Соня, Фира и их родители быстро привыкли и к постоянному чувству голода, и к частым бомбёжкам.

Тем не менее, сёстры продолжали учиться в институтах, совмещая учёбу с дежурствами на крыше. В случае попадания на дом зажигательной бомбы её следовало потушить или сбросить с крыши. Сидя на крыше, Соня, которой ещё не исполнилось 20 лет, учила физику. В подвале дома было оборудовано бомбоубежище, и жильцы спускались туда по сигналу воздушной тревоги. Зачастую бомбёжка начиналась вечером, а заканчива…
… показать весь текст …

Тем временем началась эвакуация. Детей эвакуировали первыми, и 5 июля Маня снова расставалась со своей семьёй. Ей собрали чемодан, обвязали верёвкой — путь предстоит долгий, замки могут сломаться.

— Ты не очень похожа на еврейку, — напутствовал дочку Нафтоли. — Если, не дай Бог, попадёте к немцам — говори, что ты русская.

Вместе с Маней эвакуировалась старшая внучка тёти Эты, трёхлетняя Софа, и Маня, которая всегда была самой младшей в семье, вдруг поняла, что она старшая и отвечает за ребён…
… показать весь текст …

В это время объявили, что должен прийти поезд на Москву. К Мане подошла знакомая москвичка с двумя детьми.

— Поедем с нами, Манечка, — предложила она. — Я довезу тебя до Москвы, а там уже доберёшься.

— Я без тёти Эты не поеду!

Мане расстроилась, ведь из-за того, что тётя Эта отошла, они не смогли уехать московским поездом. Значительно позже она узнала, что этот поезд по каким-то причинам задержали в дороге, вернули в Жлобин, и все пассажиры попали в гетто и погибли.

А пока, вскоре после уход…
… показать весь текст …

К утру путешественницы были дома, в Шатилках. Тётя Эта пошла на базар, купила землянику, посыпала сахаром и усадила Маню завтракать. Сидя за столом, Маня заметила, что дверь всё время открывается, входят какие-то люди, шепчутся с тётей Этой и уходят.

— Что случилось, тётя Эта? — спросила она, доев землянику.

— Война, Манечка! — вздохнула тётя Эта. — Говорят, не надо возвращаться в Ленинград. Война, наверное, скоро закончится, а по дороге могут разбомбить.

— Так это были не манёвры! Рядом с на…
… показать весь текст …

В июнe 1941 года Маня, окончив пятый класс, поехала отдыхать в Белоруссию, в местечко Шатилки недалеко от Жлобина. Фира и Соня должны были приехать туда позже, а 13-летняя Маня отправилась с тётей Этой, двоюродной сестрой Сарры.

В 1941 году Эте уже перевалило за 60, у неё было два взрослых сына, Мотл и Абраша. Старший, Мотл, был женат, имел двух дочек. Софе было 3 года, а Люба родилась меньше года назад. 30-летний Абраша был не женат.

Несмотря на большую разницу в возрасте, сёстры были очень…
… показать весь текст …

В 1940 году Соня и Фира закончили школу. Соня поступила в Педиатрический институт, Фира — в Институт иностранных языков, на немецкое отделение. К этому времени и Наум, и Семён были женаты и жили отдельно. У Наума подрастал сын Валя, у Семёна — дочка Софа. Оба ребёнка родились в 1936 году.

Нафтоли и Сарра с тремя дочками жили в центре Ленинграда, на углу Столярного переулка и Казначейской улицы.

Двенадцатилетняя Маня часто играла во дворе со своей лучшей подружкой, Раей Кавалерчик. Рая была ст…
… показать весь текст …

Тем временем Сарра, увидев, что муж не возвращается, забила тревогу. В Управлении НКВД ей ответили кратко: «Разбираются».

Понимая, что ничего хорошего это не означает, она кинулась к Яше, младшему брату первой, покойной жены Нафтоли.

