МОРДОР. НА РАССВЕТЕ
часть седьмая

Усталые, мы встречаем рассвет, но священный долг утренний зарядки игнорировать было нельзя — братья — назгулы обидятся.
С трашно боясь за меня, они по очереди преподают ускоренный курс ста самых распространенных способов убийств.
Для начала приковывали мои учебные пособия за лапы к стене, привязывали им одну руку, но с каждым днем веревка была все тоньше.
И пришел день, когда я уже в лобовом бою столкнулась с полноценным противником.
Отдавая дань многочисленным народностям, населяющим Арду, я добросовестно училась на всех, никого не обижая, практикуя различные виды единоборств.
Начинала всегда с орков;
— разминка — с мордорской мелочью;
— затем, для разогрева, пара разбойников;
— обязательно, опытный гном с неизменной секирой, он выматывал меня своим упорством;
— затем шли, как основное блюдо, гоблины или тролли, в основном горные;
— по праздникам — волколаки.

К концу занятий, бросив на арену растрепанных грифонов или мелких вампиров, назгулы самолично отрабатывают со мной технику ближнего боя: проворно уворачиваясь от укусов голодных кровососов, я опять и опять пропускаю удары. Они неодобрительно качают головами.
- Плохо, очень плохо.
И так каждый раз.

После утренней зарядки я сладко сплю целых два часа.

На стене спальни висит расписание, сегодня, позевывая, я зачеркиваю графы - «истребление зарвавшихся упырей,
— грабеж местного населения,
— «Съезд садовников»! пять забыла!
На ближайшие дни все распланировано:
— два убийства с нанесением увечий не совместимых с жизнью — в который раз сдвинуты на конец месяца;
— разбойное нападение на царство Аталесс, ладно, отложим на завтра;
-СРОЧНО— посещение цирюльника (проблема волос, что уже метут коридоры дворцы почище метелок);

— пытка колорадского жука с целью выведать секрет, что они находят привлекательного в горьких побегах картофеля;
— курсы вышивки крестиком по вечерам.
— Вот ещё: начистить рыло великому змею за преждевременно почивших ящеров (это случилось на первом году моего правления);
— разогнать народно-освободительную армию гномов;
— помыть волколаков (как особый пункт, красным карандашом приписано «с мылом»,);
— угнать лучший табун Рохана.(государство к северу от Гондора,)
ВСЁ!
Я с досадой наконец-то плюхаюсь под одеяло…
— и расплатиться за платья!
Засыпаю.

Зая осторожно ставит мне под нос стакан дурмана и прижимается к руке, но не спит, она верно сторожит мой сон, так же как и Чаки, что сидит поперек порога спальни.
В коридоре взад-вперед шагают Валентин с Байраком.
Эти два часа для меня самые страшные — во сне я беспомощна, и все это понимают.
Когда, подскочив, я начинаю кричать:
- Забыла, забыла — надо вставить напоминание «выйти замуж»,… Чаки поит меня, и нежно как мать, укладывает сомлевшую голову на подушку (мою голову).
Сон продолжается.
Весь Мордор замирает — Элфани, темная властительница, спит!

В тот памятный день, на рассвете, я сдавала зачет по двуличинным существам — мне попался обыкновенный оборотень среднего размера.
Выйдя с одним ятаганом, я растерялась от вида нежных собачьих глаз и поэтому потеряла лишнюю минуту.
БАЙРАК БЫЛ НЕДОВОЛЕН! СТРАШНО НЕДОВОЛЕН…

Глядя, как я только со второй попытки завалила дюжего волка, он брезгливо взмахнул полой плаща.
- Сойдет, но в бою у тебя не будет преимущества. Никогда не смотри в глаза врага. Не отвлекайся по мелочам.
Злая от незаслуженной тройки, залитая кровью с головы до ног, я вздрогнула и смутилась.
Чаки подал мне полотенце и пожелал доброго утра, напомнив, что в сумерках у нас встреча с демонами второго мира.
- Постарайся хоть на этот раз не опоздать!

