И сходит Свет, а раньше — исходил из каждой поры, трещинки и щели, был заперт кем-то у меня в груди, и бился там, и требовал прощенья. Был узником, невольником, меня своей тюрьмой считая и конвойным, и я не мог в себе его понять, и был собой и Светом недоволен. И вот тогда, отчаявшись постичь, зачем судьба хранит меня — такого, я все разрушил: стены и мосты, все подземелья, цепи и оковы. И выпустил его из темноты, и лег в руинах, кровью истекая. И Свет сошел. И был как будто ты, и ключ в тебе, и под тобою — камень. И я воскрес, как прежде воскресал, и вспомнил все, как вспоминал и раньше. И не было чудес, но чудеса вошли в меня и исцеляли раны.
С тех пор я знаю: ничего внутри нельзя укрыть — свободно и спокойно.
Так сходит Свет. И может говорить.
И так — легко.
И только так — не больно.