Родственники показали нам все достопримечательности Ладисполи — фонтан в центре городка, у которого всё время толкались и обменивались сплетнями эмигранты, рынок, синагогу, магазины, пляжи…
Когда подошли к небольшому продовольственному магазинчику, Петя спросил: «А знаете, как наши называют этот магазин?» Он выдержал эффектную паузу и воскликнул: «Вонючка!» Мы вошли и поняли, что прозвищем магазин обязан десяткам сортов сыра, лежавшим на прилавке и полках и создававшим неповторимый «букет».
В другом месте, указывая на вывеску, Петя с серьёзным видом сказал моей дочери: «Ира, вот это — два самых главных слова на итальянском, джелато и джелатерия, означают мороженое и место, где оно продаётся». Все оценили юмор, а Иришка, будучи на три месяца младше Пети, пришла в полный восторг.
Показали нам и площадь, где бывали так называемые «раскладки». Раз в неделю продавцы приезжали и раскладывали товары (одежду, обувь, бельё, продукты и т. д.), зачастую продавая всё это значительно дешевле, чeм в магазинах. Мы не могли понять, как такое возможно, пока кто-то не объяснил нам, что это — остатки от партий, и продавцам надо избавиться от них по любой цене, чтобы освободить место для нового товара.
Но это нам объяснили значительно позже, а пока мы кинулись сплочённой командой искать квартиру. Команда состояла из нашей семьи, троицы Шифриных и молодой москвички Лизы Шейнзон, которая тоже была нашей соседкой в Вене. Мы оказались в выгодном положении, поскольку мои родственники объяснили нам ситуацию, Лиза прилично знала итальянский, а у Саши Шифрина было поручение к итальянцу Марио, оказавшемуся довольно солидным человеком в Ладисполи. Тем не менее, хоть мы и бегали целыми днями как заведённые, к концу недели найти жильё не удалось, и мы не знали, что делать.
В последний момент Марио повёз нас в городок Черенова, в трёх километрах от Ладисполи, где вообще-то эмигрантам не сдавали, и поручился за нас. Нам показали шикарную меблированную двухэтажную квартиру с двумя ванными комнатами, в каждой из которых, кроме обычных причиндалов, было ещё и биде. Цена была высоковата, но в пределах допустимого. Слегка обалдев от этого великолепия, мы согласились, и на следующий день, в сопровождении Лизы (в качестве переводчика), я поехал в агентство и заплатил более полумиллиона лир. К вечеру наше семейство уже распаковывалось в одной из спален наверху. Вторую, по соседству, заняли Шифрины, а Лиза устроилась внизу, на диване в нише, но зато у неё была персональная ванная.
Черенова сильно отличалась от Ладисполи. Этот городок был расположен не на морском берегу, и тут не было толпы эмигрантов, так что жизнь была значительно спокойнее. С другой стороны, своего рынка не было, и за овощами и фруктами, а также за новостями приходилось идти три километра в Ладисполи. Дело в том, что все новости, включая самые важные — кому когда следует явиться на медосмотр, на собеседование в Джойнт или даже в американский консулат — вывешивались на специальной доске в Ладисполи, и надо было хотя бы раз в 2−3 дня наведываться и проверять, нет ли твоей фамилии в списке.
Через день после переезда, идя по направлению к Ладисполи, я заметил загорелого мужчину лет 45, вышедшего с боковой дороги и спрашивающего о чём-то водителя приостановишейся машины. Тот непонимающе пожал плечами и уехал. Когда я приблизился, мужчина спросил меня на хорошем английском, в какой стороне Ладисполи. Я ответил, что иду туда же, и оставшиеся 40 минут пути мы провели, оживлённо разговаривая.
Мой собеседник оказался иранским евреем, стоматологом. Он очень прилично жил при шахе, но с приходом к власти аятолл всё переменилось. Видя, что дело плохо, он отправил свою семью в Америку, а сам задержался закончить какие-то дела. Однако даже этой небольшой задержки хватило, чтобы застопорить его надолго. Евреям запретили покидать пределы страны. Он достал поддельные документы, переехал в другой город, где его никто не знал, и несколько месяцев ходил в мечеть, изображая «правоверного мусульманина». Наконец ему удалось добиться разрешения на выезд в Турцию. Там он обратился в американское посольство, и его переправили в Ладисполи.
В ответ я рассказал ему про свои отказные приключения, хотя на фоне его рассказа они выглядели довольно бледно. Так за приятной беседой не заметили, как дошли до Ладисполи, где он пошёл к своим знакомым, а я убедился, что новостей ещё нет и пошёл на рынок.
Рынок был небольшой, но очень колоритный. Покупателей-эмигрантов тут было значительно больше, чем итальянцев. Некоторые торговцы громко расхваливали товар, один даже кричал по-русски с сильным акцентом: «Хорошие персики!» Когда молодая женщина спросила его о чём-то по-русски, он крикнул: «Алессандро!», тут же подскочил белобрысый паренёк явно не итальянского происхождения и стал бойко переводить. Везде слышалось «кванто косто» (сколько стоит), отвечали зачастую жестами, показывая на пальцах.
Продолжение следует