часть девятая
Взяв ведро и щетку я принялась начищать Изика. Интересно, а кто его мыл до меня? Тот фыркал от удовольствия подставляя бока и перхоть сыпалась мелкими снежинками под стройные блестящие копыта.
Протерев в очередной раз его выразительные ноздри и заплетя сто три пряди гривы, я выразила надежду, что он не изгваздается в ближайшие полчаса, и наше отступление из Лориэна пройдет весьма достойно.
Собрав вещи и закинув лук за спину, я ждала своей депортации. Выражение лица заранее отточила перед зеркалом.
Сижу…
Ближе к обеду осторожный стук в дверь прозвучал для меня торжественным набатом. С натянутой улыбкой превосходства я взяла послание и на деревянных ногах вернулась на свою оставляемую жилплощадь.
— Никто не должен видеть твоего горя, сохраняй самообладание, будь хоть на миг светлой эльфийкой спокойной и невозмутимой Дрожащим шепотом уговаривала я себя.
Руки не слушались, глаза застилали предательские слезы. Неловко надорвав сбоку пакет, я пытаясь нащупать извещение о выселении и уронила какой-то предмет. Больше ничего в конверте не было. Переведя взгляд себе под ноги, я почувствовала, что схожу с ума: на коврике из сухих трав переливался в солнечных бликах маленький мифриловый колокольчик.
(Мифрил — вымышленный благородный металл, ковкий как медь, легко полируется, после обработки становится тверже закаленной стали. На вид схож с серебром, но в отличие от него не тускнеет)
Вихрь мыслей и образов, медленно набирая обороты, начал закручиваться в причудливую спираль.
- Трое из дозора…
— Вежливый парикмахер…
— Повар по компотам…
— Добрая дюжина соседей…
— Строгий судья по дорожному движению
КТО?
В пятый раз читая надпись на конверте убеждаюсь, что это не ошибка. Мое имя обычно пишут с одной «р», даже в анкете миграционного центра ошиблись, а здесь все правильно две буквы.
Слабый запах духов тоже показался довольно знакомым, но память упорно отказывалась мне помогать.
Так мучаясь догадками, я совершенно забыла про оседланного Изика, который несколько раз принимался ржать по окном.
— Консультант по косметическому уходу за кожей лица…
— Писарь выдающий талоны…
— Кланяющийся при каждой встрече фонарщик.
— Дворник с жалобой на обжору единорога…
— Вчерашний поваренок?
Изик охрип и в отместку начал выбивать степ в самой глубине аккуратной лужи.
— Тот самый бюрократ из королевской приемной…
— Продавец подержанных расчесок, скинувший мне залежалый товар…
— Смотритель общественной сауны с масляными глазками?
ВСЁ.
Но кто бы он ни был, на танцы я не пойду. Хватит с меня и вчерашнего конфуза.
Мягко наступившие сумерки обволокли город таинственной пеленой, счастливые обладательницы колокольчиков в окружении родственников изящно дефилировали в направлении танцевальной поляны, а все остальные просто шли поглазеть на чужое счастье.
Развевались подолы бальных платьев, концы затканных золотом накидок трепетали на легком вечернем ветерке, невероятные смеси духов с цветочными эссенциями забивали носы заставляя непрерывно чихать.
Все были в каком-то лихорадочном ожидании и томлении.
Весь воздух казался пропитанным этими чувствами, и высыпавшие звезды старались светиться особенно ярко, озабоченные столь высокой миссией.
Кстати, моя мамочка говорила, что я рождена под самой счастливой звездой, она вся переливалась и искрилась в день моего рождения и не было на небе ничего равной ей.
ГДЕ ТЫ МОЯ СЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА?
Которая из них, может та, что так низко стоит на горизонтом со слабым молочным свечением, или та, что повыше вспыхивающая красным отблеском. Поди разберись.
Грязный и обозленный Изик выразил все свое разочарование в таком долгом взгляде, что я не выдержав отвела глаза.