После революции Яша, поверивший, как и большинство молодёжи того времени, в идеалы новой власти, служил в ЧК. В 1920 году его начальника внезапно арестовали, а Яшу послали переписать его имущество, особенно продукты, для последующей конфискации. Когда Яша пришёл…
… показать весь текст …

— Какой ещё дождик? — удивился Нафтоли и испуганно глянул на говорившего.

— Не бойтесь, я не сумасшедший, — криво усмехнулся тот, правильно поняв реакцию Нафтоли. — Хотя тут впору и свихнуться. Я ведь здесь уже третьи сутки. Стыдно сказать, мочу собственную пил, чтобы не упасть от жажды. Два раза вызывали на допрос, требовали, чтобы я отдал им «добровольно» всё, что заработал. А «золотым дождиком» люди всё это называют, потому что эти хотят, чтобы на них дождь из золота посыпался. Раньше приход…
… показать весь текст …

Внезапно Нафтоли арестовали.

Пару дней он провёл в общей камере, на третий отвели на допрос.

Следователь, крупный блондин лет 30, поговорив о трудностях, переживаемых страной и о необходимости быть патриотом, предложил сделать очень крупное пожертвование в пользу Советской власти.

— Но у меня нет таких денег, — ответил Нафтоли.

— Не обязательно деньгами. Это могут быть золото, серебро, драгоценные камни, антиквариат, другие ценности, — настаивал следователь.

— Да нет у меня никаких ценносте…
… показать весь текст …

Мой дед Нафтоли Шехтман, живший в Белоруссии, в городе Жлобин, до революции поставлял мясо русской армии. Он нанимал мужиков с подводами, и они перевозили закупленные им туши. Причём, если мужик, проезжая мимо церкви, не крестился — дед тут же рассчитывал его и никогда больше не нанимал. Будучи иудеем, он с уважением относился к чужой религии и понимал, что верующий, боящийся Бога мужик гораздо моральнее и надёжнее, чем тот, кто вообще ни во что не верит.

Во время Первой Мировой войны Нафтоли б…
… показать весь текст …

После «дела врачей» антисемитизм усилился, особенно в отношении медиков еврейской национальности.

В начале 1953 года Абрама, который к этому времени был подполковником медслужбы, уволили из армии, не дав дослужить до военной пенсии. Семья вернулась в Ленинград и поселилась в одной длиннющей комнате с Сониной матерью и сёстрами. Абрам стал работать на скорой помощи, а Соня устроилась участковым врачом в районную поликлинику.

Через несколько лет из одной из комнат той же квартиры выехала сосед…
… показать весь текст …

При переводе полагался отпуск, и Абрам поехал, наконец, в Ленинград.

Родители постарели, Лиза, которую Абрам помнил восемнадцатилетней девушкой, выглядела вполне взрослой дамой. Моисей закончил войну в звании майора. Ида с семьёй вернулась из эвакуации. Кроме четырёхлетнего сына, у неё была годовалая дочь, родившаяся в Новосибирске. Абрам был счастлив увидеть всех, только остро нехватало Сёмы, погибшего где-то под Краснодаром.

К Лизе часто заходила её подруга Фира, семья которой была тоже из…
… показать весь текст …

Госпиталь размещался в сельской местности, в просторной усадьбе, окружённой фруктовыми садами. Начиналась осень, и деревья были усыпаны жёлтыми и красными яблоками, огромными сочными грушами, сливами… Когда Абрам пошёл на поправку, он присоединился к группе выздоравливающих, по ночам совершавших набеги на ближние сады. Уходя часов в одиннадцать вечера, они возвращались через пару часов, наевшись фруктов и принося полные карманы и пазухи для лежачих раненых.

В одну из ночей, в половине первого,…
… показать весь текст …

Придя назавтра в условленное время в ресторан, Абрам увидел там, кроме хозяев, ещё нескольких человек. После знакомства разговор пошёл о Палестине.

