ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ (последняя)
Но тут вновь погас свет. Я очнулась в пустыне.
Песок забился под одежду, а ветер наносил на меня все новые и новые слои.
Я лежала на бархане, вся мокрая и истерзанная жаждой.
Кашель выталкивал из легких морскую воду и заставлял жабры быстро и болезненно трепетать.
Наконец я сделала первый судорожный вдох.
Чешуя блестела на солнце серебряным панцирем, и я решила пока ее не убирать, просто упрочила эту своеобразную защиту и старательно залечила все еще сочащиеся кровью раны.
Вставая, посмотрела на огромное раскаленное солнце и увидела везде только унылый пейзаж песчаных барханов, изрезавших горизонт своими плавными линиями. Я криво улыбнулась.
— Считай, что ты меня достал. Я больше не собираюсь играть по твоим правилам. И дохнуть здесь без пищи и воды тоже не буду.
Но тут за спиной послышались тихое рычание и скрип песка под мощными лапами.
Я снова улыбнулась, даже и не думая оборачиваться.
Толчок воздуха в спину и… ничего.
Я продолжала стоять, сжимая в руке белого, вырывающегося изо всех сил дракончика, до крови искусавшего мне пальцы.
Он яростно пищал, сверкая алыми бусинами глаз, и махал маленькими крылышками, возмущаясь, что я никак не хочу дать ему свободу.
— Ты ведь не хочешь, чтобы он полетел?
Ласково прошептала я.
Мир снова изменился.
Теперь я стояла посреди огромного тронного зала, пол, потолок и стены которого были из прозрачного камня, в глубине которого сверкали тысячи искр драгоценных вкраплений — они постоянно перемещались, исчезая в одном месте и появляясь в другом.
Я подняла голову и взглянула на вырезанный из цельного куска дерева трон. Обычное дерево, каких тысячи в каждом лесу, но только в этом были заключены тысячи душ тех дриад, которые когда-то согласились служить хозяину трона.
Ненависть толчками растекалась по жилам, сжимая сердце, застилая глаза.
Но дракончик снова тяпнул меня за палец, и я тряхнула головой, приходя в себя и ругаясь сквозь зубы.
— Гр-р-р-р.
Прорычал он и укусил еще раз. Кажется, треснула кость.
— Чего ты хочешь?
Он сидел на троне. Древний старец с длинной, касающейся пола белой бородой и глазами, полными мудрости.
— Чтобы ты закрыл проход в мой мир и вернул меня обратно. 1
— Твой мир сладок.
Протянул он и устало прикрыл глаза.
— Посмотри на меня, ведьма. Я стар и немощен, у меня почти не осталось сил, но существа твоего мира обладают столь нужной мне энергией жизни. Я не беру много.
— Пока!
Процедила я.
— Пока…
И не подумал отрицать он.
— Но если я закрою проход, то и этого источника силы больше не будет, а новый искать мне просто некогда, я умираю.
— Меня это не волнует. Если ты немедленно не закроешь портал,
то он обретет свободу.
Дракончик злобно запищал, утраивая усилия, пришлось держать его уже обеими руками. Старик с опаской за нами наблюдал.
— Не стоит спешить, ведьма, всегда можно найти компромисс.
— Вот ты и ищи.
Он грустно улыбнулся:
— Если бы я мог, то уже отпустил бы тебя и не совался бы в мир, где есть столько магии и губительного для меня волшебства.
— Магией-то ты как раз питаешься.
— Она есть в каждом существе. Даже в животных.
— А в мертвецах?
Мысль пришла так неожиданно, что я чуть было не выпустила вцепившегося в запястье дракончика. Долго я так не выдержу.
— В каких мертвецах?
— Тех, которых подняли из гробов и дали им вторую жизнь. Ожившую мертвую плоть мы называем нежитью.
— Покажи.
Потребовал он.
Я растерялась, не очень представляя, где я сейчас найду мертвеца
да еще и оживлю его.
— Мертвецов у меня много. Вот, например.
Камень передо мной раздвинулся, как раздвигается водная гладь, и на поверхность «всплыл» свежий труп мертвой собаки. Я удивленно взглянула на старика.
