом гниения. Принц вздохнул.
— Ты ж задохнешься.
Тан только крепче сжал зубы и зашагал преувеличенно бодро.
Я решила больше не доставать парня.
— Нашел! Нашел! Кэт, смотри.
На луку седла плюхнулся перевозбужденный Пых и радостно показал мне новый вид листиков, извивающихся в его лапах.
Мне стало страшно.

— Ешь скорее, пока свежие.
Мне преданно посмотрели в глаза и протянули добычу.
Осторожно беру один листочек, покрытый слизью и извивающийся, как червяк на крючке.
Не хочу я это есть.
Меня сейчас вырвет только от одной мысли об этом.
Кэрт обернулся, внимательно изучая то, что я сжимала в пальцах.
С надеждой на него смотрю.
— Это съедобно?
— Да.
Односложно ответил он и снова отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес.

Какая жалость.
— А чего это там у вас?
Принц отвлекся от своих мыслей и подошел ближе.
Показываю ему добычу мыша.
— От этого она поправится.
Воодушевленно сообщил Пых.
— Или ее вырвет.
Улыбнулся Тан.
— Как это?
— Ну… это довольно редкое рвотное средство.
Но зато помогает почти от всех ядов, если, конечно, те не успели распространиться по всему организму.

Уныло смотрим с Пыхом на червячков.
— А потом это еще и само выползает наружу, так как переварить или растворить эти листья почти невозможно.
Представляю сам процесс «выползания» и сую их обратно мышу.
Пых эту гадость выбросил и что-то пробурчал, а затем снова улетел, несмотря на несущиеся ему вслед слабые заверения, что в общем-то мне уже лучше.

Н-да.
Когда Пых за меня переживает — его вообще остановить сложно.
— Слушай… а может, я лучше тебя на руках понесу? Ну или на закорках?
Отвлекаюсь от своих дум и вопросительно смотрю на Тана.
Потом на страшно вонючую голову дракона.
— Неси.
Торжественно.
Принц облегченно выдохнул и сбросил голову на землю.

Лица те же.
Но на лошади едет голова дракона, а я, раскинувшись на руках принца, зеваю и выспрашиваю подробности нашего маршрута. Принцу не так легко, как он мечтал.
Но я хотя бы пахну приятнее.
— Нам еще полдня пути, потом выйдем к холму. Там и заночуем.
— А до врат далеко еще?
— Чуть меньше трех дней, если я не ошибаюсь. Прилаживая поудобнее мою тушку.
— Не тяжело?
— Нет.
Мучительно.
— Отдай ее мне.

Принц чуть не упал, налетев на появившегося словно из ниоткуда Кэрта.
Тот молча подхватил меня, как пушинку, и понес дальше, сунув в руки насупившемуся Тану повод лошади вместо меня.
— Я нашел!
На живот снова спикировал Пых со счастливыми глазами в половину мордочки.
— На!
Протягивает мне то ли веточку, то ли насекомое.
Беру это в руки и подозрительно его разглядываю. Потом показываю Тану.
— Галлюциноген.
Бодро отвечает парень, разминая затекшие плечи.

Молча смотрю на увядающую улыбку Пыха.
— Не верю…
Ворчит он и откусывает кусочек.
Вздрагиваю и отбираю находку.
Пых отказывается выплюнуть уже откушенный кусочек.
Останавливаемся и внимательно на него смотрим, ожидая реакции.
— Плюнь!
Рычу я, щелкая пальцем по спине.
Пых, стоя на моем животе, икнул, осторожно повел ушами, вытянул вперед правую лапку и страшно заорал.
Мне стало плохо.

— Я… я вампир.
Шепчет Пых, с ужасом оглядываясь по сторонам. Потом косится на меня.
— Аррр…
— Залезь на дерево, пожалуйста, достань рвотное.
Умоляла я растерянного Тана, вырываясь из рук невозмутимого Кэрта.
— Но… оно не на всех деревьях растет! И потом…
— Хр-р-р…
Удивленно смотрим на Пыха.
Спит.
Уютно свернувшись клубочком и накрывшись ушами.
— Гм.

Тан молча взял повод в руку и повел Пасю дальше.
Смотрю вопросительно на Кэрта.
— Жить будеТ?
Уточняю у него.
Алые глаза сверкнули.
— Да.
Успокаиваюсь и устраиваюсь поудобнее.
Ну и хорошо.
Большего мне и не надо.

Сижу у костра.
На коленях тихо сопит мышь.
Надеюсь, хоть к ужину он проснется.
Пых не переживет, если останется без еды.
А Кэрт как раз какую-то птицу поймал, и Тан сейчас ее потрошит.
— Ты петь умеешь?
Спрашивает у меня Тан.
Удивленно смотрю на принца сквозь пламя костра. Я?
Петь?