— Я был в концлагере, — сказал высокй брюнет. — Не дай Бог никому испытать то, что фашисты там делают с евреями. А всё это — потому, что мы разобщены, у нас нет своего государства, своей армии. Надо всё это создавать, и нам понадобятся люди с боевым опытом. Мы собираемся в Палестину, ты не хочешь к нам присоединиться? И неужели тебе не хочется жить…
… показать весь текст …

В сорок четвёртом году Абрам оказался в Венгрии.

После двух недель тяжёлых боёв часть расквартировали в небольшом красивом городке, из которого фашисты были выбиты месяц назад. Идя по мощёной тенистой улице, Абрам увидел нескольких однополчан, сидевших в ресторане, зашёл и подсел к ним.

— Что заказываем? — поздоровавшись, осведомился он.

— Закажешь тут, как же! — отозвался один из офицеров. — Официантка ни по-русски, ни по-немецки не понимает, а у них язык ни на что не похожий. Меню не прочит…
… показать весь текст …

Через несколько дней после прорыва, впервые за много месяцев отоспавшись и отмывшись, Моисей и ещё несколько офицеров шли по улице небольшого городка в ближнем тылу, оживлённо переговариваясь. Мома к этому времени снова отрастил рыжую бородку, такую же, как на довоенной семейной фотографии, у двоих офицеров были пышные усы.

В своём потрёпанном обмундировании, с бородами и усами они сильно отличались от прибывающего с востока пополнения, и, видимо, поэтому на них обратил внимание командир патрул…
… показать весь текст …

Абрам учился хорошо, помогал другим студентам, был комсомольским активистом. Окончив институт, он собирался поступать в аспирантуру, но был призван в армию. Там он тоже был на хорошем счету, и ему предложили стать офицером. Он отказался, но начальство не отпускало его из армии, надеясь, что он передумает. Тогда он написал письмо Ворошилову о том, что его незаконно удерживают в армии, и вскоре был дома.

В конце тридцатых годов страну захлестнула волна сталинских репрессий, и Абраму не хотелось…
… показать весь текст …

Окончив школу, Абрам решил стать врачом. Но для поступления в институт требовалось либо быть рабоче-крестьянского происхождения, либо иметь рабочий стаж.

Имея знакомства, отец устроил Абрамa на работу в садово-парковое хозяйство. Платили там очень хорошо, а работали на свежем воздухе, не сильно перетруждаясь. В субботу выдали получку за отработанную неделю. Абрам хотел идти домой, но бригадир, мужик лет сорока, сказал, что получку принято «обмывать». Скинулись, купили две бутылки водки, лук и…
… показать весь текст …

Я очень редко смотрю телевизор. Жизнь в Америке напряжённая, вечно не хватает времени. А когда выдаётся свободная минутка — я раскрываю альбом и пересматриваю старые фотографии. И это мне гораздо интереснее, чем любой фильм или шоу.

На одном из первых листов альбома — довоенная фотография, запечатлевшая семью из семи человек. Ещё нестарые родители и пятеро их взрослых детей, три сына и две дочери. Самый старший сын — мой отец, Абрам.

Он родился за семь лет до революции, в феврале 1910 года. М…
… показать весь текст …

Как я упоминал, к еде переходили довольно поздно, все успевали проголодаться. С определённого момента можно было есть мацу, и мы с удовольствием жевали её. Особенно мы любили подержать кусочек мацы в рюмке со сладким вином, а потом съесть его, получалось очень вкусно.

Наконец переходили к трапезе. Начинали с фаршированной рыбы, которую ели с натёртым мной хреном. Затем мама и тётка, её младшая сестра, подавали бульон с «кнейдлах», жаркое, цимес, простую запеканку… На десерт было сладкое — компот и запеканка с изюмом.

А в самом конце, выпив четвёртый бокал вина, все торжественно произносили на трёх языках — на иврите, идише и на русском: Через год — в Иерусалиме!

Тогда это звучало просто как традиционная формула, поскольку поехать в Израиль было совершенно нереально. И никто не мог предположить, что последние десять лет своей жизни мой папа проживёт именно в Иерусалиме.

Нью-Джерси, весна 2019