часть первая
ГЛАВА 12
Цок-цок.
Маленькие коготки крыс скреблись и клацали за Примечание в началестенами. Я устало прислушивалась к этим звукам, прижавшись затылком к шершавой поверхности стены.
Ада острыми ноготками, которые недавно подрезала, задумчиво расчесывала шерстку замершего у нее на коленях мыша.
Звезды на небе, по крайней мере в квадратике нашего окна, уже погасли.
Ждать осталось недолго.
Мы решили выбросить мыша где-нибудь незаметно по дороге, чтобы хоть он не пострадал. Тот сначала возражал, но потом расплакался и полчаса заверял нас, что у него еще никогда не было таких друзей.
Мы ему верили, а Коша все не возвращался, отчаянно ища лазейку, в которую смог бы пролезть.
Я уже не верила в наше спасение и ничего не ждала.
Чудеса не для меня, это я решила давно и успела запомнить накрепко.
Сколько там осталось: час, два?
Неважно.
Ада тихонько всхлипнула, прижимая к груди 1полузадушенного мыша, тот почти не сопротивлялся, мужественно терпя все эти нежности.1
На голову мне упал камушек.
Так.
Не поняла.
Какой камушек?
Я задрала нос, и тут же на него упала пригоршня то ли песка, то ли пыли, а на лоб упало уже два камушка.
Я тряхнула головой, ничего не понимая.
На потолке трещин вроде бы не было, так что случилось?
Внезапно прямо из стены на уровне потолка показалась голова.
Она повертелась из стороны в сторону, обозрела наши с Адой обалдевшие физиономии, подмигнула и снова скрылась в стене.
— Ди, у меня глюки.
Прошептала Ада.
— Мыша отпусти, задушишь.
Нахмурилась я.
— И никакие это не глюки.
Я попыталась встать, но нога отозвалась такой болью, что я немедленно снова села, шипя сквозь стиснутые зубы.
И тут «глюк» вернулся.
Справа от меня из стены высунулись все та же голова и две руки; я уже поняла, что «это» мужского рода и, похоже, человек.
Он уперся руками в стену и с натугой вытащил из нее свое туловище по пояс, а потом рванул еще раз и тут же вывалился весь, покатившись по полу и распугав обнаглевших крыс.
Встав и отряхнувшись, он радостно нам улыбнулся, сделал ручкой и, вытянув вперед голову, пошел на противоположную стену.
До меня дошло, что наша камера для него является всего лишь перевалочным пунктом и нас, судя по всему, он спасать не собирается.
Ну уж нет.
Пара слов, слетевших с потрескавшихся губ, и парень довольно ощутимо приложился головой об эту самую стену.
Взвыв, он попытался ухватиться за нее и временно присел на корточки.
Я, прищурившись, за ним наблюдала.
— Девочки, ну за что?!
озмутился он и угрюмо на нас уставился.
— За все хорошее.
Просветила его я
— Теперь все стены непроходимы.
И если ты не хочешь, чтобы уже идущий сюда палач и тебя захватил для компании, то возьмешь с собой девчонку с мышом.
Я безапелляционно ткнула пальцем в сторону Ады.
Она так удивленно на меня посмотрела, что я почувствовала себя неуютно.
— Ага.
Сарказма у парня многовато.
— А может, и тебя заодно прихватить?
А что, я такой!
Могу и трех, и четырех, и мышей, и крыс…
Ты офонарела, да?
Я сам с трудом сквозь стены прохожу, а ты мне еще мертвый груз прицепить хочешь?
— Ну, во-первых, я сама с тобой не пойду, со сломанной ногой далеко я вряд ли упрыгаю.
Ада порывалась что-то сказать, но я движением брови отняла минуты на две у нее голос;
ух какая я крутая, смертница-героиня, блин.
— А во-вторых, если надумаешь ее в одной из стен забыть…
Ада побелела, широко разевая рот; ничего, перебьется
-… то я ведь почувствую и перед самой смертью так колдану, что мало не покажется.
А ты знаешь, какова сила последнего ведьминского проклятия?
Судя по его глазам, он знал. И даже как-то чересчур близко.
— Ну так как, возьмешь девчонку?
Он кивнул.
Не нравится мне его взгляд: сказала про проклятие — будто маску глупого паренька стянула, а обнажила кости мертвеца.
Ну да ладно, значит, понял все верно.
Шепот старинных слов, оковы упали к ногам Ады; я поморщилась — сил у крови гасить откат уже не было, и все отозвалось в ноге.
— Идите.
Прохрипела я.
- И помни, парень…
Он по-волчьи усмехнулся:
— Я запомню, ведьма.
Ада бросилась было ко мне, все еще пытаясь что-то сказать, но в двери уже грохотал поворачиваемый в ржавом замке ключ.
Парень схватил Аду и рывком буквально втолкнул ее в стену, ныряя сам и закатывая от чересчур большого напряжения глаза.
Как бы не помер.
