До Ладоги ехали на поезде, потом, в темноте, пересели в грузовики. Не успели далеко отъехать, как началась бомбёжка. Грузовики остановились, все залезли под машины.
Бомбы падали близко, и, случись это на земле — скорее всего, все бы погибли. Но, поскольку вместо земли был толстый лёд, покрывавший озеро — машины и людей только обдавало дождём из ледяной воды вперемежку с кусками льда.
Наконец бомбёжка закончилась, все снова забрались в кузова грузовиков и пoехали.
Ехали долго. Время от времени сквозь шум мотора слышалось предательское потрескивание льда под колёсами, и все испуганно вздрагивали.
Внезапно шофёр резко повернул влево, и машина объехала большую полынью, дымившуюся паром, из которой выглядывал только край борта быстро уходившего под лёд грузовика. Было ясно, что у истощённых людей, оказавшихся вдруг в ледяной воде в тяжёлой зимней одежде, не было ни малейшего шанса выжить.
Наконец, когда уже начало светать, колонна грузовиков с блокадниками выехала на берег озера. Сразу стало повеселее.
Вскоре машины остановились перед длинным строением, служившим эвакопунктом. Там всех усадили за столы и дали каждому по небольшой мисочке картофельного супа и по куску хлеба.
— Никогда в жизни не ела такого вкусного супа! — пробормотала Соня, обтирая быстро опустевшую мисочку остатком хлеба. Фира только кивнула в ответ, направляя в рот последнюю ложку.
— А можно добавку? — спросила Соня.
— Нельзя, милая, — ответила раздатчица. — Вы долго голодали, если сразу много съесть — умереть можете.
Вскоре Фира, Соня и их родители были в поезде, направлявшемся на юго-восток.
Впереди была долгая эвакуация; тяжёлая работа; похоронка, сухо сообщившая, что Семён Шехтман пал смертью храбрых; болезнь и смерть Нафтоли… Но сейчас, зимой 1942 года, они почувствовали, что жизнь продолжается и были благодарны судьбе, позволившей им вырваться из блокадного кольца.
2005 год