ГЛАВА 10
У меня началась морская болезнь.
Я сидела вся зеленая и, с ужасом взирая на качающуюся за иллюминатором воду, мечтала о скорой смерти.
Коша теперь съедал по две порции: я не ела вообще и лишь изредка выходила на палубу, чтобы, закрыв глаза, склониться над поручнем и громко стонать, вызывая шутки и смех экипажа.
Паша меня жалел, пытался помочь, но мне ничто не помогало. Я уже столько всяких заклинаний перепробовала — все без толку.

— О-о-о!..
Я лежала на кровати, рассматривала потолок и стонала.
Коша сидел рядом — он рвал на части листочки из какой-то книжки, а потом увлеченно собирал их снова, составляя между собой.
— Ди, а ты можешь вот это сделать твердым, а то неудобно?
Мне на живот положили ворох рваных листочков, когда-то представлявших собой несколько целых страниц.
— Я умираю…
Попыталась увильнуть я, старательно делая цвет кожи лица еще более зеленым.
Правда, взглянув на руку, поняла, что позеленела вся, и теперь любая лягушка рядом со мной покажется бледной и бесцветной.

— Ну Ди-и-ии…
Заканючил дракончик, прыгая на моем животе.
К горлу подступила тошнота, и я беспрекословно выполнила просьбу, лишь бы он с меня слез. 1
Он слез.
Но не с кровати, продолжая выкладывать картинки на одеяле у меня в ногах.
— Ди, подвинься чуть правее, мне места мало.
Я подвинулась, превозмогая дурноту.
— Еще… ага, и еще чуть-чуть… Ну Ди, чего ты, подвинуться не можешь?
Грохот падающего тела.
— Ты жива?
Коша свесился с кровати, озабоченно разглядывая выражение отрешенности и спокойствия на моем лице.

Тут еще и Паша вошел.
— А чего она такая зеленая? Как лягушка.
Угу, а как насчет поинтересоваться самочувствием или хотя бы соврать о красоте?
Нет, блин, какого хрена я вся такая зеленая валяюсь на полу?!
— А чего она на полу валяется?
— Упала.
Сообщил Коша.
— А-а.
Я закрыла глаза, меня подняли на кровать.
Я умоляюще уставилась на Пашу:
— Убей меня, пожа-алуйста.

Паша удивленно посмотрел на Кошу.
Тот молча покрутил когтем у виска.
Что-то в последнее время я этот жест слишком часто вижу.
— Ну убей! Мне плохо!
Кожа сменила цвет на синий и пошла фиолетовыми разводами.
— Я вижу.
Кивнул Паша.2
— Но ты потерпи, я вот тут кое-что принес.
Мне под нос сунули что-то серое и воняющее помоями, я побледнела и зажала рукой рот.
— Выпей.
Строго сказал пришелец и силой влил «это» в меня.

С невразумительным мычанием я отстранила его и рванула из каюты на палубу, боясь не добежать.
В дверях я столкнулась с матросом, который как раз нес в каюту кастрюльку с супом.
Раздался звон, грохот, и содержимое кастрюли оказалось на мне, но я все же добежала до лестницы, потом домчалась до палубы и на глазах у удивленной команды свесилась за борт, чувствуя, как теплые капли супа сползают на нос.

Минута затишья — и я с удивлением поняла, что тошнота исчезла без следа.
Кто-то взял меня за плечи и поставил на ноги.
Я обернулась и увидела обрадованную физиономию Коши и улыбающегося Пашу.
— Ну как ты себя чувствуешь?
Я сосредоточенно почесала нос:
— Нормально.
Ощущения в желудке явно подтверждали это предположение.
— Ну вот, а ты переживала.
Влез счастливый Коша, с интересом разглядывая капусту у меня на плече.
- А это чего такое? Мой суп, что ли?
Я сняла кусок вареного овоща с плеча, вручила его удивленному дракоше и, задрав нос, отравилась в каюту — переодеваться.
3
Все-таки здорово, когда в животе нет вулкана и внутри царит покой и тишина, как на суше.
Уже через полчаса я вернулась на палубу, таща за собой огромный чан и охапку своих вещей.
Пару кофт волок Коша, закрытый ими с головы до ног и постоянно спотыкающийся о рукава.
Паша стоял у штурвала рядом с капитаном и что-то сосредоточенно с ним обсуждал.

