Ночь, не своди меня с ума — я думать не хочу о важном… Горит в фонарике винтажном луны неяркая свеча. И я почти что одинок, почти окликнут южным ветром, стою во дворике Монетном, где судьбы нам чеканит Бог /кладет их бережно в ладонь любому, кто протянет руку/. Быть милосердным — это мука /её попробуй ты, освой…/ Но я руки не протяну — безмерна власть моей гордыни — я эту очередь отныне путем десятым обхожу. Как я взгляну Ему в глаза, когда любой глядит и просит? Не просят болдинскую осень, не п…
… показать весь текст …

За одну чужую тайну люди выбалтывают сотню своих.

Зима бесконечна, как долгий тяжёлый сон.
Ты спишь со мной рядом — и я не сойду с ума.
Проснёмся к полудню под лёгкий хрустальный звон
Бокалов, что начали падать ещё вчера.

Зима бесконечна, но ей далеко до нас…
У манны небесной отчётливо сладкий вкус.
Идут проповедники строем — их лик в анфас
Чеканит на меди любой приближённый трус.

Зима бесконечна. На стуле висит пиджак
(В кармане моём все монеты — иной страны).
Ты спишь со мной рядом, и, значит, я здесь чужак —
Нет в городе этом прек…
… показать весь текст …

Сентябрь в доме… Лампа, мотыльки,
И яблоки в саду, как звёзды, зреют.
И шалью их окутывают сны,
И гроздья у рябин, светясь, хмелеют.
И бродит сумрак тихо у окна,
Насвистываю Лунную сонату…
Рука твоя как снег белым-бела,
В ней половина алого граната —
От Прозерпины длинное письмо
Читаешь на рубиновых страницах,
И строки в нём — запретное вино,
Всё то, чему по осени не сбыться.
Всё то, что мы оставили в лугах,
В высоких травах блекнущего лета,
… показать весь текст …

Ты приедешь зимой… Я приду на вокзал слишком рано, закурю на перроне и буду смотреть в темноту. Пропоют поезда отъезжающим гулко осанну и далёкого эха натянут тугую струну. Ты, наверно, всё та же — но стала чуть выше и старше. Я ношу синий свитер и шарф, что связала не ты… Я всё так же люблю Малларме и военные марши, просыпаться к полудню и ужинать поздно, прости.

Я уже не взрослею, мой возраст: вся вечность плюс сорок — это мало для Кая /не может привыкнуть терять/. Слишком долго идёт этот поезд сквозь северный морок — неуверенно белый, как прошлого века тетрадь… Ты успела простить, стать сильнее и вырастить дочку… Я успел лишь одно — да и это всего лишь стихи. Этот поезд идёт с той строки, где поставлена точка. Где, не зная судьбы, я когда-то касался руки.

Ты приедешь зимой.

Эполеты жгут плечи, как будто бы в мире декабрь…
Я устал от всего, но особенно — верить в приметы.
Скоро выпадет снег, и античность предстанет раздетой,
И прикажет палить из орудий седой коннетабль.

Мне же хочется крикнуть: «Откройте пошире глаза!»
Но мой город безумный беспечной Венецией бредит.
Это множество масок, закрытая линия рта —
Исполняется точно сценарий чужих интермедий.
Это тёмная магия, красная-красная ртуть…
Если выпьешь её — будешь слышать призывы Аттилы.
И пойдёшь, куда скажут,…
… показать весь текст …

Отойди от окна, если я покажусь на дороге.
Мимо тёмных столбов не пройти мне неузнанным тьмой:
Этот вечный конвой мёртвых сосен, высокий и строгий,
Неизменно стоит и стоит у меня за спиной.

Спрячешь в ворот шинели и вдох, и отрывистый выдох
/Ледяная зима на Руси неизменна вовек/.
Даже если июль, то в лесах, вороньём не обжитых,
Он лежит. Этот белый, безумный, безжалостный снег.