Положив ключ под коврик и приколов на дверь записку с благодарностью за приют, я с ноющим сердцем покинула гостеприимный город.
Сегодня даже караул бросил свои посты, чтобы поглядеть на такое незабываемое событие.
Мы неслышно пробрались к самой границе города и, ориентируясь по млечному пути, отправились на восток к Андуину. (Андуин — самая длинная река Средиземья,.текущая с севера на юг. Длина более 1.100 миль)
Уж очень Изику была охота на него посмотреть, а потом решим куда дальше. Ведь теперь нас двое, значит, и путь вдвое короче.
Мифриловый колокольчик, завернутый в носовой платок, мирно покоился в небольшом кожаном мешочке с остальными ценностями между расческами и пузырьками с лаком для ногтей.
ГДЕ-ТО РЯДОМ С ИЗЕНГАРДОМ.
(Изенгард — крепость в долине Нан-Курунир на южной оконечности Мглистых гор, одна из главных в Средиземье.)
Пробираясь через заросли душистых кустов, поминутно отряхивая одежду от желтоватой пыльцы на третий день мы вышли к величественной реке — сире Андуин.
Красота этой широкой водяной дороги потрясла нас с Изиком одновременно.
У моего друга даже недожеванный клочок травы упал изо рта. Обменявшись выразительными взглядами, мы замерли в восхищении, напоминая конную статую.
Вода, правда, оказалась довольно холодной, зато очень чистой. На вечернем чаепитии единорог признался что больше всего на свете он любит стихи, причем, сам сочиняет, сам рецензирует и сам восхищенно слушает, жаль, что ночная мгла помешала мне насладиться его сочинениями. Но выяснения отношений разгорелись даже при слабом свечении ночных мотыльков-огников.
Изик недоумевал почему мы так спешно экипировавшись и даже не поужинав бежали.
— Там за столом был эльф из моего племени, из Лихолесья, он и меня знает, и то, что я отвергнута всем родом. Если бы мы не слиняли со всем имуществом, то возможно что бы нас отправили уже налегке. Ведь у меня статья с конфискацией.
— Так ты еще и вне закона.
— Начихать мне на их закон. Пусть законятся сколько хотят, я сама ушла и найду дом тоже сама. И какое тебе дело до моего прошлого, может у меня еще сердечная рана не затянулась.
Я всхлипнув вкратце рассказала о той несправедливости, что закрыла мне доступ к родному дому.
— Жаль.
Резюмировал Изик.
— Знаешь, а он мне понравился. Красивый такой.
— «Ещё один любитель мальчиков».
Подумала я в полудреме. И закапавшись носом в теплую шерсть живота моего спутника заснула.
Этой ночью мне снился очередной кошмар — наш аранен Леголас (Леголас — эльф, сын Трандуила, короля эльфов Северного Лихолесья. Леголас, хотя его имя принадлежит лесным эльфам, происходит не из лесных эльфов, а из Сумеречных, как и его отец.)
(почему-то с рыжей бородой заплетенной в косу обнимал минерассе (единорога) — и целовал его в раздувавшиеся ноздри.
Затем, посмотрев долгим взором на меня, протянул руку, и она начала вытягиваться, как древесная лиана все ближе подбираясь к моему горлу.
Ужас сковал конечности, и я заворожено следила за этой рукой. Она все тянулась и тянулась, перебирая пальцами, искала меня. В какой то момент шею сжала страшная, неведомая сила.
— «Нет это не сон,»
Пронеслось в голове, и в тоже мгновение ресницы взлетели, я увидела черную тень нависшую надо мной.
Тень, однако, была материальна. Железный захват не ослабевал. Подтянув колени и упершись ими во что-то мягкое, я резко выпрямила их. Одновременно проведя ногтями по предполагаемому лицу.
Дикий вой потряс берега реки, и отброшенное тело рухнуло в заросли шиповника. Туда же полетели попавшиеся под горячую руку небольшой чайничек, ведерко с остатками воды, черствые лориэнские пирожки и под конец отломанный рог Изика. Душераздирающие вопли прекратились как-то внезапно.
