Велика моя грусть,
когда я смотрю,
как много вокруг
еще нерожденных
дней

В небе, котором я жил,
никто уже не живет.
Земля, по которой ходил,
покрыта песком и пеплом.
Женщин, которых любил…
Их больше никто не любит…
«Где я?» — спросил я у Бога,
но Бога давно уже нет

Из маленьких женщин
время течет
быстрее

Я научу тебя, девочка,
как перемалывать солнце
в золотистую пыль
пространств,
как собирать расстояния,
оставленные другими,
и очищать глубину
от грусти…

Я расскажу тебе, девочка
как можно любить этот мир,
зависая судьбой
над пропастью…

Геннадию Красникову

Железо, которым
распяли Христа,
давно уже стало
золотом

Кулак убивает
ладонь

Душа наполняется
листьями, звёздами, ветром …
А бедное тело — опилками прожитых лет.

«Когда ослицы трясутся в оргазме,
в розах идут дожди» —
ответил, смеясь, Учитель
на вопрос одного из мужей —
почему в его доме
перестали расти
цветы

Все, что живее
жизни, уже
не жизнь

Из книги «ПРОЗАРИУМ»
Ее нежность не знает границ… И только, познав
Ули… Начинаешь понимать — а что же такое неж-
ность. Нежность женщины… А это… Это капелька в
море и море в капельке… Это струйки деревьев
далекого леса… Это веточки бархатных рук… Это
глаз твоих высота… Смотрящих в небо любимого…
И отливающих Колокол Радости.

Посмотрите на это… Почти неживое…
Почти уже мертвое… Гудящее бездной…
Лицо Императора Бабочек…
И тогда вы поймете, какой это
тяжкий крест. Какая тяжелая ноша…
Господство над красотой.

В нищете несусветной,
только в ней — несусветной…
Человеку дано
прикоснуться к той самой
благодати, с которой
легко умирать
счастливым

С облаком вместо
котомки по свету
нищенкой странствует
Русь

Из книги «ПРОЗАРИУМ»
У одного — дом. У другого — деньги. У третьего —
власть. У четвертого — жизнь… А счастья нет! Пото-
му что у счастья… Нет никого… Из них.

Она пришла ко мне с целым мешочком красок и торжественно объявила:
- Мы перекрасим слова в совершенно другие цвета.
- Зачем? — удивился я.
- Мне надоел этот скучный мир.
- А причем здесь слова?
Она посмотрела на меня тем самым взглядом, после чего я стремительно с ней соглашался.
- Ты права, Фламинго! Прямо сейчас мы начнем их красить. Я тоже устал от жизни.
Весь день напролет мы перекрашивали слова, придавая им самые неожи-данные тона. Временами случались казусы, как со словом папор…
… показать весь текст …

Утопающий в золоте,
идет и не видит,
как в каждом бездомном
плачут его
сокровища

ВИШНЯ

Уже два дня его преследовал ветерок, несущий неведомый аромат. Чем-то очень знакомым дышало пространство, и он знал, что это от Женщины. Он перебирал города и страны, в которых любил и, помнится, был любим. В памяти мелькали веселые мулатки Пуэрто-Рико, загадочно томные шведки, говорящие мотыльками француженки, игрушечные японки, владеющие в совершенстве искусством плотской любви, женщины Сомали, Эфиопии, Греции… Но ни одна из них не напоминала ему аромата этого странного дуновения.
.
Веч…
… показать весь текст …

Из книги «ПРОЗАРИУМ»
Города, как котомки… Набитые чем попало… Фо-
нарями, прохожими, лужами… Ветром, домами, по-
судными лавками… Тоскуют с утра в ожидании
странника… Который поднимет, закинет за плечи…
И унесет их в иную… Даль.

УЛИТКА (Из книги «ВЕТЕР»)

Он увидел ее, бойко выстукивающей каблучками
по другой стороне улицы. Ему понравилась эта пос-
тупь, эта грация лунной кошки. Перейдя дорогу, он
преградил ей движение и, улыбаясь легко и прос-
торно, спросил ее голосом… Тем самым, которым
всегда останавливал женщин, куда бы они не шли:
- Вчера я не сказал вам главного, — начал он пла-
вно, погружаясь в ее теплые, залитые солнцем глаза.
- Мне?! — удивилась она, ощутив дуновение…
Чего-то Другого, исходящего от нег…
… показать весь текст …

«На дороге, ведущей в Рио, я увидел дрожащего от холода ослика. У него посинели уши и, казалось, вот-вот отвалятся. Встав рядом с ним, я надел на него полосатую шапочку. Потом снял распахнутый плащ и закутал в него это потерянное во вселенной О. Но ослик продолжал дрожать и тогда, до конца
раздевшись, я обложил его тельце сорванными с себя одеждами. Я даже снял башмаки и обул ими ослика, но и это не помогло — ослик продолжал дро-
жать, коченея все больше и больше.
«Как же его согреть?!» — дума…
… показать весь текст …