часть двадцать пятая
Наглотавшись канцелярской пыли и окончательно отупев от множества законов, я бессовестно свалила все на своего бывшего бригадира, назначив его наместником.
Рассудив, что если он справился с четырьмя горничными, одна из которых была эльфийка с норовом, то и с островом справится.
В последующие дни были открыты бесплатные столовые и бани. Я хотела, чтобы Солеа немного походил на Лориен, ну хоть чуть-чуть.
Друзья тоже времени зря не тратили.
Гном деловито набивал самый большой сундук золотом и мифрилом.
— Это за моральный ущерб.
Авторитетно заявлял он.
Ты видела когда-нибудь, чтобы гном скакал на обезумевшем баране?
Эльф занимался починкой корабля. Советуясь с опытными мастерами, провел несколько улучшений ходовых качеств судна, укрепил мачты, заменил паруса, и, наконец, отвел мне отдельную каюту.
Раньше я довольствовалась его постелью, изгнав бессердечно хозяина на пол.
Он не спорил, тем более, что мы, эльфы, спим самое большее час за ночь. А можем и вообще не спать, смотря по обстановке.
На прощание жители Солеа преподнесли мне огромный букет полевых цветов. Вымытые дети с бубликами в руках уже не прятались за юбками
своих матерей, они задорно махали нам ладошками.
В ночь накануне нашего прибытия в Валинор, когда уже мы все трое напряженно всматривались вдаль, гигантская волна, подняв кораблик как скорлупку сухого лесного ореха, забросила нас далеко на запад.
Наученные горьким опытом, мы терпеливо пережидали, когда море успокоится.
Оно и успокоилось, сыграв свою очередную шутку.
— Вода какая то странная.
Гном недоверчиво опустив руку за борт, побултыхал ею.
— Теплая очень.
— Это очень хорошо.
Я беззаботно прыгнула в воду, и в то же мгновение выскочила обратно, наградив гнома порцией отменного визга.
— Там кипяток, ты что, моей смерти хочешь?
— Да нет. Вода просто немного горячая. Всего-то.
Пока мы перепирались, аранен разглядел по всему горизонту выступающие из воды скалы.
— Не хочу вас пугать.
Как всегда, издалека начал он.
— Но, похоже, мы в жерле большого подводного вулкана и должны молить богов, чтобы он в ближайшее время не начал извергаться.
— Но мы выберемся?
Сразу забыв о споре, встревожился гном.
— Нет, если только другая волна не вынесет нас опять в открытое море, посмотри, вокруг острые как зубы дракона утесы.
— Что же делать?
Я предательски задрожала.
— Ждать.
К концу второго дня, обследовав все каменное кольцо, мы поняли, что можем надеяться только на чудо.
ЧУДО ЗАДЕРЖИВАЛОСЬ.
Потекли однообразно печальные дни.
Страшная жара днем и почти кипяток за бортом. Даже ночь не приносит облегчения. Гном, раздевшись до пояса, стонет в самом темном углу. Я прикладываю ему ко лбу золотой слиток, немного охлажденный за сумерки.
Выход на палубу ведет к неминуемым солнечным ударам, а длинные волосы, раскаляясь, оставляют ожоги.
— Потерпи. До свадьбы заживет.
Напевая, мажу целебным бальзамом спину нашего аранена.
Ядовитые подземные газы, вырываясь на поверхность, кружат нам головы, а плотное марево лишает последней надежды подать знак бедствия. НАС НЕ ВИДНО.
Ни одной рыбки в воде, ни одной птицы в небе, здесь все застыло в немой ухмылке смерти.
ВОДЫ ВСЕ МЕНЬШЕ. Мы перестали умываться.
С ЕДОЙ ЕЩЁ ХУЖЕ. Если бы вместо сундука золота мы взяли сундук сухарей.
Никогда не прощу Гимли этой жадности. Мужественно заявив, что они совсем не голодны, друзья отдали мне последний кусок хлеба.
— Похоже, мы здесь навсегда.
Тяжелые мысли лениво ворочаются в голове. Оборвав длинный подол выше колен и бесстыдно оголив руки и плечи, я все равно изнываю от зноя. Эльфу это определенно нравится — он не спускает с меня глаз.
Сегодня всю ночь он целовал меня в шею, шептал что-то о пробудившихся чувствах и при этом плотоядно облизывался.
Надо взять что-нибудь потяжелее на следующею ночь. Сожрет и не подавится.
Но первым напал Гимли. Он, бедный, совсем помешался от жары, голода и жажды.
С изящной серебряной вилкой он как во сне бродил по палубе.
Я, лежа под небольшим парусом, закрепленным на подобие тента, с тревогой следила за его перемещениями.
Сил отползти и спрятаться уже не было. Споткнувшись о мою ногу, он отупело потыкал её вилкой.
Эльф, сохраняя последние остатки разума, молча оттащил гнома и выпал из действительности.
Счет дням потерян, все слились в один мучительный и жаркий.
Записи кончаю гном выпил последние чернила.
ГРУБЫЙ ОБРЫВОК ТОЛСТОГО ХОЛСТА.