Ну да ничего, оклемается, если только стражник не догадается проверить соседние камеры.
А это вряд ли.
Кто ж побежит прятаться за решетку, только идиоты… да маги.
Дверь со скрипом распахнулась, я сквозь падающие на глаза грязные волосы прищурившись разглядывала высокого толстого дядьку, сыто отрыгивающего и ковыряющегося ногтем в зубах. Я поморщилась.
— А где вторая?
Мужик отвлекся от увлекательного процесса извлечения пищи и удивленно огляделся по сторонам, вытирая руку о рубашку.
— Крысы сожрали.
Прошипела я, глядя здоровым глазом в его маленькие, заплывшие жиром гляделки.
— Вон все, что осталось, в углу валяется.
Страж тупо уставился в пустой угол, похлопал глазами и медленно кивнул.
— Валяется.
Как загипнотизированный повторил он, а потом отомкнул мои оковы ключом и, сыто хекнув, забросил их себе через плечо.
Когда мы вышли и дверь камеры закрылась за моей спиной, я закончила оба заклинания: внушения и обезболивания.
Боль тут же радостно вгрызлась в левую ногу, заставляя меня кричать и погружая в омут беспамятства.
Снова.
Ведро холодной воды, я захлебываюсь, пытаюсь вдохнуть, кашляю и с трудом поднимаю повисшую голову.
Барон.
Стоит передо мной, я лежу на земле под деревцем у его ворот, сейчас закрытых, во внутреннем дворе, а толстый страж поливает меня из ведра колодезной водой.
— Ну что, проснулась?
Ласково поинтересовался барон и громко заржал.
Все тотчас начали хохотать, присоединяясь к веселью сюзерена.
— Молчать!
Рявкнул он.
Окружающие немедленно заткнулись, а я, упираясь локтями в размякшую землю, попыталась сесть.
Лежать в луже было крайне неуютно, да и солнце слепило глаза.
Барон кивнул, меня бережно подняли за шкирку и оттащили к деревцу, прислонив к стволу спиной.
Я и не подумала благодарить, угрюмо разглядывая уже синеющую ногу.
— Ты представляешь, какая штука получается.
(я его голос скоро возненавижу, впрочем, не успею),
— Этой ночью меня снова ограбили. Прямо наваждение какое-то! Только грабитель в этот раз не взял ни золота, ни драгоценностей.
А-а, вижу по глазам, что ты догадываешься,
о чем я.
Я закусила губу. Так этот парень еще и шар украл. Вот ведь шустрый какой.
— Да, именно о нем, родимом.
— И ты представляешь, я готов тебя помиловать.
н самодовольно улыбнулся, значительно выпячивая давно заплывшее жиром брюхо.
— Но только в обмен на клятву вечного рабства. Кажется, вчера ты была готова на нее, да вот незадача, сорвалась сделка.
Ну да ничего, вот здесь подпиши, пожалуйста. Кровью, разумеется.
Мне чуть ли не в лицо кинули смятую бумажку, рядом прыгал радостный маг, следя, чтобы все было честно.
Невидимая противомагическая сеть затянулась на моей макушке, оставив ощущение холода и стянутости на лице.
Колдовать я не могла, а значит, и жульничать тоже.
— Ну чего молчишь? Али язык тебе мой помощник вырвал?7
Помощник в ужасе замахал руками, всем своим видом демонстрируя, что он тут ни при чем.
— Я не подпишу.
С минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом он злобно сплюнул около меня и рявкнул, чтобы готовили веревку.
— Не хочешь по-хорошему, ведьма, будет тебе по-плохому.
Народ засуетился.
Кто-то прибежал с лестницей и начал прибивать на воротах крюк в трех метрах от земли, кто-то вынес барону высокое кресло, в котором тот с удобством разместился прямо на крыльце, в тенечке, так сказать, а я просто прикрыла здоровый глаз, ожидая, когда же все это закончится.
Грубые руки подхватили меня и куда-то поволокли, а я даже боль в ноге не могла заговорить — сеть держала крепко.
Но вот меня уже подняли в воздух, и я одной ногой зацепилась за ступеньку лестницы, а на шею опустилась скользкая петля веревки.
Намылена, с горькой усмешкой отметила я.
Меня оставили одну, балансирующей на одной ноге в метре над землей.
— Последний шанс я даю тебе, ведьма! Соглашайся.
Я проследила, как к нижней ступени лестницы привязали длинную веревку и подали свободный ее конец барону.
— Нет.
Прохрипела я.
— Чего?
— Нет!
Крик был совсем не гордым и не независимым, я даже плюнуть ему под ноги не могла.
В глазах закипали слезы. Я вздохнула, подняла повыше голову и посмотрела в ненавистное лицо. — Нет.
Он дернул за веревку. Я зажмурилась.
Послышался шелест крыльев и бабий крик.
Подождав еще секунд пять, я робко приоткрыла здоровый глаз и с интересом уставилась на открывшуюся мне картину.
