Вскоре я женился на девушке из другой лаборатории того же института. Её родители были родом из Сибири. Очень рано поженившись, они уехали сначала в Саратов, а потом, когда Марине было 6 лет, перебрались в Ленинград. Рано оторвавшись от своих родных, они потеряли всякую связь с еврейскими традициями.

Когда осенью я повёл Марину в синагогу, на Симхас-Тойрэ, выяснилось, что в синагоге она оказалась впервые, а о празднике знает только понаслышке. В синагоге мы встретили моего приятеля Толика Бейлин…
… показать весь текст …

Весной 1974 года меня забрали в армию, причём с чисто советской тупостью, несмотря на мой диплом инженера-химика, направили в зенитно-ракетные войска, под Ярославль, где я и прослужил один год солдатом. Тем временем мою сестру Нину по окончании мединститута распределили в небольшой город в Татарии. Когда в одном из писем мне в армию она написала про других молодых врачей, приехавших в ту же больницу по распределению из разных мест, я поразился обилию еврейских фамилий. Видимо, практика засылки е…
… показать весь текст …

Из всей родни у Германа осталась только сестра, муж которой был австрийским подданным, но тем не менее из СССР их не выпускали. Муж её обращался во все инстанции более 20 лет, но всё было без толку.

После 1967 года их отпустили, они уехали в Израиль, и Герман стал уговаривать Фиру тоже уехать. Она сопротивлялась, не желая разлучаться со своими близкими, предлагала, чтобы он оставил её и уехал один, но он отвечал, что так не делают, и продолжал уговаривать.

В 1972 году, когда он приехал в Ленин…
… показать весь текст …

В 1972 году у нас в институте была трёхмесячная практика на заводах, и мы с ребятами решили поехать в Усолье-Сибирское. Мы выбрали этот медвежий угол из-за близости к Байкалу, а побывать на Байкале летом, бесплатно, да ещё в своей студенческой компании — что могло быть прекрасней?

В начале мая, когда я уже сдал экзамены за четвёртый курс и заканчивал последние приготовления к поездке, в Ленинград неожиданно приехал Герман, муж моей тётки Фиры. Фира, средняя сестра моей матери, работала в нашей…
… показать весь текст …

Мысль об отъезде появилась в нашей семье давно.

Сколько я помню (т.е. с середины 50-х годов), мой отец всегда по вечерам и ночам слушал «Кол Исраэль», «Голос Америки» и другие «вражьи голоса». Но только став взрослым, я узнал, что ещё в конце войны, оказавшись в Венгрии, отец познакомился с местными евреями и хотел с их помощью уехать в Палестину строить Еврейское Государство. Позже, обдумав всё, он понял, что исчезновение офицера в последние дни войны не пройдёт незамеченным и его близкие могу…
… показать весь текст …

До Ладоги ехали на поезде, потом, в темноте, пересели в грузовики. Не успели далеко отъехать, как началась бомбёжка. Грузовики остановились, все залезли под машины.

Бомбы падали близко, и, случись это на земле — скорее всего, все бы погибли. Но, поскольку вместо земли был толстый лёд, покрывавший озеро — машины и людей только обдавало дождём из ледяной воды вперемежку с кусками льда.

Наконец бомбёжка закончилась, все снова забрались в кузова грузовиков и пoехали.

Ехали долго. Время от време…
… показать весь текст …

25 декабря, ночью, Соня проснулась с ощущением тревоги. От наружной стены дуло холодом.

Ещё сонная, она протянула руку за одеждой, но стула с одеждой не было.

Привстав, она увидела, что и стены нет. Фира тоже проснулась и испуганно оглядывала полуразрушенную комнату. Набросив пальто на ночную рубашку, Соня вскочила с кровати и побежала через кухню в комнату родителей.

— Мама, папа, вы живы? — закричала она, пытаясь открыть дверь.

— Живы. Как ты, как Фира?

— Мы в полном порядке, но у нас стену разбомбило.

