часть тринадцатая
БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ. ВСЕ КОНЧЕНО…
— Всё лежишь?
Раздалось противное шипение.
— Когда всем требовалась твоя помощь, ты распустила нюни и погубила нас всех.
— Что я могла сделать? Вон их, сколько, и все с оружием.
— Ладно, идем, пока они все увлечены радостью победы, ты успеешь убежать.
Вкрадчиво нашептывая, Зая убедила меня вернуться в полуразрушенную главную башню за вещами.
Мы незаметно проползли мимо веселящихся победителей, мимо сбитых ящеров, мимо поверженных защитников крепости.
В моей комнате обвалилась стена, явив всему свету грубо сколоченный стол и охапку соломы — кровать. Сняв со стены лук и прихватив дневник, я опять ухожу в неизвестность.
— Возьми книжку на память.
Ласково напомнила Зая.
Грустно подобрав валяющиеся в каменном крошеве сказки, я раскрыла их на первой странице.
Изумрудная лягушка красовалась во всю страницу. Я рассеяно прочла первые строки.
С глухим стуком падает кожаный переплет, взмахнув страницами, визг и хохот ударяют в виски, вихрем летят жабы, тритоны, удивленные золотые рыбки.
Страшная сила, резко согнув, бросает меня в пучину боли.
— Ой мамочка, что со мной. Ква, ква, ква.
— Ну наконец-то, попалась, разлучница зеленая! Теперь я разделаюсь с тобой.
Резко взлетел зигзаг жемчужной петли. Оп, и… мимо! От неожиданности я высоко выпрыгнула с места и провалилась в зияющую пустоту. Распластав лапки и отчаянно квакая, я полетела навстречу своей судьбе, которая не замедлила явиться в виде раскрытого капюшона какого-то старика. Приземление было мягким.
НУ ВОТ, ОПЯТЬ ПОВЕЗЛО.
— «Умница!»
Мысленно похвалила я себя.
Взрыв, потрясший жилые комнаты, подтвердил догадку, что в пылу погони Зая разлила, настоянное на селитре, средство для чистки ковров — цвет пламени был с фиолетовым оттенком.
И ТУТ НАЧАЛОСЬ САМОЕ НЕПРИЯТНОЕ.
Достав меня и оглядев мудрыми очами, седовласый мужчина улыбнулся, пряди его слегка уложенной бороды смешно затопорщились. Усаживая на ладонь, он незаметно повернул меня против солнца и серовато-зеленая кожа с бурыми крапинками сверкнула в закатных лучах.
Я неуверенно квакнула, пытаясь освободится из сухих старческих рук, но он лишь с большим вниманием приглядевшись, произнес:
— Какая красавица!
И продолжая любоваться моим желтоватым горлышком, нежно проворковал.
— Чудно хороша.
Остальных его спутников мой вид не впечатлил, но, проявив вежливость, они все же обратили внимание на столь ничтожный предмет.
— Обыкновенная лягушка.
Разочарованно протянул невысокий человечек в шлеме с медными бляхами.
— Выбрось её.
Буркнул кто-то на эльфийском.
— Как она сюда попала, вокруг ни озерца, ни болотца. Что с тобой приключилось малютка?
Обволакивающе-завораживающий голос восхитил меня.
Перебирая лапками в широких ладонях, я попыталась рассмотреть его источник.
Высокий, статный, с потрясающе умными глазами, высоким лбом и чувственным подбородком, от него так и веяло спокойствием и рассудительностью.
Я ПОТЯНУЛАСЬ НАВСТРЕЧУ….
Проклятая лягушачья сущность заставила сделать два невысоких прыжка, прежде чем я, окончательно развернувшись, вперила в него свои аквамариновые глаза.
Погладив пальцем между выпученных глаз, старик, подумав, наконец, закончил свою мысль:
— И какая жалость, что безобразная личина скрывает твои истинные черты. Не переживай, сейчас мы тебя расколдуем.
