Я научилась жить без тв и новостей
В прокуренном городе
Никчёмных людей.

Я научилась на двери вешать замки,
Никому не верить
И не подавать руки.

Я научилась терпеть и ждать.
Не искать жилетку для слёз.
Я научилась не вспоминать
Как мы ложились в одну кровать
И ты касался
моих
… показать весь текст …

Я дышу словно зверь прерывисто, тяжко, себя загнав
Прямо в клетку, в самый несчастный угол
И густая ночь отваром прибрежных трав
Обжигает мои потрескавшиеся губы.

Сердце бьется, отбывая последний срок
Среди ребер моих пожизненным заключенным,
Но, как странно, что не рушится потолок,
Не врывается вьюга в матовость спящих комнат.

Я любила тебя по-дьявольски, вопреки,
Я любила тебя безмолвно, неотвратимо.
И любовь теперь эта рвет меня на куски,
Становясь временами просто невыносимой.
… показать весь текст …

Знаешь, мне многого и не нужно — капельку смелости для звонка. Из бессердечной и равнодушной стать снова той, что была нужна. Я же отчаянная трусишка — вечно бегу от своих проблем. Может ты скажешь, что это слишком. Но я готова вернуться в плен. Там были руки и жаркий шепот, сложности, ссоры порой… и боль. Но без тебя мой любимый город так до сих пор и стоит пустой. Я бы с готовностью стёрла память, я бы всё заново начала. Может быть можно ещё исправить всё, что я скомкала и сожгла? Может с трудом мы запустим сердце, мертвое сердце в моей груди… Я так боялась, что по инерции всё повторяла «ну уходи». Я смалодушничала, устала, я опустила свой светлый меч. Может мы просто начнем сначала? Просто начнем с тобой. с пары встреч.

Я даю тебе волю и повод идти вперед,
Я толкаю тебя, как птенца отпускает птица
В его первый и неуклюжий лесной полет,
Зная, что он никогда к ней
не возвратится.

Что ты видишь в моих глазах? Утонувшие корабли? Океаны без дна или запертых в клетку духов? Что ты видишь в моих глазах, кроме грешной моей любви, невозможной любви, любви страшной, смешной и глупой. Что ты видишь в глазах моих? Отчего опускаешь взгляд? Почему мы, встречаясь в толпе, не смыкаем руки? Я достаточно гордая, чтобы не звать назад, но достаточно слабая, чтобы прожить в разлуке.
Что ты видишь в моих глазах? Разноцветный дым? Пляшущий огонь или крепость ночи? Или только вину, что впускаю тебя любым, или только тоску, что нутро разрывает в клочья? Я могу лишь сказать, что в твоих глазах пустота, в ней ни смысла, ни боли, там не на что опереться… Видеть холод в глазах любимого — вот он ад, выбранный добровольно, умом и сердцем.
Что ты видишь в моих глазах, я спрошу еще, и я буду спрашивать хоть до скончания века. Тот, кто любит, как водится, вечно чего-то ждет. Что ты видишь в глазах всё простившего человека?

Ночь прилипает намокшей прядкой к щеке, и солоно так во рту. Мне бы скорее первый увидеть снег, да целовать его на лету. Пальцы дрожат, я бы в горсть взяла все твои смс. Грела их, нянькала, берегла, лишь бы ты не исчез.
Тихо сопит опустевший дом, во мне ни следов ни сил. Я стану обратно твоим ребром, лишь бы ты попросил. Я выльюсь морями за берега, разрушив к чужим мосты. Проснувшись сегодня я поняла, что лучше и нет, чем ты. Что лучших штампуют в другом Раю, что лучшие — не про нас, что фраза «я просто тебя люблю» — одна из желанных фраз.
И плачется. плачется по ночам, так горько, что жмёт в груди озябшее сердце, к твоим рукам успею ли донести? Шепчу только «Господи» в тишину, и падаю на кровать, — прошу, когда я его обниму, мне сил не заплакать дать.

Слышишь, Древний, мой голос хрупок, еле-еле сквозь толщу взглядов, суету и чужие руки, сквозь дороги и сквозь преграды… Пробивается, не умолкнет, за больных молясь, за усталых, плачет чайкою, воет волком, лишь бы только Любовь держалась. В их сердцах. Лишь бы кровь кипела, лишь бы только дышалось легче… Забери их печали, Древний, а мои пусть пребудут вечно.
Я не плачу. Я не сгибаюсь. Я пишу и тому лишь рада. И стихами я горько каюсь, что я камень, а не награда. Что Любви такой не достойна, что все дни наши стали пыткой, что слова его, словно войны, выжигают мои улыбки.
Бледным-бледным февральским утром. я готова пасть на колени.
Пусть обходит их зло и Смута. Пусть в их дом ступит счастье, Древний.

