Я пришел издалека к тебе, родная.
Из тех мест, где солнце падает в волну,
Где не тает снег… представь себе, не тает,
Одевая мир в хрусталь и белизну.
Из тех мест, где ветер вспарывает небо,
Но так ласково касается лица,
Из тех мест, где быль твоя уже как небыль,
Из тех мест, где сказки курят у крыльца.
Я пришел издалека, пришел по звону
Одинокой, почти порванной струны,
По извечному и тайному закону:
Находить тебя в тени любой страны,
В каждом городе и в каждом новом доме,
Возвращаться в плен твоих красивых рук,
… показать весь текст …

Исписался, изговорился, выдохся, пережил себя, перешагнул, выплеснулся вовне, отзвучал в сердцах, вспыхнул и погас идеей, мыслью, продолжился ребенком, все отдал, все, ничего не оставил себе… Потерял сознание, упал в темное, теплое, конечное, опустевшей оболочкой души впитывая жесткость травы, упирающейся в лопатки, разряженность неба, упирающегося в грудь, последний воздух, которого катастрофически мало… Завтра будет новый день. Завтра взойдет солнце. Большое, яркое, для всех. И все будет хорошо, и мы наконец поймем, что счастье всегда было с нами, просто боль мы любили сильнее, замечали чаще. И что те люди, которых мы так отчаянно искали, теряя себя, стояли рядом и обнимали за плечи, молча и понимающее улыбаясь всем метаморфозам души. И что любые стихи красивы только тогда, когда жива твоя душа, и сердце вдыхает любовь в мертвые, по сути, слова. И что солнце восходит каждый день, и это — величайшее чудо, данное нам. И я люблю тебя. И я с тобой.

Я снова обниму пространство,
В нем горький запах табака,
Тяжелый запах от лекарства
И перьевые облака,
Влетающие прямо в окна,
В нем Бога легкие шаги
С его немыслимой походкой
Ложатся совестью в стихи,
В их музыкальную словесность,
В их расписные витражи,
И, может быть, от этих песен
Кому-то станет легче жить.
А мне, как водится, осталось
Писать слова и помнить явь:
… показать весь текст …

Вижу огромное солнце, горящее во тьме. Тянусь к нему, смотрю, как внутри меня под его лучами тает наледь, гулко падает водой в пустынный мрак. Тянусь, тянусь, расту плодоносящим терном к свету, поднимаюсь зелеными волнами послушных лугов — коснуться, коснуться, прижаться, сгореть в нем с безупречной преданностью мотылька. Дрожу каждой клеткой, которая мучительно тянется быть ближе, напрягается, стремится — и с восхищением вижу, как огромное солнце тянется навстречу ко мне. Целую. И тут же теряюс…
… показать весь текст …

Родная, наши дни — свыкание с зимою,
Седая благодать осенней чепухи,
Лирическая блажь в которой я не стою
Венчания на жизнь и долгих панихид.
Хотя ты хороша в кленовом камуфляже,
Когда твой томный взгляд сползает на прицел,
Когда любой твой вздох становится бумажным.
Любовь, она, по сути, — внеплановый расстрел.
Смотри всегда вперед, и помни — мир оболган,
Стань пулей сентября, и будь такою впредь,
Стреляй всегда в упор, не целься слишком долго,
Я не умею ждать, я не люблю терпеть.
Ведь и последний дождь — достойная награда.
Не закрывай мне глаз, прикусывай губу,
… показать весь текст …

Каждые глаза,
каждое горе
и каждое счастье имеет свой цвет.
Если воспринимать реальность наитием —
это будет хаос оттенков,
немыслимый импрессионизм жизни.
Скажи мне, какого цвета твоя боль?
Будет ли это желтое лицо демонического старика,
которому ты даешь имя и форму слова,
или ярко красная гаптофобия,
чужие розовые пальцы и бордовый лак на ногтях?
Какого цвета станет солнце
или вода под солнцем в тот день,
когда жизнь ударит в твою голову, словно в колокол,
… показать весь текст …