— «Побыстрее бы!»
Не отрывая взгляда от приятного брюнета, подумала я.
Грозно выкрикнув несколько фраз заклинания, которое, впрочем, не возымело должного действия, волшебник озадаченно почесал нос.
— Может забыл слова, а может моя магия вообще не действует. Неуверенно пробормотал он.
— Что же делать?
Хмурясь он оглядел величественные развалины, дальние каменистые пустоши, пленных орков, спутников и, хлопнув себя по лбу, воскликнул.
— Ну конечно, так проще и надежнее. Господа принцы, пожалуйте на эксперимент.
Довольный собой и в предвкушении занятного зрелища старичок противно захихикал.
— О чем базар?
Невпопад влезли уже знакомые мальчишки.
— Вас это не касается, брысь отсюда!
Напустился на них рыжеватый колобок, выталкивая их в некое подобие арки с разрушенной дугой, и попытался сам пролезть следом, растворившись в их компании.
— Гимли, извольте не отлынивать.
Зычно вернул его в круг мой спаситель.
— Кто сказал, что я отлыниваю, я с удовольствием. А чё делать то надо?
— Все просто, чмокни разок лягушку и получи прекрасную принцессу.
— Это принцесса?
— Ну, я не могу точно поручиться, хотя, вполне возможно. По сказкам только особы королевской крови на время принимают облик земноводного, чтобы хоть как-то заставить принца обратить на себя внимание.
— А если не принцесса.
Не слушая увещеваний, засомневался возможный кандидат на поцелуй.
— Тогда ты просто совершишь хороший поступок. Расколдуешь девушку, а она в благодарность будет твоей женой.
ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА ПОВЕРГЛИ МЕНЯ В ШОК.
— Эй, мы так не договаривались.
Возмущенно проквакала я.
— Ну вас с вашими нежностями, мне бы только до библиотеки добраться.
Воспоминания о пожаре и возможной гибели книги, однако, заставили меня прикусить язычок.
— Ладно, хорошо, целуйте и расстанемся друзьями.
Пока я предавалась отчаянию, компания откровенно веселилась.
Сначала они начали считаться, и каждый раз выпадало тому темноволосому — определенно, стоящий ко мне спиной эльф, его нагло надувал.
Милашка брюнет закатывал глаза, изображая тоску по оставленной возлюбленной, и просил снова пересчитать.
Затем они вдруг припомнили, что все уже помолвлены, и лишняя невеста им не к чему.
При этом они так проникновенно изображали непоколебимое желание остаться верными рыцарями, что волшебник не выдержал и, высекая посохом искры из подвернувшегося камня, устрашающе прогремел:
— Если не прекратите прикалываться, сейчас все запрыгаете!
Обратившись ко мне, он уже более мягко произнес:
— Я искренне пытаюсь тебе помочь, извини, не получается, эти снобы скорее умрут, чем опустятся до помощи простой эльфийке.
Огорченный взгляд и сгорбившиеся плечи почему-то вызвали во мне такую жалость, что я, сглотнув комара, потерлась о его большой палец.
— Она эльфийка?
Перебил траурные мысли влюбленный брюнет.
— Тогда это по твоей части, Леголас.
— Да чтобы я, да такую мерзость, да ни за что. У меня невеста строгая.
Пятясь и запинаясь, запротестовал эльф.
Услышав знакомое имя, я сумрачно подумала, что быть болотной жительницей тоже не плохо, только их век короток, к зиме засну вечным сном.
И так мне стало жаль себя, что две слезы, как сверкающие льдинки покатились по уродливой мордочке.
— Она плачет.
Не выдержав психологического давления, посочувствовал принц-человек.
— Послушай, Лег, да поцелуй ты её, мы даже отвернемся и подглядывать не будем. Честно.
— Легко тебе говорить.
Простонал загнанный в угол мой соплеменник.