Затем объезжала новенького, страшно норовистого ящера. Почетный ветеран, на котором я ездила последние время, мужественно издох, прямо во время пира.
Бросая кости, я нечаянно попала ему по носу. Он обиделся и, стащив тушу копченой коровы, уполз в своё стойло.
Там он и сдох, от обиды и обжорства.
Я закатила ему пышные похороны. С траурными мордами за похоронным кортежем плелись все ящеры Мордора, по случаю, обученные плакать.
Рыдания их приятно гармонировали с моими.
Тут мне опять здорово помог Чаки. Когда я устала, он сменил меня, закончив погребение таким горьким воплем, полным тоски и муки, что все решили, что ящер приходился мне, по крайней мере, дальним родственником.
Ну мертвых в землю, а живых под седло.

Притянув непослушную голову новичка почти до его груди, я безжалостно нахлестываю его по ногам.
По крыльям бить нельзя — быстроходность пострадает.
Личный шамберьер с длинной ручкой срывает с его стройных ног клочья кожи, кровь хлещет во все стороны. Ящер отмахивается хвостом, уходит в крутое пике, выполняет серию резких разворотов.
Все напрасно, и, упав головой в песок, он покоряется. Спрыгнув, я ещё долго не могу успокоиться,
- Как меня утомил этот упрямец.
И тут же, упав на колени, мажу ему лапы бальзамом и опять рыдаю.
Истеричка.

Собрав большой совет темных сил Мордора, я мрачно исподлобья оглядываю многочисленных соратников.
В черной бархатной мантии для торжественных случаев, с тяжелой мифриловой цепью из оскаленных черепов, в боевой раскраске назгула (белоснежный череп, но уже не веселый, а строгий), с неизменной чашей в левой руке и немытым ятаганом в правой, я недовольно поджариваю взглядом спины припозднившихся. Захлопывая лапами тлеющие зады и крылья, они спешно ныряют в толпу.
Тихонько перешептываясь
— ОРКИ недоуменно вытягивают шеи из задних рядов.
— ПЕЩЕРНЫЕ МОНСТРЫ, рассевшись по окнам и свесив когтистые лапы, задумчиво чистят заплесневелые тонкие перепонки крыльев.
— ГОБЛИНЫ лежат, потому что с их ростом, они просто посшибают люстры. — 
— ТРОЛЛИ ссорятся с
— ОБОРОТНЯМИ за места в первом ряду, а те исподтишка кусают их за локти.
ГВАРДИЯ НАЗГУЛОВ, в полном составе, окружает трон. У ног сидит незаменимый Чаки, держа между колен кувшин полный странной розовой крови.
Изредка подливает мне.
Всем очень хочется узнать, по какому поводу общее собрание.
Заинтригованны даже кольца, хотя, уж они-то всегда все знают заранее, но не сегодня:

- О чем она хочет объявить?
Подобравшись к правой руке, белое кольцо, щелкнуло ногтем по ободку черного.
- Знамо дело.
Предположило то
— На войну пойдем. Гондор нарывается.
Опять на крестины не позвали. Представляешь, даже каких-то там фей пригласили.
А НАМ ОТ ВОРОТ ПОВОРОТ.
Натурально так и развернули.
— «Мы в вашем присутствии не нуждаемся.»
Оно очень, точно, передразнило говорок стражника.
— И дверь на замок.
Что теперь с целым возом чепчиков делать? Одеть на орков?
Да за такое… Их надо стереть с лица земли!

Нерешительно отпиваю из чаши — просто, я не знаю с чего начать. Речи всегда давались мне тяжело. Поэтому начала с самой сути:
- Я хочу быть счастливой.
Слегка ошалев от такого заявления, чудовища заворочались.
ВАМПИРЫ неслышно спланировали за спины ПРИЗРАКОВ. Собравшись в стаю, они тотчас о чем-то заспорили.
Тяжеловесно засопев, ГОРНЫЕ ТРОЛЛИ перевернулись на другой бок.
И только ОРКИ, вскочив с мест, поддержали меня рычанием.

- Ты проверял у лекаря лицензию?
Первый зам, был страшно недоволен моим заявлением.
Байрак, развернувшись, мгновенно исчез в тайном коридоре. Спрыгнув с возвышения, на котором стоял трон, я выбежала к своему народу.
Заглядывая в многочисленные глаза (желтые с узкими вертикальными зрачками; кроваво красные — на выкате, как у баранов; бесконечно черные), я искала сочувствия.
- Что со мной не так?
Почему я не могу вызывать нежных чувств?
Страх, ужас, отвращение — пожалуйста.
Но просто симпатию — ни в какую. Что не так?
Меня не приглашают на праздники, на дни рождения, на детские утренники. Я могу подарить полкоролевства, но дарить некому.

