Самое великое, что есть в женщинах, — это их умение сначала взрослеть, а потом и стареть.
Мужчины — многие — не умеют.
В молодости все хорошие, все вокруг зайчики.
Бежит куда-нибудь «молодежь» — и не так уж важно, кто там какого пола. Она как-то сливается в один поток свежести, глупости и красоты, эта самая молодежь.
Зато потом, с возрастом, происходит драматическое разделение.
Казалось бы, что ему, мужику, возраст?
Он только привлекательнее становится, и нет для него проблемы в том, чтобы сочи…
… показать весь текст …

Здравствуйте, дорогие предки из 1967 года!
Здравствуйте, дорогие шнурки.
У вас ведь так говорили — шнурки? Или только чуваки?
У нас через 50 лет все хорошо.
Мы теперь умеем ездить на электрическом колесе — это такой самокат на батарейках, а еще каждый может сфотографировать свою тарелку или ногу переносным телефоном, а потом отправить эту фотографию на домашнюю ЭВМ, и всем показать, и все напишут, что им нравится твоя тарелка и твоя нога.
А больше ничего нового пока не изобрели — космически…
… показать весь текст …

Когда Россия всеми силами стремилась дружить с Западом, какой ответ подготовил ей «цивилизованный мир»?
Есть популярная риторика (одновременно и московская, и киевская, и американская, далее везде): «Мы не против России. И мы вовсе не против русских. Мы — против Путина. Мы против азиатской, жестокой диктатуры. Против власти ФСБ. Против имперской агрессии. А так-то — мы лучшие друзья русского народа».

Ответить на это нужно следующее.

Милые друзья!

В России целых четырнадцать лет — с весны 1985…
… показать весь текст …

Вот вы, друзья, говорите, что Россия должна покаяться, отступить, капитулировать, сложить оружие, отдать Крым, свергнуть Путина, уйти с Донбасса (Армении, Приднестровья, Осетии etc.), заплатить контрибуции и т. п. — и тогда у России и русских все будет прекрасно, и западный мир примет их как равных в числе цивилизованных народов.
Очень хорошо.
Но объясните, в таком случае, почему после 1991 года, когда Горбачев и Ельцин сделали в России все, что вы хотели, и даже больше того, о чем вы могли бы м…
… показать весь текст …

Самое время куда-нибудь ехать.
Уехать, даже не дожидаясь окончательного тепла.
В Павлово-на-Оке, где с высокого берега второй по важности нашей реки хочется бесконечно смотреть на величественную пустоту.
В Гороховец, где обозревать родину надо с холма, на котором стоит мужской монастырь.
В Галич, где нужно терпеливо искать сначала один выход к озеру, потом второй, потом третий, а потом подняться над городом, ближе к железной дороге, — и там замереть.
В Великий Устюг, где главное — вовсе не Дед…
… показать весь текст …

Дело в том, что нас медленно и неотвратимо накрывает будущее.
И я смотрю в ту сторону, откуда оно на нас идет, с такой ужасной тоской.
Потому что я чувствую, что нет там ничего хорошего, в этом самом будущем, я не хочу, чтобы оно приходило, и «перемен» никаких не хочу.
И можно, конечно, сформулировать мои резоны на политическом языке.
Поговорить еще раз про ханжески-райкомовский феминизм, про религию обожествленного мигранта, про еврошариат, про безумную зацикленность на перемене пола, про борьб…
… показать весь текст …

Ужасно злит, что в новой жизни на первом этаже любого дела сидят только и исключительно двадцатилетние девочки. Иногда мальчики, но девочки чаще. Честно говоря, я даже не понимаю, куда деваются все люди после каких-нибудь тридцати пяти, которые не становятся начальниками. Их забирают инопланетяне? Их убивают агенты ЦРУ? Они исчезают так, словно бы это Хичкок, а не редакция, сервис и офис.

Но факт тот, что ты можешь позвонить или зайти куда угодно, от магазина до телевизора, и везде будет сидеть…
… показать весь текст …

Я часто думаю о том, как бы это выглядело, если бы женщина могла заранее сказать мужчине — просто и прямо — как сложится их жизнь вдвоем.
Рассказать ему будущее — так же быстро, как посылают в магазин за картошкой.