— А она тебе расписку напишет, что никаких претензий в случае чего, ну и все такое. Так ведь?..
И он выразительно глянул на меня.
Я энергично закивала, так хотелось жить и жить в эльфийском облике, что я готова была пройти даже через это.
— Ну наконец-то разобрались.
С облегчением произнес старец, передавая меня в гибкие пальцы принца-эльфа.
Тот, внимательно глянув в мои глаза, улыбнулся:
— Я, кажется, знаю, кто это. Было бы странно, если бы это был кто-то другой. Каким ветром тебя принесло, Эльфи?
Приговаривая так, он промокнул мою мордочку надушенным платком. Я зажмурила глаза и подставила щечку, или чего там есть у лягушек.
Маленькое сердечко забилось часто-часто. Короткий чмок и вихрь разноцветных звездочек, мгновенно вспыхнув, закружился в бешеном водовороте.
Резкий звон бьющихся зеркал оглушил и придавил всякое понятие о действительности. Вспыхивали и тут же гасли короткие всполохи голубого пламени, холод и жар попеременно завладевали моим бедным телом, тупая боль, оглушив, вдруг неожиданно отпустила.
С треском лопнула кожа, обнажая белоснежные руки, взмахнув в воздухе, выпрямились ноги, густой волной упали волосы.
Я же продолжала закручиваться в хмельном танце превращения.
Уменьшился рот и проявился нос, бурые бородавки, пробежав по скулам, скрылись где-то на спине, отпав вместе с зелеными лоскутами бывшего кожного покрова, последними исчезли перепонки между пальцами. Кажется, все в порядке.
Ой, нет не в порядке, эта трансформация отняла последние силы.
— Как мне плохо.
Теряя остатки разума прошептала я.
Когда действительность снова начала проявляться, и смутные очертания окружающих предметов стали помедленнее прыгать и раздваиваться, я подумала:
— «Почему я в воздухе, может я пчелка или, на худой конец, летучая мышь.»
Взбрыкнув ногами я попыталась исправить положение, в ответ кто-то лишь крепче прижал меня к груди.
В нос ударил до боли знакомый аромат розмарина и лесных орехов. Такой одеколон был у моего отца.
— Папа.
Пробиваясь через застилающею все пелену, заплакала я.
— Папочка, я устала, я хочу домой. Пожалуйста, прости меня, я буду самой послушной и самой образцовой. Я буду всем-всем, чем ты захочешь, только не бросай меня снова. Папа. Папа.
Слабея, стонала я, опять начиная проваливаться в пучину темных вод…
Горькая тягучая жидкость неспешно заливала рот, нос, тяжким покрывалом ложилась на глаза.
Зазвучавшие слова лечебного заклинания не дали мне окончательно утонуть, они тянули наверх, разгоняя волнами воды забвения. Мрак небытия светлел.
— «Определенно возвращаюсь.»
Как-то отстраненно подумала я, фыркнув от щекотки, которую вызывали чьи-то губы у уха.
— Она уже с нами.
Издалека прогудел чей-то бас.
Обняв отца за шею, я уютно свернулась на его руках.
Воспоминания, нахлынув, взяли в плен моё сердце.
Все как в детстве, когда нежно напевая колыбельную, папочка слегка покачивал меня и с улыбкой передавал матери.
Как играя кружил, подбрасывал и почти всегда ловил.
Я ТАК ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПАПА.
Удивительный покой снизошел на меня, выплыли лица уже знакомых персонажей.
Добродушно улыбаясь, они придирчиво рассматривали меня.
— Жаль, ножниц нет, такая прядь украсила бы коллекцию.
— Стыдись, Гимли, девушка, считай, с нижних миров вернулась, а ты все о своем хобби думаешь, впрочем, она ничего, может, познакомиться на всякий случай.
Задумчиво изрек тот темноволосый, что проявил ко мне больше всех сострадания.