Взмах руки и пара слов, шепотом буркнутых под нос, — и вот уже большой пузырь воды поднялся из моря, перелетел через борт и рухнул в чан, забрызгав и меня, и Кошу.
Еще пара пассов, и вода вспенилась, готовая к предстоящей стирке.
Коша немедленно начал засовывать туда все кофты и штаны, собирая их по палубе.
Я плюхнулась неподалеку и, запустив в воду обе руки, принялась за работу.
— Извините, госпожа.
Послышался над ухом застенчивый голос.

Я удивленно подняла голову, смахивая со лба мокрую челку и щурясь от ярко сияющего солнца.
Увиденное повергло меня в шок.
Рядом с чаном стоял застенчиво улыбающийся матрос и держал в руках какие-то грязные и сильно потрепанные штаны. Тихий бульк, и штаны погрузились в воду.
— Спасибо большое.
Все та же извиняющаяся улыбка, и матрос отошел.
Зато подошел следующий и, сосредоточенно сопя, начал засовывать в чан свой свитер и в нескольких местах залатанные брюки.4

Я сидела, открывая и закрывая рот, офигевая от такой наглости, а за матросом уже выстраивалась довольно длинная очередь.
— Ди, а ты чего, всем стирать, что ли, будешь?
Удивился Коша.
— А?
— Да, и мои вещи тоже постирай.
Влез без очереди Паша и, самодовольно улыбаясь, сбагрил мне штаны и свитер.
Я почувствовала, как в груди поднимается горячая волна возмущения.
Коша играл в то, что его завалило горой шмоток, и, барахтаясь под ними, он изредка кричал:
— «Помогите, задыхаюсь!»
Я только отмахнулась.
Может, я и никудышная домохозяйка, но ведьмой я быть не перестала.

Пара слов, поднявшийся ветер, смахнувший прядь волос со лба, и вот уже вещи одна за другой поднялись в воздух и всем скопом рухнули за борт.
Удивленные глаза матросов и моя злобная улыбка.
Но это еще не все.
Мокрые штаны и кофты уже через несколько мгновений поднялись обратно на палубу и… рванули к своим хозяевам, следом летели предвещавшие газовую атаку носки.
Парни еще не понимали, что происходит, когда мокрые тряпки принялись крутиться вокруг них, лупя свободными концами куда ни попадя.
Носки при этом отважно лезли в рот и нос, рубашки хватали рукавами своих же хозяев и радостно взлетали, унося на мачты и реи верещащих матросов.5

Люди носились взад-вперед по палубе, уворачиваясь от штанов и рубашек, выплевывая носки и постоянно взывая о помощи, а я невозмутимо продолжила начатую стирку, предварительно сменив воду в чане и снова ее вспенив.
Краем глаза я наблюдала, как Паша отважно завязывает в узлы непокорные штанины, а те вырываются и пытаются ударить его по голове (рубашка в этот момент проносила парня над моей головой и раз в пятый выкинула его за борт, над поручнями которого уже показались головы первой группы поднимающихся обратно матросов).
Капитан плюнул на рулевое колесо и спустился ко мне, благо был почти штиль.

— Госпожа ведьма!
Проорал он, перекрывая вопли и крики экипажа.
Мимо пронесся завывающий кок, отбивающийся поварешкой от семейных трусов, следом летел злобно хохочущий Коша, пыша пламенем и тонко завывая на поворотах, привнося тем самым свою часть сумятицы в общий переполох.
Я ему помахала, он сделал торжественный круг над моей головой и с воем полетел дальше, ему эта забава явно приносила удовольствие.

— Госпожа ведьма-а-а! 6
Я вежливо встала, бросив рубашку обратно в пену. Капитан, весь красный, стоял передо мной и из последних сил старался не сорваться.
— Попрошу немедленно прекратить это безобразие! Корабль неуправляем, я не могу командовать экипажем в таком хаосе!
Я усмехнулась, наблюдая, как белый в полоску свитер отдирает верещащего матроса от грот-мачты, а штаны щекочут его под мышками, нежно прижимаясь к спине.
— Да не волнуйтесь вы так!
Проорала я в ответ и поймала рукой пролетавшего мимо вслед за уже дымящимся коком Кошу.