— А у нас дверь перекосило, не можем открыть, — услышала она голос отца. — Возьми в кухне за шкафчиком топор и приподними дверь.
… показать весь текст …

Соня, Фира и их родители быстро привыкли и к постоянному чувству голода, и к частым бомбёжкам.

Тем не менее, сёстры продолжали учиться в институтах, совмещая учёбу с дежурствами на крыше. В случае попадания на дом зажигательной бомбы её следовало потушить или сбросить с крыши. Сидя на крыше, Соня, которой ещё не исполнилось 20 лет, учила физику. В подвале дома было оборудовано бомбоубежище, и жильцы спускались туда по сигналу воздушной тревоги. Зачастую бомбёжка начиналась вечером, а заканчива…
… показать весь текст …

Тем временем началась эвакуация. Детей эвакуировали первыми, и 5 июля Маня снова расставалась со своей семьёй. Ей собрали чемодан, обвязали верёвкой — путь предстоит долгий, замки могут сломаться.

— Ты не очень похожа на еврейку, — напутствовал дочку Нафтоли. — Если, не дай Бог, попадёте к немцам — говори, что ты русская.

Вместе с Маней эвакуировалась старшая внучка тёти Эты, трёхлетняя Софа, и Маня, которая всегда была самой младшей в семье, вдруг поняла, что она старшая и отвечает за ребён…
… показать весь текст …

В это время объявили, что должен прийти поезд на Москву. К Мане подошла знакомая москвичка с двумя детьми.

— Поедем с нами, Манечка, — предложила она. — Я довезу тебя до Москвы, а там уже доберёшься.

— Я без тёти Эты не поеду!

Мане расстроилась, ведь из-за того, что тётя Эта отошла, они не смогли уехать московским поездом. Значительно позже она узнала, что этот поезд по каким-то причинам задержали в дороге, вернули в Жлобин, и все пассажиры попали в гетто и погибли.

А пока, вскоре после уход…
… показать весь текст …

К утру путешественницы были дома, в Шатилках. Тётя Эта пошла на базар, купила землянику, посыпала сахаром и усадила Маню завтракать. Сидя за столом, Маня заметила, что дверь всё время открывается, входят какие-то люди, шепчутся с тётей Этой и уходят.

— Что случилось, тётя Эта? — спросила она, доев землянику.

— Война, Манечка! — вздохнула тётя Эта. — Говорят, не надо возвращаться в Ленинград. Война, наверное, скоро закончится, а по дороге могут разбомбить.

— Так это были не манёвры! Рядом с на…
… показать весь текст …

В июнe 1941 года Маня, окончив пятый класс, поехала отдыхать в Белоруссию, в местечко Шатилки недалеко от Жлобина. Фира и Соня должны были приехать туда позже, а 13-летняя Маня отправилась с тётей Этой, двоюродной сестрой Сарры.

В 1941 году Эте уже перевалило за 60, у неё было два взрослых сына, Мотл и Абраша. Старший, Мотл, был женат, имел двух дочек. Софе было 3 года, а Люба родилась меньше года назад. 30-летний Абраша был не женат.

Несмотря на большую разницу в возрасте, сёстры были очень…
… показать весь текст …

В 1940 году Соня и Фира закончили школу. Соня поступила в Педиатрический институт, Фира — в Институт иностранных языков, на немецкое отделение. К этому времени и Наум, и Семён были женаты и жили отдельно. У Наума подрастал сын Валя, у Семёна — дочка Софа. Оба ребёнка родились в 1936 году.

Нафтоли и Сарра с тремя дочками жили в центре Ленинграда, на углу Столярного переулка и Казначейской улицы.

Двенадцатилетняя Маня часто играла во дворе со своей лучшей подружкой, Раей Кавалерчик. Рая была ст…
… показать весь текст …

Тем временем Сарра, увидев, что муж не возвращается, забила тревогу. В Управлении НКВД ей ответили кратко: «Разбираются».

