Вернувшись, наконец, в Ленинград, Маня стала врачом-фтизиатром и лечила туберкулёзных больных, вкладывая в работу всю душу, а вечерами спешила к больной матери в огромную коммунальную квартиру. Естественно, никакой секретности в её работе не было, и мы все с нетерпением ждали, когда моей тётке и бабушке дадут разрешение нa выезд. Но им отказали, и это было поразительно, поскольку бабушка последний раз работала в магазине у своего мужа, моего деда, во время НЭПа, более пятидесяти лет назад. Больших денег они не накопили, но тем не менее позже деда арестовали во время так называемого «золотого дождика».
Советская власть нуждалась в деньгах, добыть их легально она не могла или не хотела, и поэтому деньги стали буквально выжимать из тех, кто, по предположению властей, успел их заработать за краткий период свободного предпринимательства, названный НЭПом. Людей заталкивали по 20−30 человек в крохотную камеру, где они могли только стоять впритирку друг к другу, над головами у них горела мощная электролампа, было жарко, душно, не было ни еды, ни питья. Многим становилось дурно, их рвало, случались различные припадки, инфаркты, люди сходили с ума. После многочасового стояния человека «выдёргивали» из этой камеры и вели в кабинет к следователю, где предлагалось «добровольно» отдать свои богатства на пользу Советской власти. При отказе подписать такое заявление человека возвращали в ту же душную, вонючую камеру на неопределённое время.
Весь ужас положения моего деда состоял в том, что у него действительно не было денег. Он пытался объяснить это следователю, но тот ничему не верил и при очередной встрече сказал: «Ты держишь деньги на чёрный день? Так поверь мне, что чернее этого дня у тебя уже не будет». Неизвестно, чем бы кончилось дело, но, к счастью, дальний родственник моего деда после революции служил в ЧК. Потом он понял сущность этой бандитской организации и ушёл оттуда, но какие-то знакомства у него сохранились, и ему удалось вырвать моего деда из кошмара «золотого дождика».
Кстати, моего второго деда, по отцу, тоже арестовывали примерно в то же время. Будучи крепким мужчиной и не желая расставаться с нажитым добром, он выдержал пытку, но когда арестовали мою бабушку и у неё произошло временное помешательство от этих ужасов, он отдал всё, что имел.
Теперь, когда моего деда по матери и родителей моего отца давно уже не было в живых, моей бабушке отказали в выезде, исходя из «интересов Советского государства». Все, узнававшие об этом, были изумлены: никто не мог понять, какой ущерб могла нанести Советской власти 80-летняя женщина, поехав к дочери, которую она не видела 10 лет.
Моей матери в приёме документов совместно с сестрой и матерью отказали, указав, что ей следует подавать с семьёй сына. Мы подали вместе — и получили совместный отказ с той же стандартной формулировкой.
Продолжение следует