Я забросил о чем-то просить или повторять,
непослушные буквы имени ставить в ряд,
объяснять им разницу, чувствовать холодок,
просыпаться и знать, что никто из них не готов.

Я хочу стать бессмысленно падающим песком, по которому ходят зажмурившись, босиком,
кроной клена, где август свивает своё гнездо — и не думать, к чему любой из них не готов.
Стать бы горной грядой, чередой площадей и дней, наслаждаться, что я абсолютно отныне нем,
наслаждаться, что счастье не стоит теперь трудов — и забыть, почему никто из них не готов.
Нет прекраснее речи, чем полная немота. Гаснут звезды в воде у скалистого края рта.
И пространство зияет божественной пустотой.

Я сказал бы тебе, но ты все ещё не готов.
… показать весь текст …

В прошлой жизни он был скрипачом. Он смычком выводил закаты. Эта музыка — как плечо, на котором хочется плакать. В ней то Космоса нега, то стон, дрожь волны, синевы Океана. И сходились со всех сторон, чтоб услышать скрипАчевы раны. Неприметен, штрихован в толпе, но лишь дрогнут скрипичные струны — люди верили, как судьбе, его грустным концертам лунным. А когда заходила луна и рассвет разливала по стенам, он цедил бокальчик вина и уставшие гладил вены, он смеялся горько, и день поднимался. Пылало…
… показать весь текст …

… заходишь в комнату, рукава закатываешь,
решимость в голосе, шаг нечеткий.
Так, пропускать бы тебя закатами
сквозь пальцы бусинами от четок,

доставать, как книгу, шуршать страницами
в пижаму вписанной — не одетой.
И читать тебя /пусть им лучше спится/
как свое занеженное — на ночь детям.

Рисовать тебя — до усталых кистей
/холст масштабней, но глубже — лист бумажный/,
применять тебя, словно тест для истин,
примерять тебя полотенцем влажным…
… показать весь текст …

Хочется нежности, только слово —
скальпель да справочник ампутаций.
Мой пациент отбелел, линован,
там, где тебя нарекли скитаться
между строкою моей и сердцем.
Тот, кто привык резать словом, лечит
то, что другим неподвластно средствам…

Нежность в молчании. Слово — резче.

Я, сам собой заучен наизусть,
сегодня сам с собою разлученный.

Я — март, пустивший о весне слезу. Письмо, недосказавшее о чем-то.
Холодный дом, открытое окно, за ним — зимы опущенные плечи.
Действительность, напуганная сном, понявшая, что сон запомнить нечем.
Я — часть себя, не целое — но часть, печальная. Надтреснутая кромка.

И хочется, ища себя, молчать.
Поскольку остальное — слишком громко.

Сердце мое угадало тебя с двух нот,
каждая встреча ему добавляла такт.

И получилась мелодия: море, ночь, паузы, рассыпанные в листах.
Я и пишу о нас так, словно я дышу: море и ветер, волны, песок и ночь.
Музыка, превращенная в белый шум, белый рассвет, глядящийся нам в окно.
Пауза, выдох, пауза, новый вдох. Касание, море, счастливая немота.
Ветреный юг, отогретый во мне восток.
Музыка.
Сердце и сердце.
И такт.
И такт.

а потом всплывает предельно ясно: жизнь — это лабиринт.
гауди с этой вечной мозаикой, сверток пыльных тяжелых карт.
корешок моего блокнота, словно горло, першит от рифм.
я бегу по закладкам пальцами и смотрю в городской закат.

а потом — только те имена и лица, которые очень ждёшь.
временами глаголов не скомканы и во времени не горят.
и закат — акварельный выдох, капли солнца и пальцев дрожь.
ты сидишь, совершенно захвачен миром, на палец мотаешь прядь.

а потом по местам становятся: чашка кофе, часы, любовь.
будто сад разбегавшихся раньше тропок — всего лишь одна тропа.
и в закатное небо через стекло кафе упираясь лбом,
ты смеешься тому, что все было так просто, стирая ладонью пар…

В нас всегда есть голод по чьим-то пустым эфирам,
нестерпимая тяга кому-то однажды сниться.

