Ты рядом — ты на кончике пера.
Ты звёзд летящих долгая глиссада.
Ты боль под меткой свежего тавра.
И синий ирис в дебрях полисада.

И этот долгий, долгий, долгий снег —
То манной, то горячей солью, жгучей
В глубины… Он летит который век,
Но всякий раз ты новый редкий случай.

Мне пишется легко — тебя творя:
(так акварели синий март рисует)
И на исходе стона октября,
И где-то в мая золотистых струях.
… показать весь текст …

Беги! —  но что тебя спасёт?!
Твой сон тревожен. Он петляет.
Ты проливаешь мёд из сот —
по кругу гонка чумовая.

Охотник — я. Луна взошла!
Кровь крепче вин старинных алых.
Лети, горячая стрела,
пронзая души одичалых!

Бежишь, и тем зовёшь к себе —
вот основной инстинкт охоты.
Наш гон, как вспышкою фламбе,
в затылок шёпот: «Сдайся! Кто ты?!»
… показать весь текст …

Виват, Венеция… Ты правишь бал.
Все окна настежь и подушки взбиты.
По будуарам вновь страстей накал —
у дам повышенные лейкоциты.

Блеск масок, а под ними мёдом ложь.
И нет имён… И статусы сокрыты.
Пусть он палач и вор, игрок и дож… -
без разницы с кем страсти те испиты…

История по кругу каждый век —
карманным богом в спальне Казанова.
Притворный от преследований бег,
похожий на пробежку босановой*.
… показать весь текст …

Разбей часы. Ну, наберись отваги,
Ты ж пилигрим с обветренной душою!
Пусть бурелом и вязкие овраги,
Но ангел следом. Он всегда с тобою.

Отбей поклон, а рукописи — в топку!
Не верь, что не горят, — сто раз сжигала.
И, выключив на телефоне кнопку,
Гони к любому по пути вокзалу.

Пора очнуться. Отряхнув былое,
Истлевшее, как похоронный саван.
Господь не фраер, — третий глаз откроет,
Вон бьётся свет сквозь щели старых ставен.
… показать весь текст …

Билет к свободе — маска. Что же проще?
Не страшно, если шаг вперёд наощупь.
День-два — срастётся с тонкой бледной кожей.
Попробуй быть немного непохожей

на тех, кто в страхе быть самим собою.
Ты присмотрись — все битой скорлупою.
Вот маска в блёстках, сменой — кружевная.
Будь кем угодно, маска всё скрывает.

С ней ты не раб и не угодник мнений,
Любая маска — знак уединений:
кто ты на деле — никому не видно,
уже не быть ранимо-беззащитной.
… показать весь текст …

Бессменно трудится небесный мельник.
Ведут по колее поводыри.
Глупцам надеждой — каждый понедельник.
Не вышло, так винят календари.

Кораблик дураков — он вне погоды
плывёт не на удачу — наугад,
не зная карты, и не зная брода…
И так сто лет, плюс пять веков подряд.

Без выходных и даже по субботам,
не соблюдает праздничный шаббат.
Легко, напялив маску Дон Кихота,
сражаться с ветряками невпопад.
… показать весь текст …

*
День красками играл от Тициана,
от Рубенса — соблазном спелой плоти.
Качал нас над волнами хлипкий плотик —
счастливый день с названием нирвана…

Баюкал плот услужливо ритмично.
Жаль, внутривенно, как иглою, горечь
призывом к ядовитой мандрагоре —
нежнейший колокольчик мелодичный.

Вот так осадок стелет дно бокала.
Пока ты пьёшь — пьянит сладчайшим вкусом.
Но нитку дернул — в россыпь бегло бусы
… показать весь текст …

За окнами шельмует ветер.
Спит улица, в снега одетая.
Кочует осень (рыжий сеттер),
у гостьи замысел — вендеттою.

Ночь сыплет с неба снежный порох.
До ноты «соль» земля сжимается.
Гниющих листьев мокрый ворох…
В окне напротив кто-то мается

нехваткой сна… и хлещет виски.
Всё та же книга нераскрытая.
Ни друга нет, ни одалиски,
ни ирия*… лишь ад орбитою.
… показать весь текст …

Уставший под окном столбом стоять,
Фонарь, сбивая спесь с остывших звёзд,
вдруг начинает медленно дремать,
но держит в стойке вынужденный пост.

И глаз болит… И деревом нога…
И местью ни за что поливы псов…
Порой по пояс гиблые снега,
а всё ж уйти с работы не готов.

Ни дома, ни друзей, ни тишины —
на перекрёстке каждый одинок.
Вот так и мы свободы лишены,
но каждый сам себе с небес пророк:
… показать весь текст …

Не разлюблю… И даже не надейся.
Я по ступеням вверх не на карниз.
Вполне жизнеспособен эпикриз —
на сером камне всходят эдельвейсы.

Часы и дни летят бессменной стаей.
Перо — с новокаином верный шприц.
Исписаны три тысячи страниц,
их ветром в твою сторону сметает.

А мы развеяны в пространстве снами,
где вместе жарко даже без огня.
Ты мне олимп, тебе я полынья,
но вместе мы бушующим цунами.
… показать весь текст …

Дождь лил с утра, как из ведра.
Был август. Лето хмурилось.
Гуляли стылые ветра
и солнце сонно жмурилось.

