Пишут не от хорошей жизни, приручая её поток. Даже не от любви к отчизне мы готовы марать листок. Лишь от сердца, что кровоточит, лишь от рваных и гнойных ран. Бог не даст нам угаснуть молча и откроет пути к словам. Недоступны они познавшим на земле полувечный рай. Я сама была пострадавшей, я умела себя ломать от отсутствия кислорода, от присутствия тишины. Пишут не от любви к народу, а от запаха злой войны…
Но как только раскаты грома и петляющие пути сменят теплые стены дома, тот, кто сможет за все простить… То ни строчки, ни даже буквы никогда не придёт на ум.
Потому что держу за руку.
И слова теперь ни к чему.

Август тает в твоих руках, как пригоршня снега, время снова застыло в падении с высоты. Каждый миг, где ты есть наполнен безумным светом, или свет на самом деле и создал ты. Август манит бескрайним небом, где сладкой ватой или сахарной пудрой рассыпаны облака, ты красивый, обаятельный, не женатый, и походка твоя уверенна и легка.
И я вижу в твоих глазах, что чего-то стою, удивленье сменяя на нежность, а грусть на смех. Время нам дает пару дней, проверяет в горе, проверяет сильнее ли прочих, сильней ли всех. Все, чего я хочу, не узнать с кем ты засыпаешь, все чего я хочу — это жить в твоей голове. И тогда мы приручим время, я обещаю, и оно навсегда для нас остановит бег.

Рядом с тобой существует желанье жить, это наверно и так уже очень много. В лужах осенних солнечный свет лежит, белые кеды надеты на босу ногу. Я убиваю время всем, чем могу, но без тебя оно не желает длиться. Ночи становятся горькими как в аду, где до тебя не дозваться, не дозвониться.
В сердце баюкаю наши с тобой мечты, только вперед — доверчиво и упрямо. Делишься крыльями, чтобы мы с высоты видели мир — прекраснейший и желанный. Чтоб ничего никогда не делить на два, чтоб навсегда остаться единым целым. Кажется, целую жизнь я тебя ждала, кажется, целую вечность тобой болела.
Я столько раз писала здесь о любви, но до сих пор ни капли о ней не знаю.
Только сейчас я готова отдать весь мир
за твое полуночное «я скучаю».