часть первая
ГЛАВА 12
Я ошарашенно за ним наблюдала.
— О да, а я такой!
Ревел тот в ответ и в порыве чувств прижимал ее к себе, целенаправленно душа в объятиях.
Со стола слышался уже не смех, а стоны счастья, мыш тоже ржал, катаясь по подоконнику.
— Любимый!
— Любимая!
— Э-э-э, ребята…
Робко пыталась вклиниться я, да куда там.
— Весь мир ничто без тебя.
Зверствовал Ромуальд, злобно косясь вокруг.
Я вежливо улыбнулась, снова пытаясь вставить хоть словечко:
— Ребята, а может…
— Это правда.
Всхлипнула Ада и подставила губы для поцелуя.
Ромуальд с готовностью на них набросился, подвывая от счастья.

Если я когда-нибудь буду так себя вести, пристрелите меня, пожалуйста.

— Ты выйдешь за меня?!
Он резко вскочил и рухнул перед зардевшейся девушкой, сидящей с ногами на моей кровати (между прочим, в сапогах; нет, я не вредничаю, но мне же там еще спать!), на одно колено.
— Если нет, то я умру и никогда не выйду больше замуж.
Громовой ржач сидящих на столе заставил его на секунду отвлечься, зыркнуть на них разъяренными глазами и снова уставиться на красную как рак Аду.
— О да, да, да! Я выйду за тебя, мой принц!
Принц счастливо заключил свою невесту в объятия и смачно ее зацеловал, вопя о том, как он счастлив. У меня уже просто не было сил ржать.

— Так пойдем же к твоему отцу,.
Внезапно подал трезвую мысль Ромео и волоком потащил не успевшую сориентироваться Аду к двери.
Послышался звук падающего тела, Ада попыталась встать, вопя о том, что еще не готова к столь решительному шагу.
Ромка опомнился, вернулся, поднял ее на ноги, потом на руки, покачнулся и громко пукнул.
Нет, я понимаю, что это неприлично, но на полу уже валялись мы все, а спустя несколько мгновений я поняла, что реально помру от хохота. Ромео злобно на нас зыркнул, все-таки выпрямился и быстро вышел из комнаты, распахнув ногой дверь и долбанув Аду головой об косяк.
По-моему, дальше она перемещалась в бессознательном состоянии.

Мы кое-как пришли в себя.
Я закрыла дверь и с интересом оглядела оставленный влюбленными погром: на полу художественно разложенные осколки люстры, кровать смята и перепачкана грязью от сапог, около стола валяются обломки табурета, а среди них барахтаются, делясь впечатлениями и перебрасываясь щепками, Коша с мышом.
— Так…
Начала я, привлекая внимание охламонов.
Концерт окончен, начинается уборка.
— Ну мне пора.
Тут же попрощался мыш и, махнув напоследок лапкой, вылетел в распахнутое окно.
— Я это…
Сообщил Коша, пытаясь встать и взлететь под моим пристальным взглядом.
— Мне тоже надо.
— Куда?
— По делам.
Пожал он плечами и с размаху влетел в пленку, которой я закрыла вылет из окна.

— Ди!
Обиженный рев Коши, сидящего на столе и трогающего уже набухающую шишку.
И не менее удивленная мордочка мыша за окном. Пожав плечами, мыш полетел дальше, бросив товарища на произвол меня.
— Никаких «Ди», вот тебе тряпка.
Я достала что-то черное в разводах со шкафа и сунула в лапы Коше.
— Мой ванную, окна и стены с потолком, а я пока буду подметать, потом помогу.
— А чего их мыть, стены-то с потолком? Они ж и так чистые.

Я молча ткнула пальцем в паутину на потолке, где паук как раз дожевывал первую муху.
Вторая картинно лежала в обмороке, уже не дрыгаясь.
Коша только вздохнул.
И уборка началась.
Веник нашелся в ванной.
Когда-то это была хорошая метла, а теперь — просто веник, причем только его огрызок, но ничего, при желании и этим вполне можно подметать.

Коша прыгал на столе, моя распахнутые внутрь стекла окон и окуная свою тряпочку в небольшой тазик с уже грязной водой.
Подумав, я сняла и занавески, решив их постирать вместе с постельным бельем.
Делалось это довольно просто.
Все белье я закинула не глядя в бадью в ванной, и мгновенно вспенившаяся вода забурлила и завертелась небольшим водоворотом.
Бочка загудела, начался процесс стирки, а я пошла мыть полы.
Тряпка валялась в углу ванной, с нее я и начала, ползая в подвернутых старых, в заплатках, но чистых штанах и не менее старой рубахе, мыть полы.
Я полоскала тряпку в тазу, когда ко мне притопал грязный и взъерошенный Коша и гордо заявил, что он все закончил.