Вдруг обыватель невзначай
взглянул в окно — оказия!
Чуть не пролил горячий чай
от вида безобразия.

Там вышли зонтики гулять,
по лужам прыгать весело.
Один, второй их вот уж пять —
Как всех закуролесило!
… показать весь текст …

В этом городе, спящем устало, угрюмо,
так легко затеряться в холодных туманах.
Ветер рвётся погреться в дырявых карманах —
все подъезды закрыты, задраены трюмы.

Ты идёшь всем чужой, и тебе все чужие.
Сердцем ближе и ближе в зиме захмелевшей.
Лист под ноги слетает продрогший, истлевший.
Снег целует и чувствуешь — анестезия.

Мутный свет фонарей /как чахоткой больные/
чертит круг… Выйти в темь, словно в ад опуститься.
Город осенью кажется мне психбольницей,
выживают пластмассовые и стальные.
… показать весь текст …

В колыбельке серебряной месяц качает звезду.
Путь далёк — в Вифлием обязался к рассвету доставить
к дню рождения мальчика /будет прибитым к кресту/,
а пока время радости чистой и повод восславить.

В золочёный ларец собирают подарки волхвы.
Им идти и идти сквозь снега за звездой до порога.
Им бы только успеть, но недаром все трое мудры,
не случайно же сон подсказал о рождении бога.

В белоснежных плащах Бальтазар, Мельхиор и Каспар.
Приготовили золото, ладан, предчувствием — смирну*…
Ах, какой провидением выбран /не случаем!/ дар,
предрекая бессмертность и славу, и боли всемирность.
… показать весь текст …

Всё вечным и порочным кругом Данте —
вчерашних будней тусклый перезвон
и завтрашних бездвижный эмбрион…
Всё в том же ритме медленном — анданте.

Читает суры дервиш монотонно —
из медной чаши стоном звук течёт.
Гадает на удачу звездочёт,
но обещанья жеваным картоном…

Чем меньше глупостей нелепых слышим,
тем лучше всхожесть брошенных семян.
В ракушке, словно в клетке, океан, —
прислушайся, как напряжённо дышит.
… показать весь текст …

Не приручить тебя хмельным вином,
не опоить настойкой мандрагоры.
Вот чёрный хлеб на рушнике льняном,
вот рюмка с каплей терпкого кагора.

Что ж, причащайся… ОН — вино и хлеб.
Но будешь ли прощён да и приближен?
Твоя душа давно забытый склеп.
Кто на кого из вас двоих обижен?

Со мной иначе — как в игре с огнем,
где сам огонь, но пламенем и дышишь.
Давай друг другу молча присягнём,
давай на шаг, но станем ближе, ближе…
… показать весь текст …

*
Красными лапками клена танцует сентябрь.
Сердце на паузе. Мается в анабиозе.
Тучи гривастые в длинном лиловом обозе,
где-то в хвосте прицепился ещё один… ябрь.

Танец холодный. Хоть цветом восторженно ал.
Птичьи следы многоточием в ветренном небе,
словно разбросанный серым по белому щебень,
клин журавливый — прощания инициал.

Пахнут предзимьем далёкие россыпи звёзд.
Ягоды кровью налиты в ветвях бересклета.
Ранняя осень… прожилки чернеют у хост…
… показать весь текст …

Стальной печатью поцелуй,
Какое скверное прощанье
Последним без любви касаньем…
Счет равный, милый, не блефуй.

Пока научимся молчать —
Минуты разрастутся в годы.
А кто-то ж дважды входит в воды
В попытке дыры залатать.

Жаль, схлопнут неба парашют
Дождя холодной партитурой.
Гертруде поднесут микстуру —
И короля сыграет шут.
… показать весь текст …

Бывает стоит обронить слезу,
поминки справив по весне заблудшей.
Март глупо о проталинах сболтнувший, —
ослеп… Снега обозами везут…

Саней небесных длинный караван…
Плевать чернилами — бумагу пачкать.
Обид, проклятий накопилась пачка —
довольно снежно-бабьих икебан

по вспоротым метелями дворам,
где кошки мартовские к трубам жмутся,
а не друг к другу… Можно шизануться, —
такой весне дорога к докторам.
… показать весь текст …

Письма бы в пепел. Знамёна в огонь костра.
И увести из Гамельна в туман детей.
Истина та же — задумчива и стара:
память распни, а получится — так убей.

Плен этот, видно, замешан из диких трав.
Вкус приворота с горчинкой и слишком пьян.
Ягода волчья… и Велес стократно прав —
годен залечивать свежесть подлунных ран.

Бог удивлённо взирает тайком с небес.
Там, на земле чёрт-те что… Но молчит, молчит.
Кажется людям по вкусу не Бог, а бес
Ева распята и властвует вновь Лилит.
… показать весь текст …

*
Безлики серые дома.
Пусты глазницы мёртвых окон.
Мой город для души тюрьма —
колючий и мохнатый кокон.

Насмешкой вечной тупизна
безликих переулков, улиц:
вот у моста горбом сосна,
вот ветхий храм присел, сутулясь.

Всё те же люди в храме том:
раскрыты рты, глаза с испугом.
Угрозы адом как кнутом,
… показать весь текст …