И сбившись на начало речи, закончила.
— Я хочу любить и быть любимой!

- Убью шарлатана!
Валентин, толкнул Чаки мне под ноги, и скрылся в том же коридоре что и Байрак.

Чаки, как обычно, не оставил меня одну, пробормотав:
- Хочешь, я погуляю с тобой. Только не нервничай.
Вытерев нос рукавом, всхлипнула,
- Я, ведь, красивая. Правда?
- Очень, а если умоешься, то вообще.
Чаки впервые смутился и посмотрел на меня не снизу вверх, а прямо.
— Ты нам всем очень нравишься.
Серьезно сказал он.
— И Валентину тоже, и Байраку. И вон тому урук-хаю, крайнему, видишь, как он моргает тебе.
И монстру, что вечно бродит вокруг твоей спальни.
А гоблины те, вообще, все поголовно очарованы тобой.
- Глупости говоришь. У назгулов нет сердца, это только привязанность и ничего более.
- Привязанность?! Да за одну твою улыбку Валентин перебьет половину населения Арды. И я тоже.
Чаки, поняв что проболтался, зажал в зубах кинжал и бросился за трон.

В этот момент назгулы втащили в зал взъерошенного волшебника, с размаху швырнув его к подножию трона. Они хором спросили:
- Ну?
- Что такое?
Лекарь недоуменно озирался и близоруко щурил глаза, стараясь привыкнуть к полумраку зала.
- Она замуж собирается!
- Замуж?
Волшебник был явно озадачен.
— Передоз. Опять концентрацию не рассчитал.
Буркнул он себе под нос. И громко произнес.
— Нет, тебе нельзя.
И прикидывая, как бы потактичнее сказать, выдал.
— У тебя прыщ на носу. На глянь. Не вру, честное слово.

Из сверкающей дали маленького кругленького зеркала на меня глянула белобрысая эльфийка.
И в следующий момент стекло высветило давно забытую картинку. Камень клятв, тень высоких деревьев, мои руки покорно лежат на плечах высокого эльфа, наши сердца бьются в едином ритме, а глаза без слов говорят…
- Баран винторогий.
Вырвав зеркало из левой руки, правая с размаху швыряет его о стену. Брызнув осколками, зеркальце осыпает блестящими искрами сидящих троллей.
Они, спрятав головы между колен, боятся дохнуть.
Один крупный обломок, отрикошетив, падает возле трона, левая рука исподтишка хватает его и незаметно прячет в рукаве.
Темному кольцу не до этого — оно занято, тем что расстреливает непрерывным потоком огня, убегающего волшебника.

Подняв магический посох, он поначалу довольно успешно отбивает огненные атаки, чем окончательно выводит меня из себя.
Поднявшись с места, я с ненавистью выдаю залп с обоих глаз — раскаленное добела пламя, мечется по залу.
Наученные горьким опытом, мои придворные тотчас оперативно залегли под широкие дубовые лавки.
Все с интересом следят — сколько минут продержится маг. С разворота он поймал второй огненный шар и, отразив его, погнал в мою сторону.
- Ну это уже наглость, меня и моим оружием.

Прибавив мощности, я подняла ресницы, и темный огонь разгорелся в глазах. Молнии с визгом взрезали сумрак зала и припечатали волшебника к стене.
- Третий раз, и конец.
Черное кольцо раскалилось от усердия. Собирая энергию на последний удар, оно довольно зашипело.
— Останови его сердце.
У стены корчилась жалкая обгорелая фигурка, и не было ей пощады. Моя злоба была безгранична.

Вдруг, с еле слышным щелчком на пол упала жемчужная подвеска.
- Моя сережка!
Тотчас забыв обо всем, я бросилась её искать. Все проблемы сосредоточились на маленьком золотом завитке с крохотной жемчужиной посередине.
Позвякивая, беглянка скрылась под одной из многочисленных лавок.
- Подожди. Пожалуйста.
Ннепонятно к кому обращаясь, я, упав на колени, на четвереньках полезла в лес дубовых ножек.
Вскочив на скамьи, многочисленные придворные деликатно подобрали ноги и сложили крылья.
Шаря руками по давно немытому полу, я упорно ползала в темноте, пытаясь нащупать сережку. Попадались только мелкие обглоданные косточки, рыбьи головы да засохшие шкурки от давно съеденной колбасы.
И все же, вымазав нос в паутине, я была вознаграждена.
- Вот она, попалась.
Довольно выглянув из-под ног орков, я на коленях вылезла на свободное пространство середины зала.