Моя боль — это самое страшное
из всех внутренних
кровотечений.

Боль болью и былью быль.
Между нами сотни проклятых миль.
Вся моя любовь уместилась вмиг
В «мы».

Это когда день без тебя приравнивается к годам
В одиночной камере /может быть даже газовой/.
Где ты, Счастье моё, по каким искать адресам?
По каким узнавать глазам?
Они же всё время
разные.

Где ты, мой одинокий волк? Чья луна теперь
Вдохновляет тебя на ложь и предательства?
… показать весь текст …

Я хочу говорить с тобой так, чтоб никто не слышал. Чтобы даже ангелы повернулись ко мне спиной. Потому как слова эти яростны, страстны и явно лишни, застывают на сердце коркою ледяной.
Я хочу говорить с тобой долго, молчать тягуче, отпустить тебя я так ни разу и не смогла. Этот жизненный склон с каждым шагом моим всё круче, по щекам обнаженных деревьев течет смола.
Я хочу, чтобы ты замолчал во мне, чтоб наутро я не помнила снов, слишком реальных, но всё же снов. Ты вернешься ко мне, не на вечнос…
… показать весь текст …

Когда до крупиц сгорали мои дома и ветер разнёс золу по столицам мира, когда пустота вступила в свои права от кончиков пальцев до самой непрочной жилы, когда все улыбки мои превратились в вой и голос вдруг отказался повиноваться, я падала на колени перед тобой, устав от противоречий, устав бояться, ни слова не вымолвив… я ждала, и всё это ожидание было бездной, куда исчезали маршруты и поезда, холодные утра, чёртова бесполезность, дороги и как их следствие — тупики, молчание, становящееся привычкой, когда я впивалась ногтями в сжатые кулаки, сквозь зубы выплёвывая, что у меня всё отлично, когда я ломилась сквозь прутья, как дикий зверь, когда разгоралась с амбициями вулкана.

ты просто смотрел как я разрываю раны,
а после так тихо закрыл за собою дверь.

Теперь пою, да не слышу голоса, ночь не сулит облетевших звезд, мы уезжаем во тьму автобусом — один лишь шорох больших колес, я в небе вижу улыбку ангела — ну до чего ж на тебя похож. И на груди моей крест гранатовый — знак веры в то, что ты не уйдёшь.
А больше надо ли? Призадумаюсь, я ощущаю тепло плечом. И будто ты мне целуешь волосы, и пахнет вишней и алычей, дома с окраин стоят нарядные, на темных улицах ни души… Спустя года все слова оправданы, и я люблю тебя, моя жизнь.

Не ходи за мной, моя осень доверчива и пуста, но по праву считает саму меня посторонней. Ты как в детской игре: закрывай глаза и считай до ста, обнаружив, что меня нет больше на перроне. Что мои следы заметает вчерашний снег, добавляя к порции боли щепочку перца. Знаешь, солнце моё, я могла быть счастливей всех, только я не успела в глаза твои насмотреться.
Может просто усталый Боже закрыл окно, может плохо со связью, провайдеры оплошали, я иду по воде, покрытой прозрачным льдом, и любой мой шаг равновесен моей печали. Мне б не видеть мир, обжигающий все нутро, панораму облезших сказок союзмультфильма, ты упрямо считаешь до ста и пустой перрон отзовется эхом, когда ты выкрикнешь моё имя.

Я упиваюсь твоим электронным светом
На донышке своей тёмной большой квартиры.
Пожалуйста, дозвонись мне сквозь это лето
И укажи самые точные ориентиры.
Поскольку всё прежнее было немаловажным,
Но всё же забылось, стёрлось, искоренилось,
Мне жить бы в нагрудном кармане твоём бумажной
Цветной фотографией той, что тебе приснилась.
Мне быть бы тебе опорой, воскресным утром,
Любимой футболкой, солнышком в декабре.
Я просто дышу тем, что вдруг происходит чудо —
Ты есть. И ты ходишь со мной по одной земле.