Не поверив, я пошла проверять.
Покрытые мутными разводами стены,
местами чистые окна,
и грустный одинокий паук, рассматривающий остатки своей паутины, не оставили меня равнодушной.
Дракоша гордо стоял рядом, демонстрируя работу. Я тяжело вздохнула, ткнула пальцем в паука и грозно велела:
— Добить! Вымыть окна, стены, потолок, и не халтурить!

Коша обиделся, но возражать не стал, понимая, что халявы не будет, только велел мне поменять воду и с новыми силами кинулся наводить чистоту, высказываясь нелицеприятно в мой адрес, но тихо, чтобы я, ползая по полу ванной, этого не услышала.
— Ди.
— Чего?
Я мыла под кроватью, так что наружу высовывалась только моя задняя часть.
Коша художественно бросал мою тряпку в стекло, 6 поднимал и снова бросал, следя за тем, как она сползает по нему вниз.
— А ты же волшебница. Неужели не можешь че-нить сказать — и бабах! — все чисто.

Я все-таки вылезла из-под кровати и, устало к ней прислонившись спиной, проследила за очередным броском Коши.
— Не могу.
— Почему?
— Сил много надо, а у меня их сейчас, сам понимаешь, кот наплакал.
Коша еще раз провел тряпочкой по окну и тоже устало сел на стол.
— Я закончил.
Паук сосредоточенно плел под потолком новую паутину.

Я плюнула и принялась мыть окна и стены сама, уничтожая возмущенное насекомое.
— Ты же ведьма…
Валяясь на подушках без наволочек, задумчиво рассуждал Коша.
-… а пауков выгоняешь.
Я держала эту мерзость за окном, с ужасом следя за тем, как он перебирает лапками.
— Странно.
Паук все же был отправлен в свободный полет.
— Не люблю насекомых.
бъяснила я и пошла проверить, как там белье: уже отжимается или все еще стирается.

Белье, уже отжатое, сухое и даже выглаженное, лежало на дне бочки, я благодарно его собрала, и посудина немедленно начала наполняться водой. Сначала споласкиваясь, а потом по новой, но уже чистой, готовой для принятия мною ванны.
Я и приняла.
Хорошо все-таки расслабиться в горячей воде после трудной уборки в чистой ванной!
— Ди, давай быстрее, а то ужин тоже пропустим!
Крикнул из комнаты Коша.
Я нырнула с головой, зажав нос и отдаваясь на милость волшебства.
Вокруг меня поднялись сотни пузырьков, щекоча кожу и очищая ее и волосы от грязи.
Не представляю, как простые люди справляются без магии.
Кошмар!
*************************************************************

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 1
Его ввели в главные ворота.
И вся академия, невзирая на лютый мороз, пробирающий до самых костей, и постоянно валящий снег, собралась во дворе, чтобы на это посмотреть.
Я тоже прыгала на одной ноге, пытаясь согреться и умудрившись протиснуться в первые ряды.
***
Недавно я с соплями и слезами распрощалась с Адой, которой будущий муж заявил, что его жене учиться совсем не обязательно, так как работать он ей не позволит.
Ада почему-то не возражала и улетела на папином драконе вся счастливая.
С ее женихом мы все же помирились и даже почти подружились.
Парень оказался вполне ничего, просто у него при виде Адки шел переклин мозгов, вот он и нес всякую чушь, а так — нормальный человек.

Кстати, отец Ады в благодарность за спасение жизни его дочери подарил мне лампу с джинном, который сможет исполнить аж три желания, после чего телепортируется обратно в сокровищницу. Оказывается, этого духа создал еще его прадед вместе с кучей других колдунов, но те все померли в процессе создания джинна, а он один выжил, как — мне не рассказали, хотя я интересовалась.

А все заработанные деньги я решила отдать Аде на приданое.
Впрочем, она пока об этом и не догадывается: я просто погрузила мешок с ними на алого дракона, тот не возражал.
Коша, кстати, пообещал, что сюрприз будет что надо, так как, по его словам, этот дракон согласился в нем поучаствовать и вручить мешок Аде только по прилету домой.
Так что этот Ромео тоже не абы кого берет в жены, а девушку с приличным приданым.
***
Ворота открылись, и народ замер.
Я тоже — правда, как и остальные, не особо понимая, в чем, собственно, дело и кого ждем. Поговаривали, что кого-то поймали и теперь будут пытать прямо перед студентами, причем отличников пригласили поучаствовать.
Отличники в ответ объявили акцию протеста и вообще во двор не вышли, наблюдая за происходящим из окон и чуть из них не вываливаясь.

