Соня, Фира и их родители быстро привыкли и к постоянному чувству голода, и к частым бомбёжкам.
Тем не менее, сёстры продолжали учиться в институтах, совмещая учёбу с дежурствами на крыше. В случае попадания на дом зажигательной бомбы её следовало потушить или сбросить с крыши. Сидя на крыше, Соня, которой ещё не исполнилось 20 лет, учила физику. В подвале дома было оборудовано бомбоубежище, и жильцы спускались туда по сигналу воздушной тревоги. Зачастую бомбёжка начиналась вечером, а заканчивалась поздней ночью.
— Завтра, небось, опять не выспимся, — ворчала соседка с третьего этажа, поднимаясь из подвала в половине второго ночи. Во дворе, в связи со светомаскировкой, была полная темнота, и все разбредались на ощупь.
— Нет, завтра бомбить не будут, — вдруг отозвалась Мария Даниловна, оказавшаяся рядом.
Назавтра и в самом деле не бомбили, и Соня невольно вспомнила, как Маня и Рая подозревали, что Мария Даниловна — шпионка.
— Да нет, настоящая шпионка не стала бы так выдавать себя, — подумала она.
Однако, Мария Даниловна ещё несколько раз уверенно и точно предсказала воздушные налёты, и хромой Меер Гольдин, ветеран Первой Мировой войны, потерявший в боях ногу, сказал, что дело нечисто и пошёл в милицию.
К Марии Даниловне пришли с обыском и нашли у неё сигнальные ракеты, а также… радиопередатчик с ключом Морзе, звук которого, очевидно, слышали Маня и Рая, следя за Марией Даниловной.
Тем временем Соня, доучив на крыше, успешно сдала физику. Наступила зима. К бомбёжкам привыкли, и не всегда бежали в бомбоубежище при звуке сирены, означавшей воздушный налёт.
Продолжение следует