Отойди от окна. Пусть никто не узнает, где спрятан
Драгоценный алтарь моей дикой, холодной души.
Всё идут и идут всле…
… показать весь текст …

Мне бог писал чуть чаще, чем другим,
Но я не открывал почтовый ящик…
В конверте fleur de lys животворящий
Рассыпался соцветием сухим.
И мимо я ходил по вечерам
По лестнице /чуть выше, чем другие/
И долго сохранял драматургию,
Не приближаясь к циркам и церквям.
Но в комнате, в дрожащей тишине,
Наедине со всей небесной ратью
Я воспевал твоё простое платье,
Как воспевают аввы житие.
И чёрным кофе запивая ночь
/Чтоб день не знал, что я ему не ровня/
… показать весь текст …

Это, пожалуй, танго…
Нет, это даже хуже.
Жадно заходит с фланга
Та, что не носит кружев,
Дикой Луной трёхдневной,
Дарственной всех пороков…
Вот я один в таверне,
Ждущий слепого рока.
Смешаны ром и виски
В небе моей Вселенной,
И беспощадно близко
Ад, Назарет и Невский.
И никого в округе,
И никого над нами.
… показать весь текст …

И вот ты живёшь от строки до строки, поэтапно,
И думаешь: может быть лучше и правда — этап?
Декабрьский марш на Сенатской помножен стократно
На зимы и вёсны. Во рту у повешенных кляп.
Горят эполеты, как листья слетают медали —
Вот осень героев и тех, кто ушёл в Туруханск.
И суть не в стране, не в синонимах лени и стали —
А только лишь в тех, кто в мишени советовал нас.
Молчат кавалеры всех звёзд и считают добычу,
Ты хочешь кричать оттого, что добыча и ты…
Но гордо идёшь, оставаясь на мушке приличий,
Мечтая придать этой эре свои же черты.
Но лик её сер, как крысиное жадное племя —
Сломай свою дудочку, русый смешной Крысолов.
… показать весь текст …

Я бы приехал к тебе как-нибудь под вечер…
Скажем, на чай или так — почитать Рембо.
Снег бы упал мне извечным плащом на плечи,
Ты бы в прихожей стряхнула его с пальто
Кротко, обыденно — так, словно я здесь не был
Пару часов, а не десять полярных лет.
Кухня всё та же, и в комнате та же мебель,
Предполагаю, всё тот же в окне рассвет…
Кажется мне, что мы будем молчать и слушать,
Как изменились мы оба, как ты права…
Слышишь, как странно звучит сохранивший душу,
Выживший там, где другие сошли с ума?
Мне до Шекспира — каких-нибудь восемь жизней,
Мне до Вийона — петля и один бокал…
… показать весь текст …

Родиться где-нибудь на островах —
На Кипре, Крите или на Итаке…
Сменить язык и вновь, в других словах,
Мир рифмовать беспечно на закате.
И девочкой средь лавровых ветвей
Тебя увидеть — кареглазой, тонкой…
Такою смуглой, жаркой, не моей,
В тунике белой с синею каёмкой.
В тени оливы бредить о тебе,
И отрывать от ветви виноградной
По ягоде… И солнечной судьбе
Быть снова бесконечно благодарным.

Bonsoir… Улыбнуться и падать… ночь за ночью в карминовый свет,
Одинокую злую усталость разбросать, словно горстку монет —
По бульвару, по берегу Сены, по туманной ладони полей,
Напоив старым рислингом вены, и коснувшись закрытых дверей.
Ты жила здесь когда-то со мною, белых клавиш касаясь легко,
И аллегро царило с тобою, и анданте сияло светло…

Сквозь витражные окна лишь тени в этом доме скользят и скользят,
И старинные сбиты ступени, и от прошлого ключик не взят…
Bonsoir… Улыбнуться и падать… ночь за ночью в карминовый свет,
И измученных клавиш усталость слышать снова сквозь кружево лет.