— Животных я могу утаскивать целиком.
Смущенно объяснил он.
— А вот с людьми все сложнее, их так просто не утащишь — слишком сильное биополе, у многих защита такая, что может причинить боль даже мне, так что приходится устраивать несчастные случаи.
Я саркастически подняла бровь. Старик только развел руками.
— С того момента, как они вступили в тень, жертвы принадлежат мне.
Я решила не зацикливаться на его бредовых высказываниях, а, отцепив правую руку от вконец обнаглевшего дракончика, теперь вопящего не переставая, сорвала с шеи небольшой янтарь, служивший амулетом, и бросила его на собаку.
Камень вспыхнул, и мертвое животное тут же охватило синее пламя.
Я немедленно вспомнила про свою собственную защиту в виде язычков алого пламени и осторожно потрогала змейку, все еще висящую на шее.
— Алое пламя — защита, синее — воскрешение.
Пробурчала змейка.
— Пора бы уже знать хотя бы азы эльфийского волшебства.
Мне стало стыдно, но тут собака пошевелилась, дернула лапой и с трудом встала.
Старик внимательно следил за ней. Оглянувшись и помотав головой, животина неуверенно тявкнула, и тут же уставилась на капли моей крови, упавшей на пол. Тихий рык прорезал воздух. Собака подошла и лизнула испачканный пол.
— Ей нравится?
Поинтересовался старик.
Собака подняла глаза и уставилась на меня.
— Нравится.
Буркнула я и оградила себя прозрачным куполом.
Зверь будто взбесился. Псина набрасывалась на прозрачную стену, злобно рычала и лаяла, пытаясь добраться до такой близкой добычи.
Старик медленно встал и сошел с трона.
— Что ж, любопытно. Пожалуй, я смогу вытянуть из нее энергию…
Он обошел вокруг, присматриваясь к псу, но тут оголодавший труп тоже заметил старика и, радостно тявкнув, рванул к нему, плюнув на такую недоступную меня.
Старик сначала ничего не понял и даже мило улыбнулся собачке, но, когда эта зверюга с наслаждением вцепилась ему в голень, тоненько взвыл.
Мы с дракончиком с интересом наблюдали, как старик носится кругами вокруг моего купола, уворачиваясь от азартно щелкающей челюстями собаки.
— Гр-р-р.
ыразил свое мнение дракончик и снова тяпнул меня за руку, вернувшись, так сказать, к прерванному занятию.
Я заорала от боли и громко посоветовала старику решить прямо сейчас, согласен ли он на мои условия в обмен на то, что я постоянно буду поставлять ему нежить, или же я отпускаю этого маленького монстра.
Старик серьезно задумался, не переставая носиться по залу.
И в следующее мгновение все вокруг исчезло, а я снова стояла посреди
пустой площади около статуи.
Тень на мостовой с тихим шипением съежилась, а потом и вовсе пропала, а в руках у меня оказалась маленькая статуэтка из белого камня в виде вцепившегося мне в палец когтями и зубами дракончика.
— «У тебя на пальце перстень с желтым камнем. Коснешься нежити, и она окажется у меня в гостях. Как только ты его снимешь, на пальце в тот же миг появится новый, так что я буду не прочь, если ты снабдишь ими всех своих знакомых».
Прозвучал голос старца у меня в голове.
— Хорошо.
И присутствие чужого разума в моей голове тотчас исчезло, а я пошла домой.
На крыльце меня ждал Скор.
Он сидел на ступеньках, дверь была распахнута настежь, и его темный силуэт освещался висящим над его головой фонарем.
Эльф тихо играл на флейте, и ее нежная, щемящая сердце мелодия разносилась далеко окрест.
Неподалеку сидели три драные кошки и тихо слушали, стараясь не шевелиться и ничем не выдать себя.
Я прислонилась плечом к стене, скрываясь в тени каменной арки, и заслушалась ласковым голосом маленькой флейты.