По двору летали два дракона: Коша и еще один, смутно мне знакомый и гораздо крупнее моего. Они выпускали из пастей клубы пламени:
Коша — маленькие, а второй дракон настолько большие, что уже занялся замок.
Полыхал первый этаж, горели стражники, сбрасывая с себя одежду.
Визжа, они бегали по двору и прыгали в огромный колодец.
Коша же упоенно летал за голосящим по-бабьи бароном и постоянно поджигал ему зад, который уже полыхал как факел.
Я хрипло засмеялась и почувствовала на своем горле чьи-то руки.
Резко обернувшись, я с удивлением увидела лицо отца Ады.
— Да не дергайся ты, сейчас сниму петлю.
Строго попросил он, стягивая веревку через голову.
— Так, погоди, а что с ногой?
Я попыталась объяснить, но прохладные руки уже легли на мою ногу, и я почувствовала, как режущая боль уходит, принося облегчение и свободу.
Меня, несмотря на сопротивление, подхватили на руки и бережно опустили на землю, придерживая за плечи.
Внезапно ворота замка распахнулись, и во двор буквально влетела перемазюканная Ада, а за ней — преподаватели нашей академии с ректором во главе!
Нет, наверное, меня все-таки повесили, а я брежу. Ада огляделась, увидела меня, всхлипнула и бросилась обниматься.
Вот когда я поняла, что все еще жива.
Больно ведь!
Я орала и вырывалась, но меня упорно не отпускали, по лицу ползал счастливый мыш, целуя меня в лоб, а когда на нас еще и приземлился орущий:
— «Победа!»
дракоша, отец Ады все-таки не выдержал, и мы все повалились на землю.
Из получившейся кучи меня выудил магистр воздуха, попросту телепортировав из центра этой счастливо вопящей кучи пред светлы очи ректора. Народ, обнаружив, что меня уже нет, расселся позади, отдыхая и тихо переговариваясь.
— Так.
Нахмурился ректор, прожигая меня грозными взглядами, впрочем совершенно меня не пугающими.
— Может, ты расскажешь мне, что здесь все-таки происходит?!
Я упорно молчала, покачиваясь на ветру от слабости.
Тогда ректор начал говорить сам, буквально изливая мне душу.
— Ко мне как раз прилетает отец Ады, требуя выдать немедленно его дочь, так как его дракон, видите ли, чует беду.
Я срываюсь с места, ищу ее…
Ада скромно потупилась, прячась за широкую отцовскую спину, мыш у нее на коленях что-то ей возбужденно доказывал.
— Поднимаю весь преподавательский состав, а потом и весь город.
Ректор повысил голос, все тут же заткнулись, даже барон, лежащий связанным неподалеку, молчал в тряпочку, которой ему завязали рот.
— И вдруг влетает он.
Мы скромно поаплодировали герою дня.
Ада почесала урчащего дракошу за ушком.
— И говорит невозможные веши о бандитах, повешении, бароне.
Угрюмый взгляд в сторону барона, жалобно разглядывающего свой зад; барон засмущался и на всякий случай зажмурился.
— И двух наших ученицах! Которых почему-то должны вот-вот повесить!
Я надеюсь, что этому найдутся объяснения!
Я кивнула, открыла было рот, но поперхнулась, хватаясь за горло и выпучив глаза на человека, стоящего за спиной ректора.
— Так это же он.
Все удивленно уставились на парня.
— Это он украл у барона золотой кристалл, который мы и собирались своровать!
Ректор задумчиво посмотрел сначала на меня, потом на парня и снова на меня.
Я невозмутимо и обвиняющее тыкала в парня пальцем.
— Это мой сын.
Уже более спокойным тоном сообщил он.
И тишина-а…
— И сегодня утром он передал мне кристалл.
Ада обиженно засопела; я ее понимала — теперь-то свадьбы не избежать.
— Но как же… он нас чуть не бросил в камере. Обиженно сообщил мыш.
На парня уже смотрели осуждающе, но тот, гад, и не думал смущаться.
— Ну что ж, все марш в академию, а с бароном и его шайкой пусть разбирается стража.
Только тут я обратила внимание на незаметно окруживших двор стражников и их командира с взведенными арбалетами в руках.
Особенно много арбалетов было направлено в сторону колодца, из которого уже выглядывали бывшие воины барона.
— А где же маг?!
Вдруг удивленно крикнула Ада.
Все начали оглядываться по сторонам, но тщетно. Мага не было, он успел смыться во время поднявшейся неразберихи.
Внезапно я почувствовала сильную слабость: давало о себе знать магическое истощение.
Я села на землю и попыталась прийти в себя, зажмурившись и придерживая голову руками, но лучше не становилось, скорее наоборот, а тут еще и тошнота объявилась…
Все бегали, суетились, искали мага, а я уже в третий раз за сутки теряла сознание.
Последнее, что я помню, это черные как ночь, без белков, глаза сына ректора.
И почему я раньше этого не заметила?..
33