Один маленький мальчик накануне Нового Года сказал мне между прочим, что, наверное, Дед Мороз ничего ему в этом году не подарит. Я спросила его: «Неужели ты настолько плохо себя вел?» «Не настолько», — вздохнул мальчуган. «Просто у моих родителей нет денег…»
Никто из нас не рождается со сформированным отношением к деньгам. Интерес к ним и первые «денежные» убеждения проклевываются примерно к трем-четырем годам, когда мы начинаем активно общаться с другими детьми и отправляемся в детский сад. И примерно в этот же период внутри каждого из нас начинает формироваться и расти то, что в психологии денег называется «денежным сосудом» (Это такая психическая «емкость», которая вмещает и выдерживает определенное количество денег, необходимое человеку до уровня «у меня все есть и мне всего достаточно»). И у одних этот сосуд так и останется маленьким, а значит, он во взрослой жизни изо всех сил станет цепляться за деньги. У других он сформируется с «дефектом»: узким горлышком, например, через которое ничего не проходит, или с трещинами, через которые деньги станут утекать в никуда, сколько бы он не зарабатывал. А у кого-то внутренний размер этого сосуда никак не будет совпадать с внешним представлением о том, сколько человеку надо денег для счастья…
Лет в пять-шесть у нас появляются первые психологические шрамы — воспоминания о раненных чувствах из-за того, что денег у родителей мало или совсем нет, из-за сравнения себя с другими, из-за жалоб и разговоров родителей об их «безденежье» и «невозможностях».
К шестнадцати годам деньги становятся мерилом почти всего, в том числе и отношений. Происходит финансовое и социальное разделение молодежных компаний, групп и даже пар на уровне состоятельности/несостоятельности, хороших/плохих подарков, отдыха, одежды/аксессуаров, престижных/непрестижных заведений, университетов… и жизненных ценностей.
Годам к тридцати мы обнаруживаем, что количество нашей свободы прямо пропорционально определенной сумме денег в нашем распоряжении, а также наличию либо отсутствию кредитов/ипотеки/ высокооплачиваемой работы. И связь эта порой становится очевидной до такой степени, что даже планирование ежегодного отдыха начинает приносить больше тревоги, чем правильного «отпускного» настроения. А еще появляется стойкое убеждение о том, что финансовый успех способен растворить все наши страхи и неуверенность в себе. Но, увы, это не так: только-только сомнения в себе и одни страхи растворятся в определенном эквиваленте финансового благополучия, как тут же всплывают другие тревоги и сомнения.
Наши родители, сами того не подозревая, своим отношением к деньгам или их отсутствию программируют нашу будущую финансовую историю, формируют наши «денежные емкости» и наше личное отношение к деньгам и с деньгами. «Денег нет», «Не жили богато, не стоит и начинать», «Счастье не в деньгах», «Копейка рубль бережет». Сами того не ведая, родители передают нам по наследству не только цвет глаз, волос, семейные фото и реликвии, но и финансовые убеждения, запреты и те представления о деньгах, которые когда-то передали им их собственные родители, а мы, возможно, передадим своим детям.
Так и ходят наши финансово-денежные отношения из поколения в поколение: перед кем-то бегут впереди, двери разные отворяя и следя за тем, чтобы человек не споткнулся да не упал ненароком, а за кем-то волочатся сзади, норовят свернуть «налево», да еще в спину подталкивают и подножки подставляют…
Клинический психолог