Мы беспомощны перед целой громадой мира, потому нам так важно остаться в его страницах.
Будь на связи, не исчезай для меня с радаров, подавай мне сигналы, на карте пульсируй точкой.

Друг для друга мы можем стать чем-нибудь легендарным.
Вечной азбукой Морзе свободы и одиночеств

В сердце города уже цветет весна,
рвется из бетона городского.

Ждать тебя, коснуться — и узнать, как был мир до этого расколот.
Приезжать весенне: длинный шарф, ветер в волосах, летящий пепел.
Поцелуи в шею, солнца шар улицы и лица светом слепит.
Брать ладонь, смеяться, замирать. Взгляд ловить, чтоб снова раствориться.
… Ты бы знал, мой теплый, сколько раз я нас оживляла на страницах.
Выпускала в мир, вдохнув тепло, — и смотрела, как нам вместе просто,
как любовью время расплелось, нитями ложась на перекрестки.
… Ты бы знал, как странно замечать, что любовь смягчает даже имя,
если в нем — надежда и печаль, вера, что никто нас не отнимет
друг у друга. Из толпы людей, в городе твоем, что ноет ново,
просто отведи меня к воде.
… показать весь текст …

Это осень. А, значит, время берет свое. Замыкает в мигрени, простуды и циферблаты.

Он все так же тепло и открыто влюблен в нее, просто кончились силы, истории и заплаты на усталость. Так хочется выползти ночью в тишь, видеть звезды, дышать очень медленно, отмолчаться. Он все так же б хотел целовать ее и вести, только вряд ли он все это может настолько часто, как и раньше. Она понимает, о нем молчит. Оставляет, не оставляя. Идет сентябрь сквозь нее, словно воздух, — морозен, рассветно-чист и про…
… показать весь текст …

Все может быть вероятным в один из дней,
настоянный, летний: чем дольше в нем — тем бездонней.

Когда он не может не думать вдали о ней, когда она хочет ложиться в его ладони.
Когда они оба решают идти на все, считая, что плата оправдана, мир — бездвижен,
и эта любовь обязательно их спасет от страха быть ближе, когда невозможно ближе.
Все может быть вероятным, глотаться, ныть, стать этой реальностью, а не попыткой яви.

Он целует, и руки свободны и так нежны,
что ей просто, как крылья, навстречу свои расправить.

тишина эмпата, динамика психопатов —
март расставил капканы на каждом шагу до лета.

просыпайся, спасайся, если пока что спал ты, не смотри, кем уже капканы его задеты.
мы идем, если нас назад за рукав не тянут, если не помогая — хотя бы нам не мешают.
отключайся от прошлого, превозмогая тягу, нас подхватят другие силы земного шара.
мир велик: из монголии внутренней виден выход — к диким фьордам, из портов, к лодыжкам самаритянок…

выбирая, куда, — выбирайся отсюда тихо.
чтобы слышать, где клацают в этот момент капканы.

Давай попробуем просто сбыться — шоссе, небесною чернотой.
Вот в свете фар задрожат частицы дорожной пыли. Глуша мотор,
простор глотнув до глухих вибраций в груди, до пьяного волшебства,
сплетаться пальцами, целоваться, вдыхать — и заново целовать.

Сейчас под ребрами ноет глухо, ноябрь холоден, пуст и груб.
Разбить часы, слышать мир вполуха, идти к любви, разрывая круг
привычных будней, чужих историй, нажав однажды на тормоза.
Давай сбываться рассветным морем в невольно встретившихся гла…
… показать весь текст …

… а я говорю «люблю», и в моей любви
любой становится точен, обласкан, прав.

Ветер вплетался в море, рождая свист, играл переливами локонов горных трав…
А я говорю «могу», и мое «могу» так держит нас вместе, что прочим не разлучить.
Касаться тебя, целовать тебя на бегу и слушать, как это в сердце твоем звучит.
Ты можешь быть разным: сталь, обнаженный нерв, колючий арктический минус и южный плюс…
Но все это может ужиться и быть во мне.