Здесь же, сидя на полу, начала вдевать сережку в ухо, разглядывая при этом немногочисленную делегацию демонов, что, застыв, ждали появления хозяина Мордора.
Пряча смуглые лица в высокие стоячие воротнички, они с беспокойством оглядывали новенький тронный зал.
Мне было чем гордиться.
Сто колонн черного, без единой прожилки, мрамора; взметнувшиеся в необъятные выси,
Стрельчатые арки;
Картины драгоценных мозаик (содрала в Мории);
Золото, утопленное в бархатистой тьме гагатов, скорее угадывало узор, чем подчеркивало его.
Рассекая мрак, с потолка на золотых цепях устремлялись вниз причудливые рубиновые люстры. Бросая багровые блики на пол, они создавали иллюзию моря разлившейся крови.
Окна, надежно завешенные тяжелыми портьерами, не пропускали ни единого лучика солнца.
Могильная торжественность едва теплилась в заплывших свечах.

Здесь царило ледяное дыхание смерти, … и я, тоже.
* * * * *
Сережка никак не вдевалась — на ощупь найдя маленькую дырочку в ухе, я старательно пропихивала эту упрямицу.
Демоны терпеливо ждали. Они вопросительно глядели на своих дальних родственников — крылатых монстров, те, пожимая плечами, косились на меня.
Демоны смотрели мимо меня, стараясь отыскать в многочисленных рядах троллей того единственного, к кому они собственно и приехали.
Наконец, одержав победу, я поднялась с пола и отряхнула платье от крошек, тайно съеденных ломтей серого солдатского хлеба.
Тролли, не знающие сытости, уже в который раз оскорбляли значимость великого момента общего собрания, невежливым звуком двигающейся челюстей и просто чавканьем.

Я поплелась к трону. Не выдержав напряжения, стоящий несколько поодаль демон вежливо заговорил с глухим подземным акцентом.
- Мы уполномочены вести переговоры только с темным властелином Арды, передайте ему, что мы ждем.
- А чего ждете?
Проходя мимо них, озадаченно поинтересовалась я.
Они обдали меня презрительными взглядами и, отвернувшись, твердо продолжили.
- Мы будем говорить только с повелителем.
- Так говорите! Ой, моя спина.
Разгибая заломившую поясницу, я, хромая, прошла мимо них, и раздраженно оглянувшись, бросила через плечо.
— Чего надо?
Они молчали.
- Ладно, сейчас. Будет вам повелитель. Чаки, тащи корону.
Доковыляв, плюхнулась на трон.
Выглянув из своего убежища, Чаки свесил сверху руки и осторожно водрузил мне на голову венец Саурона, а назгулы одновременно с двух сторон четко протянули ятаган и чашу.
Поудобнее перехватив свои знаки власти, я кивнула.
- Я за него. Вообще-то, я и есть темный властелин. Вот такие дела, ребята.

Казалось, на лица демонов высыпали мешок муки.
Они пошли пятнами, и замершие слова так и остались у них на языке. Низко склонив головы, они дали мне возможность хорошенько разглядеть свои, отливающие темной радугой, крылья — их упругость и мощь чувствовались даже с того расстояния, что нас разделяло.
Интересно, они пристегиваются или сами растут. Спрашивать было как-то неудобно.
Наконец, оторвавшись от созерцания их спин, я вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки и подняла демонов.

- Хватит шеи гнуть, в чем собственно дело?
Защита нужна? Тысяча фариков. По праздникам — скидки. Постоянным клиентам подарки на день рождения. Работаем круглосуточно, с гарантией. Доверьтесь нам, и ваши враги станут нашими. Ненадолго. Для нас нет неприкасаемых. Идет?