Правда, я все равно слухам верила не особо, а потому нагло протолкалась в передние ряды и с интересом уставилась в проем открывшихся ворот. Все замерли в предвкушении.
Я покосилась на тапочки соседа, в которые он все глубже и глубже засовывал уже синие ноги. Раздался треск: правая тапочка не выдержала, и из дыры показался не менее синий палец с обкусанным ногтем.
Какой ужас.

Его ввели.
Впереди шел высокий священник в черной шубе до пят и пудовым крестом поверх нее.
За ним, собственно, вели того, кто совершил настолько ужасное преступление, что его нельзя было посадить в обычную тюрьму.
И теперь преступника ждало зачарованное подземелье нашего замка, о котором ходило больше всего страшилок и легенд.
Я, как и все, подалась вперед, чтобы рассмотреть его получше, но, к нашему великому разочарованию, мы все разом напоролись на невидимую стену коридора, по которому вели приговоренного.

Я тут же почувствовала на себе все прелести положения мухи, размазанной по стеклу.
Задние ряды напирали, ноги уже не доставали до земли, зато обзор был — лучше некуда.
Так что, скребя зубами по невидимому барьеру и отпихиваясь от кого-то ногой, я рассматривала проходившего мимо в кругу напряженных и готовых ко всему магов заключенного.

Он был худой, высокий и черноволосый.
Черты его рассмотреть было сложно, так как волосы, спадающие на лицо, многое скрывали.
Но я заметила два черных, как сама бесконечность, глаза, на миг пронзивших меня, вдавленную в барьер с высунутым языком и пытающуюся улыбнуться (сзади не просто напирали, а уже внаглую перли).
Преграда трещала и выгибалась, справа и слева раздавались стоны ужаса и боли, я пока держалась.
Он внезапно улыбнулся, лишь уголком рта, и это было так же странно, как если бы черную грозовую тучу вдруг пронзил яркий и теплый луч света, прогоняющий страхи.
Я буркнула пару заклинаний, и напирающие студенты с визгом отскочили, сбивая с одежды огонь, а я с трудом встала с утоптанного снега и задумчиво смотрела приговоренному вслед.
Еще секунда, и двери академии за ним закрылись, оставив на ступенях нашего ректора, с торжественной физиономией приготовившегося что-то вещать.

Народу было по фигу, все давно замерзли, а потому просто ломанули внутрь.
Я с ужасом представила растоптанного возбужденными учениками ректора, но он поднял вверх правую руку, и студенты врезались в новую прозрачную перегородку.
Послышался характерный звук удара, и толпа замерла, ругаясь и возмущаясь столь несвоевременным обломом праздника.
Мне на плечо спланировал золотистый дракончик, все это время летавший и разглядывавший происходящее сверху.

Ректор начал свою речь.
— Студенты!
Его голос, многократно усиленный магией, буквально вонзился в мозг, заставляя морщиться. — Я хотел бы сообщить, что только что проведенный перед вами заключенный убил короля!
Тишина.
Смысл этой короткой, но содержательной речи дошел до нас не сразу, а когда дошел…
Мы ошарашенно переглянулись с Кошей: ну ни фига себе расклад!

Ректор выдержал паузу и продолжил:
— И сделал он это пока неизвестным нам видом магии!
На трон через три дня будет возведен брат нашего погибшего монарха, и в честь этого события объявляется неделя посленовогодних празднеств, которая теперь будет продолжаться каждый год и в которую ни один человек не будет ни работать, ни учиться!
Вопли счастья, подбрасывание вверх шапок и тапочек…
Короче, траур удался.

Тем более что новый год должен наступить уже завтра ночью.
Я зябко куталась в шубку, которую накинула прямо на ночнушку, понимая, что зря поленилась одеться потеплее.
— А теперь еще кое-что!
Кто-то взвыл, сообщая, что отморозил себе уже буквально все, но ректор невозмутимо продолжил, уже и сам хлюпая носом:
— Тот, кто хотя бы подойдет к заключенному или к его камере и осмелится заговорить с ним.
Эффектная пауза, заполненная нашими бурными фантазиями.
— Будет объявлен сообщником преступника и казнен после празднеств перед балконом дворца его королевского величества!
У меня все.
И он шустро скрылся за дверью.

Мешающая движению стена пропала, и мы все не менее быстро побежали в здание, спеша в уют и тепло своих комнат, чтобы успеть переодеться и уже при параде пойти в родную столовку,
по-новогоднему украшенную елкой, гирляндами и хлопушками.

— Ди.
Коша сидел на кровати, с головой закутавшись в покрывало.
— Чего?
Я усиленно причесывалась, раздирая свои лохмы и стараясь не сильно ругаться.
— У тебя был довольно странный взгляд, когда ректор сказал, что нельзя приближаться или разговаривать с этим парнем.
Я покосилась на проницательного дракошу и выпустила наконец расческу.
Прочно запутавшись в моих волосах, она повисла над полом, то ли украшая, то ли завершая картину всемирного бедствия.