— «Сейчас знакомиться будем.»
Разглядывая застланное дымом пожарищ небо, равнодушно подумала я.
Величественные птицы кружили в причудливых облаках, отблески зарниц вспыхивая мгновенно гасли, создавая напряженную картину всеобщего разрушения.
— «Да, нехорошо получилось, с этим реактором.»
И потом книга сказок, и метаморфоза, и страшный взрыв, и полет, и, о, Эсте милосердная, спасибо, я опять удачно выбралась. (Эсте Милосердная — Валиер, супруга Ирмо, избавляющая от ран и усталости.(прим. нвк)),
Все, вроде, на месте.
Мои ручки — да, здесь, причем, ничуть не изменились, особенно левая.
Ногти в порядке, маникюр сохранился, правая…
Неловко повернувшись, я попыталась найти глазами свою вторую руку.
— «О, нет, только не это, всё, что угодно, но только не это.»
Зажмурившись, я потрясла головой, безуспешно надеясь, что видение исчезнет.
Зря рассчитывала, этот слишком знакомый взгляд резко возвратил в печальную действительность.
— Поставь меня на землю и отойди на десять шагов.
Зашипела я, ну точно мамочка в минуты величайшего раздражения.
С ощущением твердой почвы уверенность быстро вернулась ко мне.
Проведя осмотр своего костюма и прически, убедившись в наличии любимого лука и дневника, я окончательно взяла в руки свою панику.
Это все издержки войны, я никому ничем не обязана и… пока. До встречи. Куйо нин меллон!(мой дорогой друг (эльф.нвк).
И только я начала тактически отступать к чудом сохранившейся хижине привратника, как наш принц, согласно правилам этикета, начал меня представлять.
— Друзья, это эллет Эльфи из Лихолесья, и она моя гванур — родственниц.
Слегка запнувшись на слове «моя», торжественно произнес, Лег.
— В пятнадцатом колене.
Пояснила я
— В шестнадцатом.
Перебил он.
— В пятнадцатом, мне лучше знать!
— В шестнадцатом, не спорь!
Мир померк у меня в глазах. Оскорбленная в самых главных чувствах,
я, упав на колени в песок, принялась чертить своё фамильное дерево с подробнейшими указаниями на дальних родичей, выводя ветку к королевскому роду.
Презрительно хмыкнувший принц так же схематично изобразил родословную, хотя в более сдержанных проявлениях родственных уз, но, все же заражаясь от меня азартом установления истины, начал перечислять своих прабабушек, что приходились тещами моим прадедушкам.
Отчаянно споря о достоинствах предков, мы и не заметил, как остались в одиночестве, неблагодарные зрители позевав почистили оружие и доспехи, перевязали ранения, похвастались трофеями и тихонько перетекли к огням ближайшей полевой кухни.
Мы же вовсю приближались к десятому колену. Потрясающее открытие того, что его прапрапрапрапрабабушка приходилась двоюродной снохой моей прапрапрапратетушке с материнской линии, так ошеломило, что высчитывая доли крови я просчиталась на две сотые.
Охрипнув на двенадцатом колене, я уже хотела сдаться и признать свою ошибку, но вспомнив главный девиз рода — всегда думай о родственниках, и они тебя не оставят, продолжила обсуждение достоинств дома.
Возясь в песке мы поминутно сталкивались и отпихивались руками, наши косы цепляясь заколками, выдирали небольшие клочки волос, но момент торжества истинны неумолимо приближался.
Наконец, звонко стукнувшись лбами, мы, отлетев, сели каждый на своё дерево и перевели дыхание.
Потирая назревающий синяк, я устало пробормотала:
— И все-таки в пятнадцатом! Знаешь, держись от меня подальше, а то…
Тут я решила сказать что-нибудь пообиднее, но ничего умного в голову не приходило, мысленно махнув рукой на ум, я продолжила.
… а то тебя аранель динэт — невеста заревнует.