Я чертовски терпима.
Я говорю «люблю».

Осень не пишется, не тончает
в рамках полуночного спектакля.
Что там по-брайлевски источает
азбука текстов твоих: бестактность/
бесприкословность/бездвижность/бездну? -
безотлагательно вынь причину. -
Осень не пишется без подтекстов,
равно, как нежность к своим мужчинам.
Не выдается в ларьках на сдачу,
не вынимается из предсердий.
Осень — мальчишка, что был утрачен,
но не разлюблен: внутри и сердит.
Пахнет обласканно.
Дразнит — адски.
… показать весь текст …

Что ни классики — сука, стратил.
Что ни карта — ты в дураках.

Зарекаешься: хватит, хватит
этих жизней на нервяках,
в сквозняках да температурах.
А потом поглядишь — и вновь:
«А дурак-то в вас, сударь, — дура…
Истеричка-с у вас любовь».

Осень чертит квадраты мелом — хорошо не обводит тел.
Что-то ты ему там посмела… Что-то он тебе не сумел…
Вот и маетесь: «Не поймаешь», «Черта с два меня проняла».
Что ж вас, в самом-то, так ломает? Не ломайтесь — и все дела.
… показать весь текст …

Не жалуйся — благодари.
За все, что прожито сегодня,
с чем ты стал легче и свободней,
чем ты, наполнившись, горишь.
Не жалуйся — храни в себе
слова, прощания и встречи,
все, что цветет, калечит, лечит.
Ведь кем ты стал бы, если без
вот этих истин, мистик, черт
ходил не жив, а с жаждой выжить?..
Не жалуйся — благодари же.
Иначе все оно — зачем?..

Мы часто просим другие жизни, чужие судьбы зажав в руке.
А я свою прошу: покажись мне и покажи мне — сегодня с кем
меня скрепляют такие узы, такие нити стянули кисть,
что я сама, словно крепкий узел, и мир мой вижу теперь таким.
Тут ходят, ищут, скандалят, ропщут. То просят смерти, то смерть клянут.
Тут говорят о деталях — в общем и делят общее — на вину:
свою, чужую — не все ль едино, когда любого из нас учтут?
А я — шепчу жизни: «просто жди нас — мы с ним окажемся скоро тут».
А я целуюсь — чт…
… показать весь текст …

Вот и всё. Экипаж поднимает себя на борт.
Провожающих мало, ладони и губы сжаты.

Это чувство, что я люблю тебя до сих пор, эта теплая влага из глаз, край билета смятый —
верный знак, что я существую и остаюсь. Значу больше, чем что-то случайное и простое.
Я лечу над дорогой облачной в южный плюс, но оставленное расставания все же стоит.

Это всё. Пара слов. Обещанье не обещать, как решимость уметь наслаждаться любым мгновеньем:
наши шутки, твой голос, шуршащая ткань плаща, ощущение от последних прикосновений.

Ты спроси меня — ты ведь так меня не спросил — почему в сотый раз я опять выбираю это:
день с тобой, остальные — лететь от тебя сквозь синь, чтобы снова его дождаться с попутным ветром.
Потому что. Ответ — потому что. Кто знал — спасен. Не искавший причин для того, чтоб остаться нужным.
… показать весь текст …

Крики чаячьи в стопке молчащих черновиков.
Лист на лист в колыхании ветра — почти что волны.

В нас бескрайне и молчаливо, почти легко. Нас все те же взаимные мысли, вздымаясь, полнят.
Заглянуть бы в себя случайно, увидеть мост через море, раскаты янтарно-зеленых терций,
по которому ты возвратиться ко мне бы мог
точно в сердце.
________________________________________________
Последний раз ты видел себя со мной.
Запускал в мои волосы пальцы, вдыхал их запах
и засыпал со мною, совсем земной, в теплом закате, без маеты и страха.
В моих руках находил себя, собирал медленно, по ощущениям и деталям,
в одном поцелуе, оставленном мне с утра — в светлой печали, которой мы пропитались.
И если ты нужен себе на исходе дня, становишься сумрачней, собраннее и тише,
… показать весь текст …