— Ди.
Тон его был строг, и я, опустив уже занесенные над волосами ножницы, покорно повернулась к Коше.
— Дай я.
Смилостивился он и перелетел на мою голову.
Я покачнулась, но устояла, ощущая, как коготки запутываются в моей «прическе».
Вручив ему расческу, я села в новое удобное мягкое кресло, которое из-за хронической нехватки места кое-как втиснула между кроватью и столом у окна, так что залезать на него полагалось или через спинку, или в обход по кровати.

— И ничего не странно я на него смотрела, просто я тут подумала…
Ай, больно же!
— Извини, дай ножницы.
Я сунула острый предмет в подставленную лапу.

— Просто я ведь уже закончила обучение по крайней мере четвертого курса, а на пятом, я смотрела, всего шесть книг изучить надо, в остальном же — сплошное повторение и закрепление пройденного материала.
А чего мне его закреплять, тем более что эти шесть книг я прочитала дополнительно, по субботам?
— И?..
Подбодрил меня Коша.
На колени упала вырезанная расческа, Коша самозабвенно орудовал ножницами, и вскоре волосы посыпались уже отовсюду.

— Эй-эй, ты что там делаешь?
— Прическу.
Наставительно произнес он, и еще одна прядь соскользнула мне на плечо.
Наверное, следовало его остановить, но я так замучилась это расчесывать каждый раз, что просто плюнула и продолжила мысль, следя за белоснежными хлопьями снега, медленно и величаво падающими за окном.
Стекло, изукрашенное по краям вязью серебристых узоров, в центре оставалось абсолютно прозрачным благодаря парочке заклинаний и батареям под столом и около кровати.

— И я подумала: а куда потом?
— Полагаю, тебе найдут работу.
Я усмехнулась:
— Конечно, найдут.
Ты читал контракт?
После сдачи выпускных экзаменов я просто обязана отработать практически бесплатно на родную академию три года!
Беспрекословно выполняя все поручения ректора.
— Но ты ведь училась не пять лет.
— Я тоже сказала это ректору! Но он заявил, что мне это даже дороже выйдет, так как мне единственной обломился амулет памяти, который я, кстати, вчера вернула на время новогодних праздников, и за это я отработаю не три, а все шесть лет.

Коша вздрогнул.
— И что теперь?
Я аккуратно сняла его с головы, отняла ножницы и, встав перед зеркалом, решительно обкорнала себя, закончив то, что начал дракончик.
В итоге на месте волос остался неровный короткий ежик, сильно претендующий на оригинальность. Повертевшись, я решила, что ну и фиг с ним, и парой заклинаний испарила из комнаты все оброненные волосы.
А то вдруг кто найдет.

Потом я подошла к столу и, перегнувшись через спинку кресла, вытащила из верхнего ящика небольшую тонкую книжку.
Красочные иллюстрации появлялись прямо в воздухе, разворачиваясь и переливаясь всеми цветами радуги над столом.
— Это что?
Коша открыл книжку и с радостным писком тут же принялся перелистывать страницы.
— Книга обращения.
Гордо ответила я.
— Между прочим, студентам ее не выдают и даже наказывают тех, у кого ее заметят.
— А зачем она тебе?

Я хитро улыбнулась:
— А ты представь: если одна из студенток, да еще и столько всего знающая, вдруг возьмет и сбежит из академии, что тогда будет?
— Что?
— Ее найдут, поймают и посадят на длинную, но верную цепь заклинаний и все-таки заставят сдать выпускные экзамены, чтобы подписанный ею же договор вошел в силу.

Глаза Коши заблестели, он понял.
— Так ты изменишь внешность, да?
— Да.
Я просто сияла от гордости, качаясь на кресле и распираемая чувством глубокого удовлетворения.
— Так, подожди, а как же я? Ведь вряд ли у кого еще есть такой дракон.
Я пожала плечами.
— Так мы и тебя заколдуем!
— В кого?
Впал в бурную подозрительность чешуйчик, уже не с такой радостью разглядывая появляющиеся картинки.
— Ну… хотя бы в ворону.
По его взгляду я поняла, что вороной он не будет.
— Тогда выбирай сам.
фыркнула я.
— а мне пора завтракать.

Коша тут же про все забыл и первым вылетел в открытую дверь, спеша занять почетное место и временно выкинув из головы все мысли о превращениях.
А я шла следом и никак не могла забыть того человека с черными как ночь глазами.
Что-то в нем было не так, но что?
Что?