Когда ему в тот сорок горький год
пришла пора предсмертный вздох содеять,
к нему явились Воланд, и Фагот,
и пятый прокуратор Иудеи.
Соскучившись по жизни кочевой,
храпели кони несказанной масти
и Воланд прошептал: «Мы ждем Вас, Мастер»,
а Мастер не ответил ничего.

О, боги, нагулявшиеся всласть,
царующие праведно и грозно —
как поздно вы приходите, как поздно,
к тому, кто даровал вам вашу власть!
Где были вы, всевидящий Мессир,
… показать весь текст …

Я бел,
любимая.
Я — мел,
который морем был
и рыб и птиц имел
и побелел.
Я меловой период.
В глубине
есть отпечатки раковин на мне.
Моя ладонь, и та
лишь оттиск допотопного листа.
А ты — начало.
Ты полет стрекоз.
Ты всплеск летучих рыб.
… показать весь текст …

Забудусь райским сном
Средь ангельских полей
Над ангельским письмом
Возлюбленной моей.

В том ангельском письме
В тот давний Новый год
Меня в своей тюрьме
Возлюбленная ждет.

О, как бы я хотел
Ворваться в дом пустой, —
Я вихрем бы взлетел
По лестнице крутой —
… показать весь текст …

Это было написано начерно,
а потом уже переиначено
(пере-и, пере-на, пере-че, пере-но…) —
перечеркнуто и, как пятно, сведено;
это было — как мучаться начато,
за мгновенье — как судорогой сведено,
а потом
переписано заново, начисто
и к чему-то неглавному сведено.

Это было написано начерно,
где все больше, чем начисто, значило.
Черновик — это словно знакомство случайное,
неоткрытое слово на «нео»,
… показать весь текст …

В день, когда на твоих весах
Гирьку мою качнет,
Прости, украду я четверть часа
Вечных твоих забот.
Скорбную перешагнув межу,
Этот покинув свет,
Просто я кое о чем расскажу,
А кое о чем и нет…

Жив, скажу, назидательский зуд —
Что может быть милей?
Был моим судией там, внизу,
Каждый, кому ни лень.
Зато, при каком ни на есть уме,
… показать весь текст …

И вот он первый лучик солнца
Сверкнул и сон пришел к концу.
Ах, как мне хочется притронутся
Сейчас же к твоему лицу

Еще и сон не ускользнул
И зыбки первые объятья,
Творец нечаянно мазнул
Вновь сон соткав из смутных пятен…

Я утро сладкое ловлю,
Тепло объятий сохраняю,
А пробужденья — не люблю,
И сон на явь — не променяю!

Но не только в этом дело, а еще и в том,
Что по небу ходит кто-то,
Эти звезды зажигая,
Чтоб до самого рассвета
Им гореть, едва мигая.
Кто — не знаю,
Но предполагаю,
ЧТО
Бродит маленький фонарщик
От звезды к звезде.
Вот он лесенку приставит,
Вот оконце голубое
Отворит и чиркнет спичкой,
Огонек зажжет зеленый
… показать весь текст …

И чайки возвращаются не все:
опять кого-то крылья не сносили.
За весь полёт ни разу не присев,
отчаявшись, сломавшись, обессилев,
кидаешься в прохладную волну,
что лаской усыпит и вынет душу,
а тело — или вынесет на сушу,
или опустит медленно ко дну.
И листья знают: осень их пошлёт
в последний ослепительный полёт —
глядишь, к зиме и крона поредела…
Да что там листья, чувствуем и мы:
все явственней дыхание зимы,
да ближе веха крайнего предела.

Но не забыть бы, что по крайней мере,
Смысл жизни неба, солнца, облаков
Не в качестве возвышенных материй,
Не потому что высший смысл таков,
А в том, что становясь печальной тенью
Мы нажитое завещать должны.
И нами будут распределены
Любовь, ветра, бессонница, смятенье,
И, даже птиц встревоженная стая…
А мы встречаем чаек, не считая,
На узкой светло-серой полосе.
Себя щадим, чтоб сердце вдруг не сжала
Та смутная догадка, что пожалуй,
И чайки возвращаются не все…

Другая жизнь в цвету. В ином цвету, чем тот,
что цвел до сей поры и ныне — все цветет.
Не просто взгляд другой при внешнем сходстве лиц —
другая как бы связь волокон, ткань частиц.
В декоративный плющ витой чугун вплетен.
На вековой скамье — в восьми томах Платон.
Складной, без дров, очаг — наивный враг зимы…
Итак, при чем тут мы?

Другая жизнь в цвету. В цвету не прежнем, нет,
ни даже в нынешнем. А в новом, что грядет.
Но ты уже жива. Ты в световой поток
уже вошла, и он сменяет свой виток.
Как…
… показать весь текст …

Всё чудилось — морозы
Пройдут и грянут грозы,
И сердце засмеётся,
Забыв про зимари…
И что зимы угрозы
И снежные заносы?
Сосулька разобьётся
Под натиском зари.

