Летом, когда нам удалось с помощью Мани пристроить Иришку в санаторий в Евпатории, Нина с семьёй получили разрешение на выезд. Вскоре получила разрешение и Маня, а нам ответа не было. Я несколько раз звонил в ОВИР, но мне отвечали, что дело ещё не рассмотрено.

Зная, что рассматривать его могут не более полугода, я за три недели до истечения этого срока позвонил опять в ОВИР и на очередное «не рассмотрено» сказал, что мне непонятно, почему в течение шести месяцев не могут принять решение. Инспе…
… показать весь текст …

Pазрешение маме дали в конце 1987 года. Билет она взяла на 31 января 1988, она уезжала почти ровно через 8 лет после отца.

Конечно, сборы в дорогу даже постороннего, слегка знакомого человека настраивают окружающих, особенно отказников, на «отъездную волну», а уж когда уезжает кто-то близкий, остро чувствуешь всю нелепость своего пребывания в стране, которая давно уже стала неродной. В связи с мамиными сборами я усилил давление на жену, доказывая, что мы губим будущее дочери, оставляя её в Союз…
… показать весь текст …

В 1986 году, каким-то чутьём уже бывалого отказника я почувствовал, что скоро начнут выпускать, и заговорил с Мариной о необходимости подавать документы. Марина отвечала, что я могу развестись с ней и катиться, куда мне хочется. Конечно, я видел, что семейная жизнь не удалась, но в то же время понимал, что не имею права оставить ребёнка, тем более что Ира снова была на моей стороне. Во время одного из наших споров она вдруг воскликнула: «Мамочка, почему мы сами не можем решать, где нам жить?»

О…
… показать весь текст …

В конце 1983 года тесть сообщил, что он передумал ехать, так как его знакомый, бывший в отказе примерно столько же, сколько и мы, вычислил цикличность эмиграции из СССР и установил, что теперь начнут выпускать лет через 20−25. Напрасно пытался я доказать, что эмиграция — не смена времён года и не женский организм, в ней не бывает цикличности. Тесть ехать категорически отказался.

Это не могло не подействовать на Марину, так как отец всегда имел на неё очень сильное влияние. Отношения в нашей сем…
… показать весь текст …

Осенью 1981 года в нашей квартире на Морской Набережной неожиданно появились гости издалека — двое английских евреев из Лондона, Aлан и Мэлколм, симпатичные ребята, один моего возраста, другой немного постарше. Для нас это было полной неожиданностью. Вообще-то я слышал, что отказников навещают иностранцы, но полагал, что это касается только известных отказников, таких, как Аба Таратута или Ида Нудель. Но гости объяснили, что они стараются навестить по возможности всех отказников, им важно поддер…
… показать весь текст …

Вернувшись, наконец, в Ленинград, Маня стала врачом-фтизиатром и лечила туберкулёзных больных, вкладывая в работу всю душу, а вечерами спешила к больной матери в огромную коммунальную квартиру. Естественно, никакой секретности в её работе не было, и мы все с нетерпением ждали, когда моей тётке и бабушке дадут разрешение нa выезд. Но им отказали, и это было поразительно, поскольку бабушка последний раз работала в магазине у своего мужа, моего деда, во время НЭПа, более пятидесяти лет назад. Больш…
… показать весь текст …

В мае 1980, не сумев устроиться по специальности (к этому времени Ленинград уже уверенно лидировал по части антисемитизма), я пошёл разносить телеграммы, полагая, что это — на пару месяцев, потом уедем. Помню, как, одним из первых в городе, я узнал из телеграмм о смерти Высоцкого. Это известие поразило и взволновало меня. Будучи много лет поклонником его таланта, я почувствовал, что уходит целая эпоха и подумал о том, что в Союзе остаётся всё меньше того, что было мне дорого.

В августе, наконец…
… показать весь текст …

В это время мой отец стал настаивать на немедленном отъезде. Мы не могли поехать с ним, поскольку и Марина, и Саша ехать отказывались. Тогда отец заявил, что уедет один, так как у него уже нет времени ждать. Нам, конечно, не хотелось его отпускать, но мы понимали, что исполняется мечта его жизни и мы не имеем права мешать ему. Нас успокаивала мысль, что его отъезд подтолкнёт всех к выезду.

Так и получилось. Когда я заговорил об отъезде с тестем, который раньше отказывался обсуждать эту тему все…
… показать весь текст …

Вскоре я женился на девушке из другой лаборатории того же института. Её родители были родом из Сибири. Очень рано поженившись, они уехали сначала в Саратов, а потом, когда Марине было 6 лет, перебрались в Ленинград. Рано оторвавшись от своих родных, они потеряли всякую связь с еврейскими традициями.

Когда осенью я повёл Марину в синагогу, на Симхас-Тойрэ, выяснилось, что в синагоге она оказалась впервые, а о празднике знает только понаслышке. В синагоге мы встретили моего приятеля Толика Бейлин…
… показать весь текст …

Весной 1974 года меня забрали в армию, причём с чисто советской тупостью, несмотря на мой диплом инженера-химика, направили в зенитно-ракетные войска, под Ярославль, где я и прослужил один год солдатом. Тем временем мою сестру Нину по окончании мединститута распределили в небольшой город в Татарии. Когда в одном из писем мне в армию она написала про других молодых врачей, приехавших в ту же больницу по распределению из разных мест, я поразился обилию еврейских фамилий. Видимо, практика засылки е…
… показать весь текст …

Из всей родни у Германа осталась только сестра, муж которой был австрийским подданным, но тем не менее из СССР их не выпускали. Муж её обращался во все инстанции более 20 лет, но всё было без толку.

