Проституция, как мне кажется, если понимать её как профессию, ведёт к определённому моральному релятивизму. Дело, видите ли, в том (я во всяком случае стою на этом) что, секс — такое дело, которое очень трудно изъять из эмоционального контекста. Вот замечательный фильм Патриса Шеро «Интим» — он как раз про это, как двое решили встречаться только для секса, не испытывая человеческой привязанности. А ничего не получилось, привязанность возникла всё равно — и они опять, в очередной раз оказались несвободны. Секс ведёт к эмпатии, он ведёт к зависимости от партнёра, хотим мы того или нет. И частая смена партнёров или отношение к сексу, как конвейеру, разумеется, ведёт к отсыханию каких-то очень важных способностей, очень важных черт души.

Глупая охота на козла отпущения отлично подходит для демонстрации власти — игры, в которую люди играют уже много веков подряд.

Красивый я получаюсь только на шаржах.

Аукцион — это соревнование среди кошельков за право быть пустым.

Уметь правильно уйти из власти — первое дело. Хотя все почему-то думают только о том, как её под себя подмять и что с ней потом делать. В смысле правильного использования для самореализации будущих поколений. Детей там и внуков. Разумеется, своих.

Оценивают не человека — оценивают результаты, которых он добился, а уже исходя из своего разочарования, оценивают человека.

Политик подобен грудному ребёнку: чем больше орёт, тем лучше кормится.

Не путайте всякие новости с тем, что действительно важно. Любая новость — будь то продукт, мнение или известие — желает быть увиденной и услышанной. Чем громче шумит мир, тем громче должны кричать новости, чтобы потребители их заметили. Не воспринимайте этот шум всерьёз. Большая часть того, что подаётся как нечто революционное, совершенно не важно. Самые громкие новости в наши дни легко принимаются за реальные события, хотя они таковыми не являются.

Графоман — это страстный, бескорыстный писатель, который лишён способности к самокритике, к сторонней оценке того, что он делает, и не обладает даром сравнения своего продукта с продуктами других. Такая небольшая интеллектуальная патология.

Когда я был московским студентом, отец прислал мне денег на зимнее пальто. Получилось так, что деньги я истратил, а пальто не купил. На зимние каникулы в Дагестан пришлось ехать в том же, в чём уехал летом в Москву.
Дома я стал оправдываться перед отцом, на ходу сочиняя всякие небылицы, одну нелепее и беспомощнее другой. Когда я окончательно запутался, отец перебил меня, сказав:
— Остановись, Расул. Я хочу задать тебе два вопроса.
— Задавай.
— Пальто купил?
— Не купил.
— Деньги истратил?
— Истратил.
— Ну вот, теперь всё понятно. Зачем же ты наговорил столько бесполезных слов, зачем сочинил такое длинное предисловие, если суть выражается в двух словах?
Так учил меня мой отец.

Начинающий писатель должен следовать по стопам своего учителя, но не по его стопкам.

К славе отношусь как к хорошей конфете. Есть — хорошо, нет — можно обойтись без неё.

Моя задача не в том, чтобы собрать цитаты, а в том, чтобы установить первоисточник. Есть, например, известная фраза: «в белых тапочках в гробу». Она не анонимная, как многие считают. Это цитата из стихотворения советского поэта Николая Анциферова.

В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам.

Это случилось вечером того дня, когда на концерте в Париже я впервые увидела издалека Мишеля Глотца, ещё не зная, какую важную роль сыграет этот человек в нашей с Володей жизни. Был канун Пасхи, апрель 1989 года. После концерта Юрий Темирканов, который дирижировал концертом, с женой и мы с Володей поехали к Ростроповичу. Они были на службе в церкви на рю Дарю, а потом ждали нас. Слава тогда собирался в Россию, но как дирижёр Вашингтонского оркестра. Галина же заявила:
— Ноги моей там не будет! Ч…
… показать весь текст …

Люди ошибаются, когда что-либо в человеке объясняют возрастом: человек рождается ВЕСЬ!

Человек, не зная сам, кто он есть, часто старается помешать другому человеку стать тем, кем он должен быть.

Он стоит по горло в луже и думает, что ему море по колено.

Хорошо, что у человека всегда остаётся это верное средство от всех тревог — путь домой.

Мне не надо, чтобы про меня снимали документальное кино. Дневники и всё, что когда-то писала, хочу сжечь, уничтожить. И пепел мой развейте, раздуйте и на помойку меня выбросьте, отдайте в зоопарк на съедение зверям. Хочу, чтобы от меня остались только фильмы — и всё.