Дракончик возмущенно забарахтался, но при виде моего не очень внушительного кулачка, затих и даже вежливо улыбнулся капитану.
Кэпа перекосило, а я смущенно вытащила из пасти Коши кусок чьих-то штанов.
— Как только вещи выстирают своих хозяев, все тут же успокоится, да вон, смотрите сами, та группа уже сидит спокойно около мачты, а их одежда валяется рядом.
Капитан проследил за моим пальцем, оценил несчастные физиономии насквозь мокрых матросов и… удалился обратно на капитанский мостик, а мы с Кошей продолжили стирку. 7Дракончик решил мне помочь и забрался в чан, выискивая на его дне вещи и полоща их в воде, с интересом разглядывая редкие островки плавающей вокруг него пены.

К полудню все успокоилось, команда сохла на палубе, бросая в мою сторону весьма неласковые взгляды.
Кстати, Паша влез на борт последним и теперь сидел рядом со всеми, пытаясь развязать насмерть завязанные им же недавно штанины.
Я спокойно развешивала на одном из канатов выстиранные вещи, Коша сидел рядом с впередсмотрящим и послушно искал признаки земли.

Паренек, искренне восхищенный всем тем, что я недавно устроила на корабле; и наблюдавший за безобразием со своей круглой площадки на мачте, теперь учил Кошу, как отличить землю от горизонта, а корабль от горы.
Пару раз дракоша подлетал ко мне и с гордостью рассказывал, что теперь может в тумане искать мели даже круче, чем впередсмотрящий, потому что у него есть крылья!
Капитан, стоявший неподалеку и тоже слышавший эти слова, вроде бы немного подобрел, по крайней мере уже не смотрел на меня так, будто примеривался, как бы потактичнее утопить за бортом.8

— Извини.
Пашка был все еще мокрый, но явно хотел мириться, виновато улыбаясь и обжигая мое лицо взглядом лукаво прищуренных глаз.
— Один-ноль в твою пользу.
— Это как?
Удивилась я.
— В моем мире есть много разных игр, и почти во всех люди соревнуются между собой, а для того, чтобы понять, кто побеждает, ведется счет.
Тот, кто в конце наберет большее число очков, и станет победителем.
Я задумалась и тоже расплылась в улыбке:

— Тогда два-ноль.
— Это еще почему?
— Но я ведь вытащила тебя из подземелья.
Паша хмыкнул:
— Ты сильно напоминаешь мне Юльку, мою сестренку, она тоже чересчур шебутная и вечно попадает в самые неожиданные ситуации.
Он неожиданно замолк и, помрачнев, отвернулся. Я поняла, что он вспоминает о своем мире.

— Скажи.
Тихо спросил он, не отрывая глаз от горизонта.
— У меня есть шанс вернуться домой?9
— Есть.
Его взгляд буквально вонзился в меня, я поежилась от навязчивого желания создать защитную сферу.
— Но… но я не знаю как.
Он снова отвернулся, и я почувствовала себя бабочкой, которую вдруг сняли с уже вонзенной в хрупкое тельце иглы.
— А кто знает?
Чуть заметное пожатие плечами.

Морской бриз легонько холодит щеки.
Матросы уже начали перемещаться по кораблю, переодеваясь в кубрике во все сухое и снова принимаясь за работу.
Высоко над головой, на мачте, искрилась серебристая чешуя дракоши.
— Возможно, на материке тебе смогут помочь, если там будут маги настолько сильные и мудрые, как описывают их легенды.
Но я бы тебе не советовала с ними связываться.
Паша промолчал, зато над моим ухом послышался знакомый голос, и плечо застонало от тяжести чешуйчатого тельца:
— Так, я не понял, нас кормить сегодня будут?
Я есть хочу!