Вся накопленная усталость, вся боль от недавних ран и печаль от скорого расставания растворились в этой музыке и оставили после себя только безмятежность и ощущение покоя.
Мимо кошек пробежала худая длинная крыса, но те даже не повернули
головы в ее сторону.
Крыса удивленно вернулась и снова пробежала под самым носом у когда-то белого кота, но тот слышал сейчас только флейту и ничего, кроме нее, не видел.
Крыса удивленно пискнула и скрылась в арке, но мелодия уже оборвалась, и флейта опустилась в карман старой куртки черноглазого эльфа.
— Я знаю, что ты здесь, Эля.
Тихо произнес он, и я вышла из тени и смущенно встала перед ним, освещенная светом фонаря и по той же причине не видящая выражение лица Скора.
— Тебя не было целый месяц.
Я удивленно охнула, представляя, что подумали друзья.
И Клин!
— Ты думаешь о нем, ведь так?
В его голосе больше не было ни холода, ни шутовской ревности, он просто констатировал факт.
— Да.
Скор криво улыбнулся и встал.
— Вот ты и сделала свой выбор, маленькая принцесса.
И он ласково провел рукой по моей все еще покрытой чешуей щеке.
— Я уважаю его, а потому ухожу.
— Но…
— Аш, моя маленькая леди.
Он прижал палец к моим губам, не давая мне закончить.
— Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе. Все, что ты должна будешь сделать, это отправить мне весточку с ветром. Ты ведь помнишь как?
Я кивнула, все еще не веря, что он уходит.
Мне стало вдруг так больно и одиноко, что я готова была заплакать. Сзади послышался громкий писк удирающей крысы и рев трех голодных котов, несущихся следом.
— Держи, это тебе мой подарок на свадьбу.
И мне в руки опустилась перевязь с двумя длинными клинками, его родовыми клинками, которыми он так дорожил.
— А то ты вечно ходишь безоружной.
Я грустно улыбнулась, не зная, что сказать.
— Прощай!
И не успела я опомниться, как его силуэт уже скрылся в темном проеме арки.
Я бросилась было следом, но на выходе никого не было, только ветер теребил мне волосы да тихонько позвякивали стукающиеся друг о друга клинки.
В дом я вошла в тяжком унынии и застала всю компанию поглощающей ужин. Скатерть на столе почему-то была черная, а на противоположной стене висело мое огромное изображение в черной рамке и с траурной надписью, выведенной явно кошачьей лапой:
— «Мы не забудем тебя, друг, спи спокойно, где бы ты ни упокоился».
Меня пробил нервный кашель.
Ну ни фига себе отлучилась ненадолго!
И тут я обратила внимание на повисшую в комнате тишину и увидела, как на меня, открыв рот, показывает лапой Уська.
Я решила немного разрядить обстановку — закатила глаза, выставила перед собой руки и громко застонала, сделав шаг вперед, но тут же споткнулась о порог и бухнулась, впечатавшись носом в пол.
— Это точно Эля.
Прозвучал среди гробового молчания голос Филина.
И тут все выскочили из-за стола и бросились меня поднимать, отряхивать, выяснять, где пропадала.
Кот прыгал снизу и громко орал, чтобы его подняли вверх, а Клин уже тащил меня на руках в спальню, отремонтированную и принявшую свой прежний вид.
Правда, в ванную я все-таки пробилась сама, ответив решительным отказом всем добровольцам, желающим потереть мне спинку.
Филин, кстати, за такое предложение получил от Тины по шее, все осознал и тут же снял свою кандидатуру.
Вымывшись и наконец-то отлежавшись в горячей ванне, я закуталась в теплый махровый халат и вернулась в комнату.
Там я застыла, недоуменно разглядывая кучу вкусностей — пирожных, дымящуюся индейку и прочее, — разбросанных по кровати в красивых тарелочках. Уська сидел в центре и нервно отщипывал от индейки крылышко.
Уже второе, между прочим, первое он заранее успел сожрать.
— А, привет, Эля.
— А ты что тут делаешь?
— Как это что.
Даже обиделся пушистик.
— Стерегу твой ужин.