После 1967 года их отпустили, они уехали в Израиль, и Герман стал уговаривать Фиру тоже уехать. Она сопротивлялась, не желая разлучаться со своими близкими, предлагала, чтобы он оставил её и уехал один, но он отвечал, что так не делают, и продолжал уговаривать.

В 1972 году, когда он приехал в Ленин…
… показать весь текст …

В 1972 году у нас в институте была трёхмесячная практика на заводах, и мы с ребятами решили поехать в Усолье-Сибирское. Мы выбрали этот медвежий угол из-за близости к Байкалу, а побывать на Байкале летом, бесплатно, да ещё в своей студенческой компании — что могло быть прекрасней?

В начале мая, когда я уже сдал экзамены за четвёртый курс и заканчивал последние приготовления к поездке, в Ленинград неожиданно приехал Герман, муж моей тётки Фиры. Фира, средняя сестра моей матери, работала в нашей…
… показать весь текст …

Мысль об отъезде появилась в нашей семье давно.

Сколько я помню (т.е. с середины 50-х годов), мой отец всегда по вечерам и ночам слушал «Кол Исраэль», «Голос Америки» и другие «вражьи голоса». Но только став взрослым, я узнал, что ещё в конце войны, оказавшись в Венгрии, отец познакомился с местными евреями и хотел с их помощью уехать в Палестину строить Еврейское Государство. Позже, обдумав всё, он понял, что исчезновение офицера в последние дни войны не пройдёт незамеченным и его близкие могу…
… показать весь текст …

До Ладоги ехали на поезде, потом, в темноте, пересели в грузовики. Не успели далеко отъехать, как началась бомбёжка. Грузовики остановились, все залезли под машины.

Бомбы падали близко, и, случись это на земле — скорее всего, все бы погибли. Но, поскольку вместо земли был толстый лёд, покрывавший озеро — машины и людей только обдавало дождём из ледяной воды вперемежку с кусками льда.

Наконец бомбёжка закончилась, все снова забрались в кузова грузовиков и пoехали.

Ехали долго. Время от време…
… показать весь текст …

25 декабря, ночью, Соня проснулась с ощущением тревоги. От наружной стены дуло холодом.

Ещё сонная, она протянула руку за одеждой, но стула с одеждой не было.

Привстав, она увидела, что и стены нет. Фира тоже проснулась и испуганно оглядывала полуразрушенную комнату. Набросив пальто на ночную рубашку, Соня вскочила с кровати и побежала через кухню в комнату родителей.

— Мама, папа, вы живы? — закричала она, пытаясь открыть дверь.

— Живы. Как ты, как Фира?

— Мы в полном порядке, но у нас стену разбомбило.

— А у нас дверь перекосило, не можем открыть, — услышала она голос отца. — Возьми в кухне за шкафчиком топор и приподними дверь.
… показать весь текст …

Соня, Фира и их родители быстро привыкли и к постоянному чувству голода, и к частым бомбёжкам.

Тем не менее, сёстры продолжали учиться в институтах, совмещая учёбу с дежурствами на крыше. В случае попадания на дом зажигательной бомбы её следовало потушить или сбросить с крыши. Сидя на крыше, Соня, которой ещё не исполнилось 20 лет, учила физику. В подвале дома было оборудовано бомбоубежище, и жильцы спускались туда по сигналу воздушной тревоги. Зачастую бомбёжка начиналась вечером, а заканчива…
… показать весь текст …

Тем временем началась эвакуация. Детей эвакуировали первыми, и 5 июля Маня снова расставалась со своей семьёй. Ей собрали чемодан, обвязали верёвкой — путь предстоит долгий, замки могут сломаться.

— Ты не очень похожа на еврейку, — напутствовал дочку Нафтоли. — Если, не дай Бог, попадёте к немцам — говори, что ты русская.

Вместе с Маней эвакуировалась старшая внучка тёти Эты, трёхлетняя Софа, и Маня, которая всегда была самой младшей в семье, вдруг поняла, что она старшая и отвечает за ребён…
… показать весь текст …

В это время объявили, что должен прийти поезд на Москву. К Мане подошла знакомая москвичка с двумя детьми.

— Поедем с нами, Манечка, — предложила она. — Я довезу тебя до Москвы, а там уже доберёшься.

— Я без тёти Эты не поеду!

Мане расстроилась, ведь из-за того, что тётя Эта отошла, они не смогли уехать московским поездом. Значительно позже она узнала, что этот поезд по каким-то причинам задержали в дороге, вернули в Жлобин, и все пассажиры попали в гетто и погибли.

А пока, вскоре после уход…
… показать весь текст …

К утру путешественницы были дома, в Шатилках. Тётя Эта пошла на базар, купила землянику, посыпала сахаром и усадила Маню завтракать. Сидя за столом, Маня заметила, что дверь всё время открывается, входят какие-то люди, шепчутся с тётей Этой и уходят.

— Что случилось, тётя Эта? — спросила она, доев землянику.

— Война, Манечка! — вздохнула тётя Эта. — Говорят, не надо возвращаться в Ленинград. Война, наверное, скоро закончится, а по дороге могут разбомбить.

— Так это были не манёвры! Рядом с на…
… показать весь текст …

В июнe 1941 года Маня, окончив пятый класс, поехала отдыхать в Белоруссию, в местечко Шатилки недалеко от Жлобина. Фира и Соня должны были приехать туда позже, а 13-летняя Маня отправилась с тётей Этой, двоюродной сестрой Сарры.

В 1941 году Эте уже перевалило за 60, у неё было два взрослых сына, Мотл и Абраша. Старший, Мотл, был женат, имел двух дочек. Софе было 3 года, а Люба родилась меньше года назад. 30-летний Абраша был не женат.

Несмотря на большую разницу в возрасте, сёстры были очень…
… показать весь текст …