ГЛАВА 11
Меня что-то разбудило.
Я высунула голову из-под одеяла, опершись на локоть и сонно оглядываясь по сторонам.
Под боком храпел развалившийся поверх одеяла Коша, легонько мерцая в падающем из окна свете луны.
Я собралась было лечь и опять уснуть, как вдруг услышала эти звуки снова.
Тихие, будто скребущиеся, на грани слышимости, они зарождались где-то в груди и порождали странное гнетущее чувство то ли отвращения, то ли зависти.
На палубе что-то грохнуло, и вновь все стихло.

— Коша…
- Хриплый шепот даже мне показался чем-то чужеродным и посторонним в этой тишине.
Коша укнул и повернулся на другой бок, я начала активно тыкать в него пальцем, в итоге палец был покусан, а дракончик все-таки проснулся от моей ругани и жутковатых обещаний немедленно превратить его во что-то беззубое и мелкое.
— Ну чего тебе?
Он сидел на кровати, тер глаза и возмущенно сопел.
— Ты ничего не слышишь?
— Нет.
— А я слышу.
Трагический шепот и тишина в каюте.

Во взгляде Коши проглядывал плохо срываемый скепсис.
— Ладно, и чего ты…
Тут звук повторился, и Коша замер, удивленно вертя головой.
— Ты тоже это слышал?
Он кивнул.
Я встала и, накинув на плечи куртку, босиком пошлепала к двери, держа наготове мигающий в кулаке пульсар.
Сзади послышался тихий шлепок и цокот когтей по дощатому полу.
Обернувшись, я увидела Кошу, который наотрез отказался остаться в каюте. Пришлось взять с собой.
— Только иди тихо и без моего разрешения ничего не трогай.
Коша понятливо закивал, прячась за моими ногами.

В коридоре было темно и пустынно, звук, как и в первый раз, стих почти сразу.
Мы осторожно прокрались к лестнице и начали подниматься. Краем глаза я заметила, что дракончик что-то сжимает в кулаке, а приглядевшись, увидела небольшой нож, которым до этого резала рыбу.
Так, мы вооружены, это радует.
А на палубе… я вылезла и ахнула.

Вода отрывалась от поверхности океана и огромными темными пузырями поднималась над бортом.
Они парили и кружили внизу, вверху… да всюду, а между ними ходили, как сомнамбулы, сонные моряки с закрытыми глазами и счастливыми лицами.
Заметив среди них Пашку, я рванула к нему и попыталась привести его в чувство, пару раз отвесив увесистые пощечины. Но он упорно не реагировал, только мотал из стороны в сторону головой и улыбался, сжимая плотно сомкнутые веки.

К ноге жался Коша, удивленно осматриваясь и на всякий случай тыча во все, что приближалось, ножом.
В итоге пара моряков охромела, а один пузырь лопнул и окатил дракошу водой с головы до ног, забрызгав и меня.
Весь мокрый и несчастный, он жалобно мигал серебристыми глазками, глядя на меня снизу вверх.

Я вздохнула, и вдруг… звук был ярче и четче, чем в каюте, и здесь он явно действовал по-другому.
Вода за бортом взвилась в воздух тысячами пузырей, а корабль, окруженный ими со всех сторон, будто погрузился в вырытую кем-то водную яму.
Пока края этой воронки лишь доходили до бортов, но еще немного, и мы погрузимся до кончиков парусов.
Люди же, заслышав эту то ли песню, то ли вой, радостно заулыбались и целенаправленно потопали к правому борту, вытягивая перед собой руки и жмурясь от удовольствия.

— Ди, это чего это с ними такое?
Удивился Коша.
— Сирены!
Крикнула я, пытаясь не очень морщиться.
Для меня эти звуки были подобны тем, когда с силой проводят когтями по стеклянной или металлической поверхности.
— Они же сейчас утонут!
— Не утонут,
Нахмурилась я, и тут же эти сонные влюбленные уткнулись носом в прозрачную стену.