— Ну… не то что бы умею…
— Спой что-нибудь.
Мне интересно услышать песни твоего мира.
Смущенно ерошу волосы на макушке.
— Ладно.
Но учти: я предупреждала.
Тан согласно кивает и продолжает колдовать над будущим ужином.

Прикрываю глаза, вспоминая одну из баллад сумасшедшего мага, которую пели барды, бродя по деревням и селам.
Одной холодной зимней ночью было забавно ее слушать, сидя у теплого камина с кружкой горячего эля, суша дырявый плащ на спинке стула в трактире.

— Это баллада о жизни.
Тан улыбнулся.
— Мне она нравится.
— Тогда спой ее.
Киваю, глядя ему в глаза.
Кэрт сидит, прислонившись спиной к стволу одного из деревьев.
Молчаливый и таинственный.

Ладно. Начнем…
Жила была принцесса… красивая, как май.
Дракон украл принцессу и посадил в сарай.
Сарай стоял на башне огромного дворца.
Дворец дракон надыбал, сожрав ее отца.

Принцесса днем и ночью рыдает и скулит.
Дракон ее не трогал. Сидит, сопит, молчит.
И ждет, когда за девой приедут храбрецы,
Благословят которых их мамы и отцы.

Ждет день, ждет два. Не едут. В желудке — пустота.
Слетал, везде расклеил портрет ее лица.
И подписал, что в замке есть множество монет.
И сел ждать у порога. А рыцарей все нет.

Никто не хочет биться, не едут на убой!
Никто не потревожит драконовый покой.
И гаду надоело сидеть и голодать,
Он улетел к соседям — попить и пожевать.18

Принцесса ж, провожая его в лихой полет,
Сбежала из сарая, нашла там молнемет,
Достала из подвала огромные клещи,
Ловушек накопала, расставила баллисты…

И замок накрылся слоеной темнотой,
Дракон как объявился над стенами косой чертой,
Дала такой серьезный она с испуга залп,
Что гада разорвало. У девочки талант.

С тех пор она не плачет. Дракона продала.
За тысячу кусочков три тыщи огребла.
И стала править миром, вернув своих крестьян.
И вышла за банкира. Я видел это сам.

Отсюда вывод: дети — не ждите никогда.
Спаситель не приедет. Не будет мудреца.
Никто вам не поможет. Спасайся каждый сам.
И дай ногой по роже, а лавкой по ушам.

Замолкаю, довольно оглядываясь по сторонам и улыбаясь.
Красный как рак Тан кашляет, с преувеличенным интересом разглядывая разделанную птицу.
Кэрт улыбается, глядя на меня.
— Моя любимая баллада.
Вздохнули с колен и широко зевнули.

Чешу мыша за ушком и киваю.
— Знаю.
Поели и легли спать.
Пыху уже лучше, он больше не считает себя кровососом — съел три кусочка птички, потребовав припрятать оставшееся ему на утро.
Тан протянул мне второе одеяло, так как ночи здесь холодные.
Я зевнула и откинула край своего, предложив забираться.
Вдвоем все же теплее, чем одному.

Но Тан с таким ужасом посмотрел на меня, что мне почему-то стало стыдно.
— Ну не хочешь, как хочешь.
Пожала я плечами и уютно устроилась, чувствуя, как еловые иглы колют даже сквозь одежду.
— Кхм
Сообщили мне и тоже легли спать.
А Кэрт остался сидеть у огня, пронизывая темноту взглядом своих огненных глаз.
Интересно, он когда-нибудь устает?
С этой мыслью я и заснула под сонное сопение Пыха.

Три дня мы пробирались по бесконечному лесу. Встречалось… многое.
Кошки, правда, уже после третьего бесславного нападения сообразили, что эта добыча им не по зубам, и больше нас не донимали.
Но и других хищников хватало.

И все же.
Куда более любого зверя нас донимала голова дракона.
Нас — это меня и Пыха, потому как Кэрт, кажется, мог бы выжить даже в газовой камере инквизиции.
Аромат гниющей плоти привлек огромные тучи насекомых.
Пася, к примеру, наотрез отказался «это» нести, брыкаясь как бешеный, и, кажется, впервые в жизни изменив своей спокойной натуре.
Один принц упорно волок голову за собой, делая вид, что его все устраивает.

— Давай ее хоть от мяса очистим! Ну принесешь череп — тоже неплохо.
— Папа скажет, что я это нашел в развалинах и сам дракона не убивал.
— Но ты и так…
Начал Пых, но я жестом показала ему молчать. (Жест заключался в вовремя сунутом под нос кусочке хлеба.)
— Послушай, но ведь если ты принесешь ему вот это… он вряд ли обрадуется.
— Ну и пусть!
Мстительно усмехнулся принц.
— Пусть подышит этой вонью и хоть немного представит себе, как мне тяжело было.
Уф.

Киваю, кошусь на тянущего ко мне лапки Пыха. Обжора.22