Мы спасены прекрасной циклопихой, высокой, как реликтовая сосна далеких северных гор, она пришла в кратер попарить ноги.
Заметив нас, уже основательно проваренных и подкопченых, вытащила вместе с кораблем из импровизированного котла и, привязав за ленточку из косы, привезла к своему острову.
Молоко, мед и сыр — живем как короли.
Просторная пещера поделена надвое. В первой содержится небольшое стадо коров, во второй — мы.
Немного мебели, несомненно, из кукольного набора, игрушечный домик и грубые лоскутки. Один из них я приспособила под свои записи.
Первым делом отъевшись, мы попытались сбежать, отплатив черной неблагодарностью за спасение. Перелетев через подставленную ножку циклопихи и ударившись о противоположную стену мы хором вскрикнули.
Упав на спину аранена, я оказалась на самом верху этой импровизированной кучи.
— Слезь с меня.
Он был явно не в духе. Спихнув меня на пол, эльф склонился над гномом, который уже посинел и закатил глаза.
— Три бегемота, эльфийских
Обретя дар речи, он громко выругался.
— Чуть шею не сломали.
— Почему три?
Представив себе серую кожу этого зверя, я оскорбилась.
— Нас было двое.
— Почему бегемоты?
Эльф тоже был ошарашен.
— Откуда я знаю.
Огрызнулся гном.
— Вы куда, малышня. Мамочка сердится, на непослушных детей.
Накрепко закрыв громадною дверь на чудовищный замок циклопиха ласково покачала головой.
— Вы теперь моя семья. Будем жить долго и счастливо.
Безоружные, полураздетые мы обреченно вернулись в домик.
Взяв лоскуток я прикрыла плечи. Он был грубый, но я терпела, потому что друзья все это время деликатно отводили глаза.
Хорошо хоть, что я сейчас не в том мини платье от гнома, старомодные представления о приличиях
цепко держат их в узких рамках.
Циклопиха протяжно вздыхая заснула на своей широкой постели.
— Она очень одинока.
Я задумчиво смотрела в темный угол.
— И ты желаешь скрашивать её жизнь все оставшиеся тысячу лет? У тебя мания всех жалеть? Эльфу тоже не спалось.
— Я помогу ей!
— Удачи.
Фыркнув, он взглянул на высокое окно. Затерянное где-то под крышей, оно лило на нас серебряную струйку света.
Пройдя между топорно нарисованными портретами одноглазых родственников хозяйки и споткнувшись на её каменных бусах, я поняла, чего не достает, на этом туалетном столике.
Здесь совсем нет оружия первой необходимости каждой уважающей себя девушки, лишь редкая расческа со сломанными зубцами
Пыльное зеркало, очевидно, не слишком радовало её, потому что плотный слой пыли, по-видимому, не стирался с него годами.
Гремя ведрами, циклопиха отправилась на утреннею дойку.
Коровы, сверкая упитанными боками, нетерпеливо оглядывались назад и помахивали хвостами. Молоко тонкой струйкой брызгало в ведро, поднимая белоснежную молочную пену.
Приятный запах парного молока пропитывал весь воздух пещеры, сливаясь с ароматами трав. Все дышало умиротворенностью и покоем.
Умело увертываясь от машущего хвоста я подошла поближе.
— Как ты рано поднялась дочка. Поспала бы ещё. Я вот вам и молочка с утра надоила. Попейте и вырастете. Оно очень полезно.
Похлопав корову по боку, мамочка накрыла подойник чистым полотенцем.
— Хочешь пойти со мной на выгон?
— Конечно!
Я довольно забралась на её широкое плечо и, деликатно подогнув ножки, вцепилась в грубые пряди волос.
Помахивая зеленой веточкой, циклопиха выгоняла стадо.
Из соседних пещер навстречу нам двигались такие же домовитые хозяйки.
Повязанные аккуратными фартуками в крупную оборку, они деловито полировали и так начищенные до блеска рога своих любимиц, другие спешно завертывали в большие зеленые листья круги хлеба и сыра, стыдливо чмокая в щечки отправляющихся на работу мужей.
Детишки с деревянными досками, хранившими следы мела, гуськом тянулись к дальней пещере с изображением лысого циклопа с книгой над входом.
Натужно скрипя, мимо нас проехала телега, бесконечно длинные оглобли были сделаны из неизвестных мне деревьев, и вся конструкция дышала основательностью и мощью.
Степенный циклоп, правивший сонным быком,
игриво шлепнул по спине великаншу.
От неожиданности, я полетела вниз. Испуганно вскрикнув, мамочка подхватила меня уже у земли.
— Что это у тебя?
Возчик заинтересовался.
— Одна из моих дочерей, посмотри какая хорошенькая.
Любуясь она подняла повыше руку и у меня захватило дыхание. Как при резком подъеме на драконе. Земля снизу была такая маленькая и далекая. Схватив большой палец в крепкие объятия я зажмурила глаза.
— Это цветочная фея, вроде.
Вглядевшись единственным глазом, заключил циклоп.
— Они в неволе долго не живут. Когда ты только образумишься и создашь нормальную семью. Все подбираешь разных там зверьков.
