Каждые глаза,
каждое горе
и каждое счастье имеет свой цвет.
Если воспринимать реальность наитием —
это будет хаос оттенков,
немыслимый импрессионизм жизни.
Скажи мне, какого цвета твоя боль?
Будет ли это желтое лицо демонического старика,
которому ты даешь имя и форму слова,
или ярко красная гаптофобия,
чужие розовые пальцы и бордовый лак на ногтях?
Какого цвета станет солнце
или вода под солнцем в тот день,
когда жизнь ударит в твою голову, словно в колокол,
и долгий долгий звон
(почти церковный, но в этой церкви нет Бога)
пустится бежать к горизонту,
бежать столетиями к недостижимому горизонту.
Какого цвета станет солнце,
когда твои маленькие буковки,
роющие узкие подземные ходы в мягкой ткани языка,
которым ты говоришь,
в мягкой ткани кресел, на которых ты сидел,
в слишком мягкой ткани всех твоих любовниц,
станут вдруг единой огромной эвристикой,
эквилибристикой на натянутой над бездной леске?
Скажи мне, какого цвета станет солнце,
когда ты станешь маленькой фигуркой на шахматной доске,
маленькой фигуркой с ранцем за плечами,
маленькой сахарной фигуркой на пироге,
жадно поглощаемым самим временем?
Так скажи мне, какого цвета стало твое солнце,
какого цвета вода под солнцем, которую ты пьешь годами.
Какого цвета твоя боль?