Я не знаю других молитв, кроме «Отче наш».
Моя вера — это мой щит. И мой лучший страж.
Весь мир твой, говорит, смотри. Я учусь смотреть.
Вот любовь тебе и стихи, чтоб её воспеть.
У тебя есть семь чувств, учись видеть только суть.
Мир в тебе и извне сошлись и рождён был Путь.

Как дитя своё Бог хранит меня с детства.
Я не знаю других молитв,
лишь от сердца.

Мне кажется, я слышу, как ты дышишь. Как сердце выдает тебя с лихвой сквозь километры, шорохи покрышек по длинной мокрой трассе в час ночной. Сквозь шепот за стенАми серых зданий, мяукание уличных котов. могу я различить твое дыхание, могу я ощутить твою любовь. Ты знаешь, как порой бывает больно и солоно от горьких слез во рту, но я живу эгоистично помня, что сердце есть, в котором меня ждут. Оправдываясь, что могу вернуться /как будто право это кто-то дал/, я продолжаю разбивать как блюдца свои мечты о лед безумных скал. Ночами я наедине с собою веду беседы долгие без сна. И я боюсь, набрав знакомый номер, услышать, что я больше не нужна. И не звоню. А может, и не стоит.

На краю у осени падает первый снег,
Я молю о прощеньи, ступеней к нему не счесть.
Есть на свете зло и имя его человек,
И веками никто с него не сбивает спесь.

Я молю о прощеньи, ведь слепы мои глаза,
Видно, сердце до ласки жадное, тоже слепо.
Я вверялась ему, сжигая пути назад,
А теперь мне останется только давиться пеплом.

Он по-прежнему ходит, носит на шее крест,
Ни о чем не жалея, дела свои восхваляет.
Я молю о прощеньи, ступеней к нему не счесть.
Бог, прости его тоже,
… показать весь текст …

Снег красив и лучист, но он ничего не лечит. Ты же знаешь, от расставаний лекарства нет. Словно в ядерной темноте ветер злой задувает свечи и нет пункта, куда бы сдать проездной билет. Снег спокоен и свеж, но он не очистит душу, он лишен давно эфемерного волшебства. Потому что мы зачерствели, от тех, кто нужен, уезжаем, забыв узнать, как у них дела. Может нужно остаться, быть может — необходимо! Сердце тысячу раз проживает чужую боль. Это ложь, что оно останется невредимым.
Может вырвать, убить, но оставить его. с тобой.

Я обернулась, слух резануло голосом, в коленях ватная пустота. Рот открывая, вдруг захлебнулась воздухом, чёрт возьми, что со мной? Зрение обманулось, внутри прогорклая темнота.
Вижу, стоишь, как каменный, там у колонны дальней, в конце рядов, взглядом впиваясь в плечи мои нахально, в левой руке сжимая букет цветов. Нет, мне наверно мерещится, я не выспалась, ночи у монитора берут своё. Только ты словно храм надо мною высишься, что-то там говоришь, сыпешь мелким бисером, голосом сладко-приторным…
… показать весь текст …

А что весна? Теряется в догадках, молчаньем отвечая на вопрос. И гладит снег оставшийся украдкой, как пряди твоих вьющихся волос. А что весна? Немного опоздала, на месяц, не на тысячу же лет. Ты уж не спишь под ватным одеялом. Ему нашлась замена — лёгкий плед.
И сбросив чувств броню /лёд тронулся на реках/, весна подол зелёный волочит. И дни летят вперёд, как будто к человеку, который их обнимет и простит.
И мчатся дни, становятся длиннее, смелые чувства забредут в сердца.
Ты станешь на одну весну взрослее.

/Смеётся…
и касается лица./

Не трави меня, за ладонь держи, я твой оберег, найденный во ржи, перебесятся месяцы, выдохнув ёмко: «жив», как родным ребёнком станешь мной дорожить. И слепы все те, для кого любовь — облетевший лист, адамово ребро, где под позолотой прячется серебро.
Не сжигай мосты, обнимай сильней, все бессонницы выряжены в палачей, истекает лимит ночей, сладостных речей, приходи засыпать на моём плече.
Будет холод жить меж оконных рам, приходить в виде писем и телеграмм, а потом новый год, рождество, а там все бегут закупать подарки родным в ашан.
А у нас любовь, за неё не отдано ни гроша.
И одна на двоих душа.