Я скептически посмотрела на зажатое в лапке крылышко. Уська смущенно сунул его за спину, старательно заталкивая лапой под подушку.
М-да, а мне на ней еще спать.
— Ну, я пошел.
— Иди.
Разрешила я и плюхнулась на покрывало, пододвигая к себе поднос с недоеденной индейкой.
— Да, кстати, тут к тебе кое-кто пришел.
Я обернулась и увидела стоящего в дверях Клина.
Позади него виднелись любопытные рожи толкающихся Филина и Тины. У Клина в руках был букет алых роз.
Я почувствовала, что кусок индейки пошел не в то горло.
— Дорогая!
Я кашляла, сгибаясь пополам, но Клин и сам был весь красный от смущения, а потому на такие мелочи внимания не обращал.
— Я хочу просить твоей руки… То есть жениться на тебе!
Раздался стук падающего тела. Индейка все же прошла в желудок, но теперь я никак не могла заползти обратно на кровать.
— Ты согласна?
В его голосе было столько надежды, что я все-таки обратила на него внимание, усаживаясь на постель и угрюмо отодвигая индейку.
— На что?
Клин растерянно обернулся в поисках поддержки, но Филин попросту пнул
его ногой под зад, и командир буквально влетел в комнату, споткнулся о пытавшегося увернуться кота и рухнул прямо на меня, а я как раз взяла в руки тарелочку с мороженым.
Клин ласково убрал пломбир с моего лица, и я все-таки разлепила правый глаз. Филин с Тиной вползли в комнату на карачках, спеша не упустить момент и почему-то уверенные, что мы их не заметим.
— Дорогая.
Снова начал Клин, пытаясь встать и упираясь рукой мне… в грудь!
Я заорала и залепила ему пощечину. При этом дернула правой ногой и заехала Филину в глаз.
Послышался надрывный стон и гомерический хохот Уськи.
Клин, лишившись опоры, снова рухнул на меня.
Я начала задыхаться, активно дергаясь и чувствуя, как нога на этот раз попала во что-то мягкое, и Уська с воем вылетел за дверь.
— Дорогая…
— Кто?
Удивленно замерла я, глядя на возмущенную физиономию поклонника. Клин уперся руками в постель и все-таки слез с меня, сев рядом.
— На…
Я с удивлением уставилась на маленькое золотое колечко с огромным бриллиантом. Из коридора вернулся прихрамывающий кот.
— Это что?
— Кольцо!!!
Заорал кот снизу, держась за правый глаз.
— Мне?
— Тебе. Ты отдашь мне свою руку и сердце?
Я тупо переваривала его слова, пытаясь понять, зачем Клину нужна моя рука, и какая точно — правая или левая.
— Скажи да.
Шипел кот, пока Филин запихивал его под кровать. Тина старательно ему помогала. Нам из последних сил пытались не испортить момент.
— Так ты согласна выйти за меня замуж или нет?
Вконец отчаялся Клин.
— А-а-а… э-э-э… Мне надо подумать.
На полу кто-то застонал, а кот выбрался с другой стороны кровати и решительно полез на постель. Но тут из-под нее вынырнула рука Филина, и пушистик снова рухнул вниз с диким воем и руганью.
— А сколько времени надо?
Я посмотрела в серые, любящие глаза Клина и тяжело вздохнула, понимая, что мне от них никуда не деться.
— Нисколько, я согласна!
— Ура!!!
Из-под кровати выскочил исцарапанный, но счастливый Филин, сжимавший в руках вырывающегося Уську.
Он подошел к сидящей на полу Тине и торжественно произнес:
— А ты выйдешь за такого красавца, как я?
Тина выразительно подняла левую бровь, и Филин немедленно потух.
— Возможно. Лет через двадцать. Чишер!
Филин вновь засиял и так прижал к себе несчастного кота, что тот только хрипел от избытка чувств.
— Вы слышали?! Она сказала…
Радостно повернулся к нам Филин.
Но мы уже никого и ничего не слышали.
Я сидела на коленях у Клина и жмурилась от счастья, а он просто меня целовал…
КОНЕЦ