И вспомнив о врагах, я, стремительно нагнувшись к Байраку, прошептала:
- Будь другом, сбегай на кухню. У меня там уже чайник выкипел. Отвлеклась с этим магом.
И склонившись на другую сторону трона, спросила первого зама.
— Ты его добил?
- Ушел, провалился сквозь стену.
С досады, хлопнув рукой по колену, я фыркнула:
- Теряешь форму. Задумайся!
Демоны, почтительно поцеловав подол платья, подали мне свернутый пергамент. Это было приглашение на бал по случаю завершения столетнего сезона разрушений.
Визг радости огласил мрачный стены главного зала Мордора.
- Наконец-то, я тоже еду на бал!!!

ВАЛИНОР. ПОКОИ ЭЛЬФА ВРАЧЕВАТЕЛЯ
Галадриель задумчиво гладит шелковистую гриву единорога. Он косит на неё фиолетовым глазом и вздыхает. Они проникновенно молчат.
— Это очень опасно.
— Знаю. Но иного выхода нет, я все равно пойду во второй мир. Мне надо только сменить имидж. Там не приветствуют единорогов.
Они снова замолкают, значительность жертвы, приносимой Изиком, кажется эльфийке непомерной.
Слеза осторожно ползет по её щеке, устыдившись своей слабости, светлая королева Лориейна незаметно смахивает её и в одночасье принимает решение.
— Хорошо!
— Не ходи, друг, может она сама башку себе свернет.
Раздается долгий стон с широкой, закрытой прозрачной кисеей.
Кабинет психологической помощи уже который день не пустует. Сурово покачав головой, строгий эльф готовит успокоительное. Минерассе (единорог) заползает под полог, грустно смотрит на пациента, и словно извиняясь, трется о спинку кровати.
Она ходит ходуном, но Изик не замечая этого, погружается в свои мысли.
— Я должен вернуть себе самоуважение. Будь проклята моя трусливая натура: когда Эльфи освободилась, я испугался, да так, что остановился только на границе Мории.
Теперь я в одиночку верну аранель или погибну!

Королева, налив в тонкий бокал валерианового настоя, тихонько присела на краешек постели.
— В тебе говорит гнев и отчаянье, Гимли.
Она ласково провела пальчиком, по его согнутой спине, и гном, напряженно вздохнув, повернулся к ней лицом.
В тот же момент Изик, словно получив удар копьем в белоснежную грудь, присел на все четыре копыта, — борода, предмет гордости владельца и зависти соплеменников, роскошная рыжая борода, всегда надушенная и разделенная на хитроумные косички, тайно лелеянная ночами, была отхвачена кривым разрезом и представляла собой лишь несколько торчащих в разные стороны оборванных клочков волос, словно жалкий ручеек, что остается от некогда мощного водопада, если камни засыпают русло матери-реки.
— Знаешь, как у нас называют гномов без бороды?

Гимли смущенно закрыл нижнюю часть лица полотенцем и, притянув мохнатое ухо единорога, быстро прошептал что-то.
Изик дико заржал но, вдруг сообразив, что в присутствии дам его сородичи должны вести себя несколько иначе, применил поистине титанические усилия, чтобы успокоиться.
Не получилось.
Его непослушные мысли залетали по всему залу, и неодобрительно поджав губы, эльфийка вышла в соседний покой.

Там, возле окна, неподвижно стоял Леголас. Упершись лбом в стекло, он который час неподвижно глядел на шумящие под окном меллорны.
Руки, перевязанные тончайшими бинтами, кровоточили непереставая. Присев на подоконник, Галадриель жалостливо поцеловала его в лоб.
— Бедный мальчик. Она же могла убить тебя.
— Она это уже давно сделала.
Нежный эльфийский выговор затрепетал в роскошных стенах — изогнутых стволах, что вырастая из пола, поддерживали сплетенный из тончайших зеленых веточек ажурный потолок.

— Изик хочет один идти в мир демонов. Мне страшно.
Впервые признавшись в собственных страхах и неуверенности, прекрасная эльфийка явно приуныла.
Они, как никто другой, сейчас отчетливо понимали, что убив единорога, Эльфи навсегда утратит способность быть прежней.
Неизвестность её судьбы пугала их. Уже немного пришедший в себя гном вскоре присоединился к ним.
Войдя бочком в дверь, он философски рассуждал с невидимым собеседником.
— Она, конечно, отрастет, а пока придется поносить фальшивую.
И сочувственно вздыхая, обратился к другу.
— Очень больно?
— Нет.
Тихо ответил эльф и отвернулся.