Понимая, что ничего хорошего это не означает, она кинулась к Яше, младшему брату первой, покойной жены Нафтоли.

После революции Яша, поверивший, как и большинство молодёжи того времени, в идеалы новой власти, служил в ЧК. В 1920 году его начальника внезапно арестовали, а Яшу послали переписать его имущество, особенно продукты, для последующей конфискации. Когда Яша пришёл…
… показать весь текст …

— Какой ещё дождик? — удивился Нафтоли и испуганно глянул на говорившего.

— Не бойтесь, я не сумасшедший, — криво усмехнулся тот, правильно поняв реакцию Нафтоли. — Хотя тут впору и свихнуться. Я ведь здесь уже третьи сутки. Стыдно сказать, мочу собственную пил, чтобы не упасть от жажды. Два раза вызывали на допрос, требовали, чтобы я отдал им «добровольно» всё, что заработал. А «золотым дождиком» люди всё это называют, потому что эти хотят, чтобы на них дождь из золота посыпался. Раньше приход…
… показать весь текст …

Внезапно Нафтоли арестовали.

Пару дней он провёл в общей камере, на третий отвели на допрос.

Следователь, крупный блондин лет 30, поговорив о трудностях, переживаемых страной и о необходимости быть патриотом, предложил сделать очень крупное пожертвование в пользу Советской власти.

— Но у меня нет таких денег, — ответил Нафтоли.

— Не обязательно деньгами. Это могут быть золото, серебро, драгоценные камни, антиквариат, другие ценности, — настаивал следователь.

— Да нет у меня никаких ценносте…
… показать весь текст …

Мой дед Нафтоли Шехтман, живший в Белоруссии, в городе Жлобин, до революции поставлял мясо русской армии. Он нанимал мужиков с подводами, и они перевозили закупленные им туши. Причём, если мужик, проезжая мимо церкви, не крестился — дед тут же рассчитывал его и никогда больше не нанимал. Будучи иудеем, он с уважением относился к чужой религии и понимал, что верующий, боящийся Бога мужик гораздо моральнее и надёжнее, чем тот, кто вообще ни во что не верит.

Во время Первой Мировой войны Нафтоли б…
… показать весь текст …

После «дела врачей» антисемитизм усилился, особенно в отношении медиков еврейской национальности.

В начале 1953 года Абрама, который к этому времени был подполковником медслужбы, уволили из армии, не дав дослужить до военной пенсии. Семья вернулась в Ленинград и поселилась в одной длиннющей комнате с Сониной матерью и сёстрами. Абрам стал работать на скорой помощи, а Соня устроилась участковым врачом в районную поликлинику.

Через несколько лет из одной из комнат той же квартиры выехала сосед…
… показать весь текст …

При переводе полагался отпуск, и Абрам поехал, наконец, в Ленинград.

Родители постарели, Лиза, которую Абрам помнил восемнадцатилетней девушкой, выглядела вполне взрослой дамой. Моисей закончил войну в звании майора. Ида с семьёй вернулась из эвакуации. Кроме четырёхлетнего сына, у неё была годовалая дочь, родившаяся в Новосибирске. Абрам был счастлив увидеть всех, только остро нехватало Сёмы, погибшего где-то под Краснодаром.

К Лизе часто заходила её подруга Фира, семья которой была тоже из…
… показать весь текст …

Госпиталь размещался в сельской местности, в просторной усадьбе, окружённой фруктовыми садами. Начиналась осень, и деревья были усыпаны жёлтыми и красными яблоками, огромными сочными грушами, сливами… Когда Абрам пошёл на поправку, он присоединился к группе выздоравливающих, по ночам совершавших набеги на ближние сады. Уходя часов в одиннадцать вечера, они возвращались через пару часов, наевшись фруктов и принося полные карманы и пазухи для лежачих раненых.

В одну из ночей, в половине первого,…
… показать весь текст …