Вокзал — провинциален, ночь — темна,
Стою-курю, хоть нет такой привычки.
Душа из тела выпорхнула птичкой,
Летает возле, верит, что нужна.
Вдыхаю ветер, выдыхаю — дым,
Без птички мне легко, но ненадолго.
Вот верхний мир: купе, вторая полка,
Вот бог-ночник с сиянием святым.
Иного не дано и не проси:
Вокзал — провинциален, ночь — пустынна…
И птичка в этом точно неповинна,
Впусти её обратно и прости.
Любовь твоя на краешке стоит
Пера, перрона, времени, вселенной.
… показать весь текст …

Чертовски холодно. Поднимешь воротник,
Затянешь шарф и выдохнешь легко.
За сорок лет ты так и не привык
Встречать ноябрь под Грига и «Клико».
Не в городе, не в этой темноте,
Что площадь наполняет, как вода,
А где-нибудь в полуночном купе
В рубашке цвета звёзд и молока.

Стучат колёса, ложечка дрожит,
Магнит Невы слабее и слабей.
Тоска ещё и кружит, и скользит
Над поездом, петляющим, как зверь.
Метель стеной на линии любви.
… показать весь текст …

Бога без боли нет и не может быть.
Каждый распятый живёт в откровенной лжи:
После креста будет царствовать и судить,
Взвешивать души носивших в спине ножи.
Каждый второй здесь распят, каждый первый — вор
/Даже не знаю, к которым причислить нас/.
Не засыпай, не утрачен ещё узор
Звёздного неба, и виден Ван Гог в анфас.
Бога без соли нет и не может быть.
Я это знаю — я видел, как плачешь ты…
Вынуть бы нож и отчаянно мстить и мстить
Каждому богу, держащему здесь весы,
Лавку мясную, ломба…
… показать весь текст …

Я стою на пороге. Во Франции осень, и вот
Ты, не видя меня, наливаешь две чашки до верха.
У соседей звучит неуверенный старый фокстрот,
И под тяжестью нот изгибает бедро этажерка.

Прислонившись к стене, я пойму, что сбывается всё,
Если руки твои так касаются скатерти всуе.
Ничего не ложится поблекшей чаинкой на дно,
Ничего-ничего в этом мире собой не рискует,

Пока чай не остынет /остынет -налей мне ещё/.
Я тобой очарован сто жизней, и каждая — книга.
Опусти мне ладони, как бабочек двух, на плечо,
Отпусти их на волю изящной фантазией Грига.
… показать весь текст …

Метель — как волосы твои
Бессонной ночью.
Едва мерцают фонари,
Едва пророчат
О том, что день когда-нибудь
Вернется в город
Звездой, поблекнувшей чуть-чуть,
Скользнув за ворот,
Упав в глухую тьму лесов
Там, возле сердца
Где можно обойтись без слов
И отогреться.

Метель, как волосы твои…
… показать весь текст …

Какое оружие Вы предпочтёте в четверг?
Но думайте быстро — я в пятницу буду застрелен.
Мне нравится падать в объятья вечерней метели
И новенький «Ульбрих» ронять в обезумевший снег,
На белые простыни стелющей жёстко Невы
/Я стелющим мягко по пятницам просто не верю/.
Что может быть хуже, чем жизнь толщиной с эпопею,
С уснувшим героем в краю сто десятой главы?
Тот край нерушим, чёрно-бел, не подвержен греху.
Туда попадёшь и забудешь, конечно, как звали.
Забудешь про всё, что сияло на кончике стал…
… показать весь текст …

Из окон Англетера виден свет —
Но лишь тому, чьи пуля и петля
Прожгут карман того, в ком света нет
/Вот он стоит под кругом фонаря/.
Пока я жив — читай меня всего
И назови акафистом ту ночь,
В которой плотник, зная ремесло,
Подвесит звёзды белые. Точь-в-точь,
Как те, что в небе, кажется, седьмом…
Я не считал, хотя давно пора,
Ведь тот, который ждёт под фонарём,
Сбивает их настойчиво с утра.
А в окнах Англетера виден день —
Но только тем, кто ночь не пережил.
… показать весь текст …