В зеркальных покоях, с лазоревой чашей посередине:
— где терялось всякое понятие о времени, и воздух был напоен волшебством ожидания;
— где прошлое сливалось с будущим, и были изгнаны даже крупицы настоящего,
— где в колоннах отражались духи ушедших предков,
— где шепот многоликих миров блуждал по гулким плитам яшмового пола, разбившись на сотни туманных фигур,
неслышно двигались три тени.

Четвертая тень, просунув рогатую голову в приоткрытую дверь, с любопытством подглядывала.
— Ма гованнэн,
Нараспев произнесла светлая королева. Поверхность чаши помутнела, пошла волнами, изображение, всплывая, начало приобретать знакомые черты, но дальше, дальше, увы, все пошло наперекосяк.
Потому что, внезапно вспыхнув, стена, где висело самое большое зеркало, со звоном раскололась на две половины, и на пол выпал пылающий Морред.

Сбивая огонь, он покатился по полу, успевая при этом и ругаться, и восторгаться.
— Ну Эльфи. Ну выдает! Пламя в тысячу градусов! Защита вообще непробиваемая!
Прекрасная королева, мне нужна новая кожа! И немного воды, я весь горю!
С губ волшебника слетели тонкие язычки пламени, он, вскрикнув, зашипел и скрылся в дымном облаке. Запахло горелой кожей.
Охнув, гном, опомнившись, первым сгрёб его в охапку и забросил в чашу предсказаний (её размеры — с хорошую ванну, вполне это позволяли), тем самым спася жизнь мага и испортив зрелище одновременно.
Поднявшиеся клубы густого пара скрыли всех присутствующих. Вода моментально вскипела, но пар тут же осел, повинуясь заклинанию холода.

Оперевшись на гладко-скользкий край, волшебник блаженно зажмурился и снова повторил:
— Ну Эльфи. Ну выдает. Ещё одна вспышка гнева, и я в завязке, ребята, так и сгореть недолго.
На шум в зал вбежал хозяин дворца — он заметил густой дым из окон и, очень кстати, захватил с собой два ведра воды со льдом.
— Да что у вас тут произошло?
Выливая воду на раскаленного Морреда и совершенно не изменившись в лице, поинтересовался он.
Кожа мага, вздувшись мелкими пузырьками, приобрела багровый оттенок. Перехватив второе ведро, он жадно отпил из него, а остатки опрокинул себе на макушку.

Заприметив напряженно глядящую на него Галадриель, Келеборн взял жену по локоток, отвел в сторону и не таясь зашипел на неё.
— Допрыгалась, послала ребят на верную смерть. Романтики ей, видишь ли, захотелось.
И наклонившись к самому ее уху твердо, закончил.
— Курица!
Вспыхнув от незаслуженной обиды и взмахнув длинными рукавами, королева выскочила вон.

Проводив разъяренную супругу довольным взглядом, Келеборн быстро подошел к Леголасу доверительно шепнул:
— Беда с нашими бабами. Послушай моего совета — никогда не давай жене воли. Подомнет, не заметишь. Ушла?
Гном кивнул, прикрывая дверь. Тогда, достав из широких одежд бутылку здравура, старший эльф подмигнул.
— За счастливое возвращение. Для вас, ребята, это сейчас наипервейшее средство.
Кряхтя, гном притащил пару мензурок и одну фарфоровую ступку. Вытряхнув из последней мятный порошок, он обтер её полой рубашки. Король всегда имел при себе персональную походную чашу.
— Ну вздрогнули.
Сняв с макушки два уцелевших ледяных кубика, Морред бросил их в свой «стакан».
— Коктейль.
Он где-то слышал такое слово, и сейчас ему ужасно хотелось блеснуть эрудицией.
— Ага.
Поддержал его Гимли. Он тоже засунул за щеку льдинку и с видом знатока закатил глаза.
После второй мензурки, дело пошло на лад. Расчувствовавшись, король хлопнул по плечу принца и утешил:
— Да все к лучшему. Если бы я в свое время был умнее…
Он мечтательно вздохнул, и умолчав об окончании, сразу перешел в к самой сути,
— Никогда не женитесь, друзья.