Каждое слово когда-то было сказано тобой впервые —
так младенец
целится
неопытным сознанием в мир,
совершая открытия — торопливые и порывистые,
всего очевидного, изношенного другими до дыр.
И его новейшее кажется тебе привычным,
теми спичками,
которыми ты утром включаешь день.
А младенец счастлив — это сразу видно по личику,
на которое вся галактика отбросила тень
или свет.
Это как смотреть.
И теперь вот вдумайся,
… показать весь текст …

А что там с жизнью?
Живи.
Огорченно смотри на налившиеся в дорожных ямах лужи, вдумчиво и медленно рассматривай эпизоды птичьего неба. Топчи широту города, его улиц и площадей, разделяя со всеми в этой большой пустоте чувство общего одиночества, но твердо зная свою необходимость и значимость (ведь случись что с маленьким человеком в громаде города, возможно, что именно ты окажешься рядом и протянешь руку).
Живи.
Знаешь, это же очень просто. Просто сидеть вечером на диванчике, смотреть фильм…
… показать весь текст …

Сегодня все будет по-другому:
босые ноги, танцующие на деревянных досках,
новые занозы, новые движения, новые формы,
ласковая девочка, встающая с улыбкой мостиком.
Стеклянные стаканы на столе с крошечными ромашками,
стеклянные и такие звонкие — вплоть до музыки.
Ласковая девочка на траве в моей белой рубашке,
пятна света на простынях и наше супружество.
Сегодня все будет по-другому, я обещаю.
Знаешь, такая свобода — описываешь словом,
но этого мало, продолжаешь жестами и молчанием,
а ноги на досках танцуют — красиво и ловко.
Мы забываем вчерашнее. Мы учимся новому.
Сегодня мы встанем рано и посадим дерево,
… показать весь текст …

Я бы поймал тебя в сети собственных вен
И утопил бы в памяти о Неве,
Чтобы тело твое ощущалось ближе
Белым цветом виска и столпом лодыжек.
Я бы искал — руками щупал по миру,
Каждый город сердцем своим цитируя,
Я бы искал тебя, чуя всегда заранее
Каждый всполох в тебе
И каждую рану.
Я бы страны изведал, с асфальта слизывал
След и запах — зверем с глазами вызова,
Я бы вызволил даже из горла ада
Выдоха твоего земную громаду.
Нес на руках или хватал бы за руки,
… показать весь текст …

Весна всегда начинается с неба. Снега на полях по пояс, деревья выглядят безжизненными костяками на монохромной картине минималиста, до разнузданного концерта капели, до почти стыдливого, почти девичьего набухания почек и совсем одуревших птиц еще не скоро, но небо уже изменилось. Поменялось в цвете, в весе, в высоте, словно кто-то подрезал его ровно по твою макушку и разлил лазурь. И вот ты стоишь, задеваешь эту яркую синь торчащими вихрами и понимаешь — весна. Она уже началась. Никто еще не верит, не чует — а она уже здесь, присматривается к людям синим прищуром — как они изменились за эту зиму? Вот и я подошел сегодня к окну: сугробы высоченные, переливаются золотыми солнечными боками, перемигиваются друг с другом и с голыми ветками тополей, но все уже изменилось. Небо, небо другим стало! Небо вернулось, краски вернулись, значит и возвращение жизни — не за горами. Всмотрелся я в эту самую первую хитроглазую палитру, улыбнулся, подмигнул ей: ну, здравствуй, девочка весна. Мы скучали.

Последние листья упали,
Случайно коснувшись руки.
Как странно. Как много печали
Осенние дарят стихи.
Одна. Ты идешь осторожно.
Как горько идти по земле.
Одна. Как смешно и тревожно,
Как больно, наверно, тебе.
Замри, обернись! Но ты грустно
Закутаешь плечи в года.
Одна. Как немыслимо пусто.
Одна. Как же жизнь холодна.