Заблестевшие слезы булькнув, покатились из огромного глаза. Зажав меня в кулаке, циклопиха развернулась и побежала домой.
— Ты где была?
Беспокоясь, встретили меня друзья.
— Коров выгоняла.
Я, мысленно проработав разговор в голове, уже составляла план.
Весь день мамочка старательно шила нам одежки, гному разноцветный халатик, а нам с эльфом по платью, похоже, она считает его тоже девочкой.
Нарядив нас она восхищенно вздохнула:
— Ах, вы мои красавицы, и ты тоже, лесной человечек, ничего.
— Я гном. Из рода истинных гномов, и мы не носим
халаты.
Грозно вскричав Гимли потянул с плеч лоскутное одеяние. У мамочки задрожали губы.
— Вы неблагодарные дети, ляжете спать без ужина.
— Допрыгался!
Моему гневу не было предела, чудный сыр, прикрытый тяжеленной крышкой, покоился на высоком столе.
Путаясь в длинном подоле эльф обреченно вздохнул:
— Как твой план?
— Додумываю.
— Что-то ты не больно торопишься. Не можешь соображать побыстрее?
От бессильной злости он начал нарываться.
— А платье тебе очень идет, особенно к глазам.
Я не осталась в долгу.
— Не ссорьтесь эльфы.
Гимли меланхолично укладывался спать.
— Вы шипите как старые супруги.
Надувшись, мы разошлись по разным углам домика.
— Почему ты все вечера дома? Сходила бы на танцы
Помогая взбивать масло, а точнее, бултыхая ногами в сметане, я деланно беззаботно болтала.
Тяжело сопя, милая одноглазка наконец раскололась:
— Я некрасивая, у меня маленький глаз.
Так вот в чем твоя тайна! С визгом соскользнув в бадью с пахтой и разгребая волны, я подплыла к ней.
— Слушай, а если я сделаю тебе такой глаз, что все лопнут.
— Это как?
— Доверься мне. Я в три раза тебя старше.
Набрав сажи из очага и смешав её с молочным жиром, я мешала тушь для ресниц.
Друзья демонстративно молчали.
Мы не разговаривали с того памятного вечера, поворачиваясь спинами каждый раз, когда встречались.
У каждого был свой план. И медлить было смерти подобно, вот только чьей?
— Сиди прямо. Не смейся.
Я, поместившись на широкой ладони и старательно макая в черную смесь половую щетку из кукольного домика, красила гигантские ресницы.
Глаз преображался. Он теперь выразительно сиял посередине лба.
Не веря зеркалу, мамочка метнулась к бочке с водой.
Несколько мгновений помедлив, она радостно проговорила:
— Как называется эта чудесная мазь?
— Тушь для ресниц. Рецепт я тебе записала. Ну что, теперь на танцы?
Задержав дыхание, я мысленно молилась Эсте милосердной.
— Да, на танцы.
Гордая великанша, накинув шкуру мускусного быка, беззаботно выскочила за дверь, торопясь, она оставила её приоткрытой.
— Бежим.
Хором взвизгнули мы и тотчас оказались на улице. Гимли, как всегда самый запасливый, сунул пол куртку кусок сыра. Кстати, и на корабль он прилетел первый, оставив нас далеко позади. Лихорадочно отчалив, мы еще долго слышали звуки немудреной деревенской свирели.
Прощай наша милая названная мамочка.
Остров мечты, блаженный Валинор, где уходят все тревоги и опасности, сверкая в золотом ореоле восходящего солнца, выглянул из-за горизонта. Бодро расплескивая волны, мы с каждой минутой все ближе подходили к нашей новой родине, к дому и родным, к концу нашего путешествия.
Залитые янтарным сиянием зеленеющие холмы, цветущие рощи вековых ясеней,
прозрачные потоки высоких водопадов — остров, как красавица, открывая все новые грани совершенства, поворачивался к нам, гордый своей неповторимостью.
— «Вот и все, конец странствий и приключений, конец нашей дружбы. Ступив на землю, я снова стану осужденной и вместо дома получу небольшое подземелье»
Зябко передернув плечами, я продолжила ход грустных мыслей.
«Лишь бы сухое, и каждый день встречи с семьей, тогда я согласна здесь и задержаться. Мне бы маму повидать. Сказать ей:
— „Привет мам, это я Эльфи и у меня все хорошо.“»
Ветерок трепал серебряные крылья волос, ласково суша набегавшие слезы.
Подойдя сзади, эльф набросил мне на плечи свой плащ.
— Холодно с утра.
Он так же задумчиво глядел на приближающийся остров.
— Тебя не арестуют.
Поняв мои мысли, он заботливо обнял меня.
— Можешь наслаждаться своей семьей сколько захочешь.
Благодарно вздохнув, я ткнулась носом ему в плечо. Он пригладил выбившиеся из моей прически непослушные пряди отмывшихся в соленой воде волос и твердо продолжил:
— И с изгнанием что-нибудь придумаем, у меня есть план, как определить твою судьбу.
Вытри слезы, сестренка, мы дома.