— К тебе?
И отразившись от гладких стен разрушенных казематов, смех покатился по пустыне, он звенел в расщелинах седых валунов, пробивался в разбитых досках ворот, отражался от брошенных щитах погибших воинов, этот смех был так противен и омерзителен, что, зажав уши, я отвернулась.
— Ладно, пошли.
Все еще вздрагивая от приступа идиотского веселья, примиряющее сказал, Лег.
— Да успокойся, напишу я пропуск на временное жилье на родине, ну, пока твоя судьба не определится. В ближайшие дни наши ветераны отбывают в Лихолесье, поедешь с ними. Привет родителям!
Легко перепрыгивая через взрытые каменными снарядами воронки, он направился к гостеприимным огонькам, где уже битый час стучали ложками его однополчане.
Я, постояв, задумчиво заровняла ножкой свой чертеж, пытаясь справится с нахлынувшем волнением.
— «Домой! Я еду домой! Наш небольшой замок, мама на пороге, герань на окне,»
Возможно и далее милые картины всплывали бы в моих глазах, если бы не последующие события.
НОВАЯ ТЕТРАДКА С ОБКУСАННЫМИ КРАЯМИ.
Громадная угловатая тень накрыла меня, вой назгула, полный смертельной тоски и надежды, заставил поднять голову.
— Эльфи! Эльфи! Скорее беги ко мне, спасайся!
На посадку заходил белобровый дракон Валентина.
— Валентин, я здесь, я уже, я сейчас!
И, развернувшись, я бросилась к высоким развалинам на месте бывшей оружейной, куда уже планировал дракон.
Сидевший в комфортабельном седле назгул отчаянно махал мне руками, понуждая своего летающего коня идти на посадку.
Запыхавшись я взбежала по покосившимся ступенькам и, упав на мокро-скользкую спину ящера, вцепилась в его спинные отростки.
Тот, величественно всполаскивая крылами, спешно набирал высоту.
— Стой! Я приказываю тебе, вернись, Эльфарран!
Донеслось издалека.
Но ветер уже пел свою новую мелодию в моих ушах, чувство легкого недомогания, происходящие от слишком быстрого взлета, уже потихоньку отступало, и на сердце было свободно.
Обжигающие струи ветра подхватили нас, когда, резко свиснув, стрела пробила глаз дракона, и он начал заваливаться на один бок.
Дав крен, мы описали небольшой круг и начали заходить на второй. Вторая стрела окончательно ослепила дракона.
— Падаем!
В отчаянии закричала я.
— Дотянем! Наши на подходе, видишь летят! Нам бы только еще немного продержатся в небе.
Но слепой дракон уже цеплял верхушки взорванных башен. Валентин, работая поводом, не давал ему выпустить лапы для посадки, а я громко молилась все знакомым богам, как эльфийским, так и святому Низе.
С ближайшего ящера нам кинули аркан, захлестнув верхнюю челюсть слабеющего ящера, взяли на буксир и, неспешно разгонялись в полете, увлекли ввысь, унося меня все дальше от предопределенной судьбы.
Багровые облака пышными колоннами громоздились по обеим сторонам, лучи заходящего солнца, пронзая их неповоротливые тела, посылали прощальные отблески.
Белобровый летел вслепую, но довольно уверенно. Две эльфийские стрелы, очевидно, не слишком мешали ему.
Байрак выбирал самый короткий путь меж горных вершин, поминутно оглядываясь и подбадривая нас.
Валентин тем временем пытался выяснить, чем это я там занималась в песке, пока он очень мужественно драпал прочь из Мордора.
Я презрительно молчала. Не след эльфийке столь высокого рода отчитываться перед каким-то там назгулом.
О том, что он рисковал собой ради моего спасения, думать совсем не хотелось.
Ладно, подуюсь немного и смилуюсь. Все-таки так здорово, когда тебя спасают!