Мы на кухне.
В небе — солнце,
небо — в легких, под костями,
собираем джаз по нотам,
собираем жизнь горстями.
И казалось бы — так мало:
чашки, стены, лица, кухня,
все обыденно, банально,
да и кухня — развалюха.
И казалось бы, сейчас нам —
встать и выйти за границы,
исписать стихами город,
разлететься на частицы,
побывать на каждой крыше,
… показать весь текст …

Я сидел и смотрел как ты слушала книги,
различая в словах оглушительный звук,
обретая себя в этих буквах безликих,
в этом пепле ушедших безумств.
Я сидел и смотрел, как во мне ты читала,
расширяя зрачки до ближайших светил.
Что ты видела, девочка?
Мертвое?
Алое?
Или веру свою во плоти?
Что ты видела там, где я стал дальней пропастью,
где я полостью лифта сползаю в подвал,
где я степь без людей, обгоревшая полностью,
где я степень добра или зла?
… показать весь текст …

Да кто связал нас — лентами, веревками,
Кто лес грядущий вштопал в сон пустынь,
Кто сына с небом сочетал так громко,
Что до сих пор следам тем не остыть?
Кто здесь царит, со всей нечеловеческой
Любовью вышивая гобелен?
И вся история подсолнечного семечка
Написана в чернеющей земле.
Здесь все едино — сердце, свечка, ласточка,
И если в спящей грозной темноте
Вдруг кто-то скажет имя твое ласково,
Иди на зов,
Иди и не жалей.
Да, все едино. Трещины на мраморе
… показать весь текст …

Почему я никак не могу поймать твои мурашки? Я бы хотел
Прижимать их губами в одуряющей духоте,
Из которой все — запах дома: сандал, череда, табак,
Из которой мне зрим человек: он прекрасен, печален и наг.
А теплая кожа — это карта мира в тысячи разных тонов,
И я называю твои родинки в честь земных городов,
Потому что здесь география моего абсурдного счастья,
Хотя вся эта кожа является только маленькой частью
Того, что больше всех карт, поверхностней, звездных атласов:
И мне зрим человек — абрис Бога и великого хаоса,
Человек, мной любимый — и это лишь крепнет с годами,
Человек, чьи мурашки я так долго ловлю губами.

Сегодня я буду твоим рассказчиком,
я скажу тебя — от черты характера вплоть до облика:
ты — абсолютное чувство в момент настоящего,
человек, подавленный чудом летящего облака.
И все это так огромно, что ты задыхаешься,
но нет никого, кому можно сказать об этом,
передать хоть толику духовного осязания.
Ты стоишь под облаком.
И сердцем растешь в поэта.
Это та же любовь, но лишенная всяких правил,
это та же любовь — монумент размерами с космос.
Это ты — сосуд из овалов, линий и впадинок,…
… показать весь текст …

Теперь каждый божий день перестал быть божьим,
поэзия нашей жизни теперь острей:
в костре,
в кирпичах,
в разбитых о время рожах,
в плечах —
все больше похожих на древко стрел.
Мы ружья —
на каждый выдох у нас патроны.
Любовь моя, как легко мы ими палим!
И наше с тобой супружье —
отчасти бойня,
отчасти, любовь моя, неисходимый лимб:
безвыходный, беспросветный и безотрадный.
… показать весь текст …

Мы смотрим вокруг, мы видим разных людей: они ходят по улицам, занимаются обычными делами, живут обычной жизнью. Мы незнакомы друг с другом, однако успели привыкнуть к этому прошествию мимо нас бесчисленных незнакомцев. Но иногда происходят чудеса. И в таком случайном прохожем вдруг открывается какая-то удивительная глубина человечности. Настоящего тепла, печальной трагичности и очень большого смысла жизни. Именно тогда ты узнаешь, что вокруг тебя не тени, а сердца. Тогда ты начинаешь видеть в людях — людей. Начинаешь узнавать их заново: там, где ты видел обычного подростка, проступает вдруг романтик, по ночам рисующий картины. Там, где стояла обычная женщина, появляется книжная героиня с томиком Бродского в замученной сумке. А этот мужчина, возвращаясь домой, пишет песни. Трогательные и звучащие почему-то очень родными.

Ты хочешь жить, а я хочу лечить
чужую жизнь, потерями дырявую,
ведь если мы с тобою две свечи,
то я — за упокой,
а ты — за здравие.
Мы не поймем друг друга,
но горим
в единой церкви и единым пламенем,
ты — достигая,
я — всегда гоним,
под куполом одним ночного храма.
Мы две свечи.
Ты чуешь? Тает воск.
Уже осталось меньше половины.
… показать весь текст …