— Мы проживем вместе сорок восемь лет. И я буду все время ругать тебя за то, что ты не то надел, не туда пошел, не с тем выпил, не выпил лекарства. Но когда на сорок девятом году я неожиданно замолчу — без меня ты не сможешь.
— Уйду к Саше через четыре года. Да, сволочь. Да, стерв…
… показать весь текст …

Сто лет назад смелая девушка уходила в анархистки, эсерки, суфражистки, она влюблялась в революционера, и революционер говорил ей: пойдем, милая, туда, где равенство, образование, книги, прогресс, свободные отношения, один-два ребенка вместо десяти, устройство на какую хочешь работу, право голоса и какие хочешь наряды, хоть брюки.
А теперь смелая девушка уходит в ИГИЛ, она влюбляется в исламиста, и исламист говорит ей: пойдем, милая, туда, где тебя закутают в тряпку с прорезями для глаз, где ты родишь десять детей и станешь старухой к сорока, где запрещены образование и работа для женщин, где тебе отрежут руку, если увидят на улице с другим мужчиной, и закопают живьем в землю, если застанут в кровати с другим мужчиной.
Впрочем, подозреваю, что для девушки — и даже для смелой девушки — важно не то, куда именно ее зовут, а то, что именно этот мужчина здесь и сейчас сказал ей: пойдем, милая.

Противоположности, несомненно, притягиваются.
Но только в одну сторону.
Мрачные тянутся к веселым. Бедные к богатым. Некрасивые к красивым. Занудные к остроумным. Старые к молодым. Несчастные к счастливым. Отягощенные к свободным. Нерешительные к властным и сильным. Добрые, наконец, тянутся к злым.
А вот в обратную сторону движения не наблюдается…
Дело в том, что им и без нас хорошо.

Несколько раз в жизни мне случалось сильно маяться и переживать несчастную любовь.
И теперь, когда я могу посмотреть на свои юношеские и более поздние переживания «с безопасного расстояния», — мне хочется написать маленький путеводитель по этому типу чувств.
Хочется дать несколько советов, обращенных в пустоту, — потому что на другом конце этой пустоты может оказаться кто-то, кому будет полезно это прочесть.
— Прежде всего, вы должны знать — и постоянно напоминать себе — что вы больны. Несмотря…
… показать весь текст …

Не претендую на стопроцентное обобщение, и все же сформулирую один забавный закон.
Женщины в сознании мужчины накапливаются, а мужчины в сознании женщины вытесняются.
Это значит, что для мужчины все женщины, которых он любил, которыми он был увлечен, с которыми он «удачно спал», в общем, все женщины, с которыми ему было хорошо в каком-то смысле, — существуют одновременно.
Он может о них не вспоминать, он может вспоминать о них редко, он может не видеть их годами, он может быть связан семейными и…
… показать весь текст …

Вот две истории — одна страшная, а другая смешная, — но кое-что общее у них есть.
Питерская девочка — дочка чиновника, и поэтому с перспективой, но совсем не красавица, — полюбила лощеного комсомольского карьериста, со всех сторон правильного и, как принято выражаться, форматного. Сыграли свадьбу.
Но тут у нее погибли родители — а значит, и перспектива исчезла, — и сразу исчез карьерист, оставив ее в больнице, одну и на костылях. И девочка выпала из окна.
Московский радийщик — немолодой, с залыс…
… показать весь текст …

Настало время, когда неподготовленному человеку снова орет в уши пропаганда.
И я имею в виду не ту архаичную пропаганду из телевизора, которая действует только на пенсионеров, а другую, организованную специально для нас.
Ей нужно уметь сопротивляться.
Нужно уметь отбрасывать ее яркие вроде бы аргументы.
Пройдемся по ним.
«Возмущенная молодежь вышла на улицы! Вы проиграете, потому что за молодежью будущее!»
Нет, это не так.
Будущее не за молодежью, а за теми людьми, в которых эта молодежь преврат…
… показать весь текст …

Когалым (бывшая Москва) — это ад.

Город, где я родился, город, который я так любил, превратился в горящий дурдом, из которого хочется бежать в любую сторону.

Адизация Москвы, ее превращение в «Москву» и Когалым — устроено так.

На первом этапе сюда свозятся абсолютно деньги и все активные люди в стране.

Несчастная страна, где разрушенных домов, мертвых деревень и умирающих городов так много, словно бы это линия фронта, страна, где-то и дело ты видишь, что в кафе берут деньги за входной билет,…
… показать весь текст …