Большое государство,
где я живу и царствую,
закованное льдами
январскими лежит.
Но на продрогшей крыше,
… показать весь текст …

На стене — засушенные розы.
На столе — грузинское вино.
Я один, я жду метаморфозы,
Как лесная бабочка весной.

Теплый воздух не уходит с кухни,
Всем законам физики назло.
Тут живут застенчивые духи,
Тени мыслей, отголоски слов.

Днем — в толпе, в присутствии, на службе —
Их не слышно. И не мудрено.
Но теперь они по праву дружбы
Тычут мне гитару и блокнот.
… показать весь текст …

Ах, осторожно, здесь ступенька,
А вам не надо смотреть под ноги,
Самоубийцы — мальчики-поэты —
Романтики с большой дороги.

Какие ветры вокруг свистали,
Срывая флаги, взвивая мусор,
Вы не ходили, вы летали,
Витали где-то в созвездье Музы.

Ах, эта музыка, ах эта музыка,
Она вас просто с ума сводила,
Она вас за нос порой водила,
Она не ведала, что творила.
… показать весь текст …

Мой март на все лады меня ругает,
бубнит весь день водой по водостокам.
Мой март — ты сам учитель бестолковый,
боюсь из нас двоих не выйдет толка.

Туда-сюда вода шальная мчится,
две женщины мне голову морочат:
одна из них — до головокруженья,
другая отпускать меня не хочет.

Теперь тебя ничем здесь не удержишь,
но есть у нас в запасе две недели.
Давай напишем два письма коротких,
я не успел за долгий срок метельный.
… показать весь текст …

Будет последний бой,
Самый последний бой…
Все свои травмы и все свои радости
Мы увезем с собой.
Выпадет белый снег,
Белый несмелый снег…
Вспомним когда-нибудь пальмы высокие
В парке Чапультопек.

Грустных годов парад,
Всех не собрать наград…
Кто-то другой возвратится с медалями
С новых олимпиад.
Песни на пять минут
… показать весь текст …

Привёл себя в упадок, привёл себя всего.
Стал болен, зелен, гадок — не то, что до того.
Размах, кураж и бодрость утратил наотрез.
Привёл себя в негодность, низвёл себя с небес.
Размяк, померк от пятен, в пепел себя поверг.
Стал неблагоприятен с пятницы по четверг.
Стал сам себе не важен, сам от себя устал.
Отшелестел плюмажем, орденом отблистал.
Стал хуже игуаны с шипами на горбу,
хуже марихуаны и Ленина в гробу.
Поднял лицо из лужи. Глянул, куда упал.
Понял, что нету хуже. Понял, что ко…
… показать весь текст …

Видал бы кто, каким я львом гляжусь, когда на гран-приём
являюсь к некой госпоже, в каком помпезном кураже,
с какой бравадой
сажусь напротив госпожи — как будто молвлю ей: «Дрожи!»
Таким кажусь главой градским, парламентарием таким,
хоть стой, хоть падай.

То не иначе кровь царей кипит во мне, когда пред ней
рукой сеньора
в виду имея, что влюблён, кладу бумажник (в нём — мильон)
и жду фурора.

Но молодое существо, не представляя ничего
собою, кроме в первый раз надетых бус, нездешних глаз,
… показать весь текст …

Я сделал графики упадка царств, особенно восточных.
Томов пятьсот пророческого толка изучил. Взболтал источник
смысла, как земного, так и внеземного.
И в результате сих ученых штудий получил одно лишь слово.

Гибель! Всем-всем-всем! Ребус рун, шифр майя
хлещут радиоволною вдоль и вверх,
безумных литер фейерверк над чернотой вздымая…

Сороконожка резвая, поверь алхимику, беги в леса,
навстречу вечной музыке, для вечной радости, на вечный срок.
Не для того ль даны тебе здоровье, грация, талант,…
… показать весь текст …

Идет война. Лютует враг. В опасности Свобода.
Горит земля. Гудит пожар. Кипит святая месть.
На смертный бой за отчий край идут войска народа.
И верим мы, что это так, ведь это так и есть.

Мы твердо знаем, кто не прав, поскольку сами правы.
Победа к нам благоволит. Свобода спасена.
Но снова в бой, ровняя строй, идут войска державы.
И вздор, что кончилась война. Не кончилась она.

Гудит пожар. Горит земля и кашляет от дыма.
Кричит труба: «Прощай, прощай!» и стонут провода.
На смертный бой за вечный рай идут войска режима.
За громом пушек не слышна чужая правота.
… показать весь текст …

Дверь. С обеих сторон — люди.
Он и она. Двое.
И почти касаясь друг друга грудью,
Разделенные дверью только,

Как мембраной, дрожащей и тонкой,
В то, что можно открыть, не веря,
Полагаясь на чью-то милость,
Разделенные только дверью.

Чуть толкнуть — и она б открылась…