— Значит попала.
Решила я и, оглянувшись на единорога, поразилась его безмятежному и спокойному сну. Глубоко выдыхая, тот дрых самым наглым образом.
Дрожа от пережитого волнения и от предутреннего ветерка, я решила поближе разглядеть так напугавшее меня существо. Раздвинув колючие заросли и заглянув в самое нутро кустов, я увидела одетую в грязные лохмотья оркиху, она была не в себе, точнее вообще в полном отключении от красоты наступающего дня. Рядом валялся расколотый надвое рог.
— Бедняжка.
Запричитала я, в тоже время прикидывая, что мне будет за убийство. Может награду дадут, а может срок изгнания набавят. В ходе рассуждений я забыла, что он у меня пожизненный.
Присев рядом коснулась её щеки, пытаясь прочувствовать через изрядный слой грязи биение жизненной искры. Ничего. От страха я забыла, где искать пульс, и попыталась открыть ей глаза, может, очнется. Всё бесполезно. Послышался треск ломающихся кустов, и выспавшийся Изик воззрился на место преступления.
— Что замочила? Умница, теперь сама закапывай!
— Чем? Твой рог сломался
— Глупая неумеха, ты не могла воспользоваться веревкой. Что теперь я буду без него делать? Нет, положительно, ты действуешь мне на нервы.
Я всхлипывая подняла наш чайник и потянувшись к ведерку поймала боковым зрением смутное движение, в следующее мгновение увернувшись от огромного двуручного меча с криком:
— Она живая!
Бросилась к своему другу.
Изик, оперативно оценив обстановку, взял с места в галоп и скрылся в остатках предутреннего тумана. Перелетая через некстати торчащие корни деревьев, я отчаянно начала бороться за свою жизнь. При этом успевая отметить, как блистает клинок на солнце, очень воинственно. Резкий свист рассекал неподвижной прибрежный воздух,
— «Хорошо что я в своем старом костюмчике.
Как-то некстати пришла мысль.
— «Может, примут за принца и похоронят с почестями.»
Резкий выпад моей соперницы заставил меня, прокатившись по земле, припасть к острому камню, сноп искр, взорвавшись возле самого носа, погнал дальше.
Вращая громадной железякой, оркиха дважды почти достала меня. Она напоминала неуклюжего повара пытающегося поймать верткого цыпленка.
Но её силы понемногу утекали, и вращения становились все медленнее, вот, стараясь пригвоздить меня к стволу дерева, она промахнулась и пропахав изрядную борозду в еловом мху приземлилась на живот.
Озадачено потерев нос и направив меч на исходную атакующею позицию оркиха снова бросилась вперед.
— «Определенно, очень упорная дама,»
Опять некстати подумала я.
Пробегая по кромке воды, забросала её мокрым песком и, пока она откашливалась, добралась до своего одиноко брошенного лука.
Он лежал сиротливо выделяясь среди растоптанных вещей. Рядом был колчан заполненный высококачественными лориэнскими стрелами, прощальный подарок королевы.
Схватив лук и вложив стрелу, я впервые в жизни встала в правильную первую позицию для стрельбы и дрожащим голосом крикнула:
— Даро. Карин наэг эх!(стоять! не делай этого, ЭЛЬФ) Сейчас выстрелю! Правда, правда!
Оркиха остановилась на полувзмахе и громко выдохнув воткнула меч в землю.
— Баста! Перерыв! —
Тяжело дыша провозгласила она.
— Может, поговорим?
Дипломатично отозвалась я, держа её все же на безопасном расстоянии.
— Давай. Ты, вообще-то, кто?
— Эльфи, Эльфарран из Лихолесья, путешествую в автономном режиме.
— Мата из Гнилой пустоши. Нахожусь в политическом изгнании за гуманистические убеждения. Тоже прохаживаюсь здесь. Отдыхаю.
Опустив лук, я предложила присесть. Она охотно приняла моё предложения, оставив меч стоять воткнутым в землю.
