Тишина на душе… Полуявь-полусон…
Вот уж стрелки слились по привычке в объятье.
Розенбаум грустит всё под тот же «Бостон».
Кровь по коже… Ах, нет, — это алое платье.

У окна погружаюсь, как в пекло, в себя.
Занавеска крылом над пустою кроватью.
Ветки раму назойливо в ночь теребят,
И огарок луны золотою печатью.

Двадцать было давно. Счет потерян годам.
Но душа мотыльком каждодневною ратью
По твоим еле-еле заметным следам…
Поменять бы на серое алое платье.
… показать весь текст …

Живём, в рулетку русскую играя,
что ни сюжет, то дерзость эскапады.
Один на полпути дорогой к раю,
другой уже почти в объятьях ада.

Душа подранком, а порой навылет.
И вечное скольжение по краю.
Бог он того… он шею-то намылит…
И бес пятак, поверьте уж, — надраит.

Но притяженье с неизвестным жёстче,
рельефнее иллюзий странных связи.
Не Гейгера включили душам счётчик,
и не лечебные врачуют грязи.
… показать весь текст …

Твои объятья, как осада крепости,
почти средневековая мистерия.
Всё потому, что верила и верю я —
в ладонях яблоко завидной спелости.

Качаешь на коленях полусонную,
и гладишь неподатливые волосы.
И говоришь почти неслышным голосом:
«Смотри какая ночь, как бог — бездонная».

Луна стекает ртутным блеском крышами.
Так хорошо… До слёз. До замирания…
Чудесный транс, фантастика камлания —
и душу чувствую, и сердце слышу я.
… показать весь текст …