Усевшись на землю, мы как старые подружки излили свои души в приукрашенных историях своей жизни.
ИСТОРИЯ МАТЫ (моя уже записана)
Впервые проснувшись в жалкой лачуге и оглядев закопченный потолок маленькая Ма твердо решила выбиться в приличные ирчи.
Но таковых в деревне не наблюдалось, поэтому, научившись ползать, она предприняла первую попытку побега и была остановлена своей бабушкой. Трепка, пережитая в раннем детстве, оставила неизгладимый след в нравственном облике Маты.
Повзрослев и окончив единственный класс по начальной военной подготовке, Мата увлеклась учением забредшего к ним орка. Тот проповедовал отказ от мясной пищи и идеи всеобщего братства. Его периодически лупили, но твердость убеждений оказалась заразительной.
Правда, заразить он успел только Мату, благополучно сбежав в соседнее селение. Сотни насмешек вытерпела она от своих сородичей питаясь корешками и ягодами, но простила всех драчливых сверстников и наотрез отказалась служить в армии положенные сто сорок лет.
Затем, написав несколько правозащитных статьей в местный периодический листок, окончательно вывела из ленивого равновесия старейшину деревни.
Тот принял меры.
Несколько раз получив по шее, Ма только утвердилась в правильности выбранного пути. После нескольких публичных выступлений ей выписали документы на странствия и вежливо проводили за околицу.
Дабы она сеяла прекрасное и вечное подальше от жилищ добропорядочных ирчи.
Мата прошла восточные равнины и проплутав в окрестностях Золотого леса вышла к Андуину.
— Так ты всего и путешествуешь десять дней. Подумаешь, странница нашлась.
Гордясь собственным опытом засмеялась я
— Зато у меня документы в порядке, а у тебя они есть?
Я сконфуженно пожала плечами
— То-то же Удовлетворенно рыгнув произнесла оркиха.
Мы еще посидели, Изик и не думал возвращаться и, вспомнив, я спросила:
— Почему ты хотела меня задушить?
— А зачем ты вцепилась в свой рюкзачок мертвой хваткой.
— Ты ворошка?!
— Нет, просто ограбить эльфа у нас считается удальством, и моим убеждениям это тоже не противоречит. Ваш брат стреляет без предупреждения, а потом везде рассказывает анекдоты про глупых орков.
Как после этого не придушить очень кстати спящего недруга. Я же не знала, что ты такая бешеная — три разреза на носу и отшибленный зад это тебе не переломанная шея. Не очень больно, но как обидно.
— Я испугалась.
Вздохнув сказала я.
— Я тоже испугалась, думала, что ты парень, вы так похожи, прямо унисекс. Я в расстроенных чувствах прилегла после нехилого удара по макушке какой-то вонючей палкой, а тут ты, да еще меня по щеке гладишь, ну уж я не стерпела.
Мы помолчали.
— Есть хочется, аж кишки сводит.
адумчиво почесываясь пожаловалась Мата.
— Можно наловить рыбы, смотри, она сама на берег лезет.
И спустя несколько минут окрестности огласились нашими криками и шумом взбаламученной воды. Мата пыталась своим мечом пронзить вертких придонных рыбок, а я, бегая по мелководью и поднимая фонтаны брызг, подгоняла их к ней поближе. Мы больше смеялись, чем охотились за этой мелочью.
Мата два раза попала себе по ноге. (Хорошо у орков кожа грубая и твердая, только на сгибах нежнейшая как у новорожденных.) Накалывая очередную жертву оркиха издавала леденящий кровь вопль — крик атакующего ирчи, как после она мне пояснила.
Десяток жалких рыбешек сиротливо отсвечивали на дне ведерка, когда, набросав туда пахучих корешков и всыпав полгорсти каменной соли, мы с жадностью следили за кипением бульона.
Вспомнив про пирожки, я отправилась на их поиски — два слегка обгрызенных лесными мышами мирно покоились среди высокой травы, а ещё один застрял на ветках. Значит, сегодня на обед будет три блюда — бульон, рыба, пирожки. Великолепно.
К моему возвращению Мата уже выхлебала половину ведерка кипятка и пришлось снова доливать, для верности привязав её к сосне. Запах вареной рыбы распространился по поляне. Слегка подвывая оркиха давала понять что пора за стол.
— Уф.
Сладостно икнув закатила глаза Мата
— Да хорошо покушали.
Поглаживая живот согласилась я.
Уже под вечер, окончательно подобрев, она извлекла из-под лохмотьев изрядную бутыль. На половину полную. Сделав несколько глотков, протянула мне. Резкий запах основательно вскружил голову.
— Тебе пить нельзя.
Авторитетно заявила Мата
— Почему нельзя?
Не согласилась я.
— Кто мне запретит? Я уже вторую сотню лет разменяла.
В подтверждение своих слов я храбро глотнула обжигающую жидкость.
— «Возможно, Мата была права,»
Запоздало прикинула я.
Это все моя эльфийская сущность, которая диктует, что мы ни в чем не должны уступать грязным ирчи, даже в выпивке.
Кстати о грязи. Поняв после двух глотков горючей жидкости, что мы родственные души, Мата и я дружно приняли решение стать сестрами — гвателями. Для этого надо было пройти обряд в ближайшей грязевой заводи.
— Не переживай, через несколько минут отмоешься, или к рассвету отпадет сама. Увещевала меня Мата накладывая грязевую маску.
— Может кожа посвежеет, а может и нет.
Ловя за хвост проскользнувшую мысль я попыталась осмыслить происходящие.
Наконец вывозившись в жирной пахнущей камышом жиже мы стали идентичны.
— «А что
Подумала я.
— Грязь приятно холодит кожу и укусы хищных бабочек не так заметны.»
ЗДЕСЬ, ВСТАВ НА КОЛЕНИ МЫ ДАЛИ КЛЯТВУ НЕРУШИМОЙ ДРУЖБЫ.
Выглянувшая луна залила серебристым светом:
— медленно движущуюся реку,
— заводь,
— нас,
— спускающийся к воде терновник,
— отряд ирчи,
— стройные сосны вперемешку с волчатником,
— недозрелую землянику…
ОТРЯД ИРЧИ?!!
Взглянув осовелыми глазами Мата поинтересовалась:
— Эльфи ты вызывала мальчиков?
— Может, они ошиблись поляной?
Резонно заметила я.
— Начихать на подробности, главное, что они очень кстати, что-то скучно стало. в\
Вылезая из лужи докончила мысль Мата.
Мальчики, однако, весьма грубо сгребли нас в охапку и, потребовав документы, начали обыск. Нет, к нашим высоконравственным телам не притронулись, скривившись от запаха камыша, но вещи перетряхнули основательно, особенно мои.
Громадный орк с полубеззубым ртом, грозно потрясая носовыми платками, угрожающие двинулся к нам. От его несвежего дыхания я начала тихо сползать на траву.
— Это мы эльфа грабанули. Того что с лошадью тут ошивался. Лошадь съели.
Не моргнув глазом выпалила Мата.
Изучив её дорожные справки угрюмый одноглазый орк хмуро просверлил меня взглядом. Дыхание сперло так, будто лягушка попала в горло. Нечленораздельно пытаясь объяснить ситуацию я окончательно сникла.
— Это Фи из Чавкающей трясины.
Врать так уж врать до конца, поняла я мысли своей спасительницы.
— Она бежала из эльфийского плена. Не обращайте внимания, что она потеряла речь после их извращенных зверств.
— Понятно, без документов, отправим на выяснение личности, сделаем запрос, но на обратной дороге.
— Хватайте вещи и айда за нами
Пискнул гнусавый и горбатый оркишка.
Вся колонна пришла в движение, и мы в том числе, успев подхватить только недопитую бутылку и лук со стрелами. Со своим дневником я не расстанусь… впрочем, орки все безграмотные.