Звук начал нарастать, он креп, и пузыри все чаще и чаще поднимались в воздух, а вскоре из-за них вообще нельзя было ничего рассмотреть.
Меня буквально согнуло пополам от отвращения, но я успела накрыть всю команду куполом защиты, и теперь они просто стояли внутри, расплющив носы о его поверхность и желая, но не умея выйти.
Визг нарастал, бил по ушам будто набат, ощущение гадливости стало просто невыносимым, и я пошла к борту.
— Ди, ты куда?
Я оглянулась. Дракоша сидел весь мокрый и несчастный на палубе и испуганно смотрел на меня. Я попыталась ему ободряюще улыбнуться.
— Я сейчас вернусь, Кош, просто постереги их, а я кое-кому заткну пасть.
— А ты точно вернешься?
Он немного успокоился и даже побрел к куполу.
— Точно.
Соврала я и, прыгнув за борт, легко и без всплеска скользнула в холодную темную массу воды, не поднимая брызг и уже на выдохе отращивая себе жабры.

Они были там. Едва глаза немного приноровились к другой среде, я рванула в глубину и на плоских вершинах поднимающихся из глубин каменных хребтов увидела пять сирен, разевающих алые провалы ртов и поющих свою жадную песню. Н-да, все хотят кушать, но конкретно они сегодня останутся без ужина.
Увидев меня, целеустремленно плывущую к ним, дамы удивленно замолкли, закрыв рты. И тут же их уродливые, с алой дырой в центре лица превратились в хорошенькие подобия женских мордашек, только губы все же были гораздо толще и больше человеческих, но им это даже шло.
«Женщ-щина». Чужая мысль завибрировала в голове, но она была адресована не мне, а особе с синими волосами и щупальцами вместо ног и рук — белесыми отростками, отходящими от колен и локтей.
«Глупая». Тихий серебристый смех, и четыре из пяти фигурок скользнули по направлению ко мне.
11Женщина, женщина, криво улыбнулась я, и четыре вспышки раскрасили ночь. Ошметки щупальцев и тел разлетелись в воде, медленно опадая к далекому дну. Визг глушил, я тоже заорала, с ненавистью глядя на раззявленную пасть оставшейся в живых. Она орала не переставая, а я от боли и кругов перед глазами не могла воспроизвести ни одного мало-мальски нормального заклинания. Продолжая орать, она соскользнула с камня и медленно начала подплывать ко мне, шевеля в воде своими гибкими щупальцами и сверкая злыми провалами незрячих глаз.
Зачем телепату глаза? Эта мысль почему-то помогла, я выхватила прямо из воды последний пульсар и, уже чувствуя, как липкие присоски щупальцев оплетают ноги и тело, с мрачной усмешкой как можно глубже засунула его ей в пасть. Сирена подавилась и замолкла, пытаясь откашляться и одновременно плотно сжимая губы вокруг моей руки. Кислота ее слюны обожгла кожу, но я еще дальше продвинула пульсар и резко вырвала руку из ее глотки, пытаясь выпутаться из ослабевших щупальцев. Мне удалось, я даже успела отплыть на некоторое расстояние, когда пульсар, который она пыталась достать из горла, сработал.
Вспышка, меня толкнуло волной, и я ударилась затылком о каменную вершину. Еще вспышка, но теперь уже только в моей голове, и широкая светло-алая лента крови из раны окутывает голову. Надо плыть, вокруг ошметков плоти уже собираются первые жуткие тени. Давясь и толкаясь, они пытаются урвать себе хотя бы один кусок, еще две уже стерегут меня, принюхиваясь к запаху теплой крови. Гребки руками, ноги почти не двигаются. Я сильно замерзла, но надо успеть к поверхности, она рядом.
Резкий удар в бок, снова. Вода, падая вниз и резко смыкаясь вокруг полузатонувшего корабля, создает вихри и водовороты. Я уже не понимаю, где дно, а где поверхность, гребу сама не 12знаю куда. В пятку вцепляется что-то мелкое и зубастое — и как оно видит в такой-то темноте? Вспышка пульсара, и пасть недовольно выпускает добычу, а от моей ноги развертывается еще одна лента крови. В голове темнеет, в ушах слышится какой-то звон, и что-то сжимается вокруг моей талии, таща тело куда-то вбок. Это конец, меня сейчас съедят.
Темнота. Наконец-то.

Фонтаны воды из несчастного горла хлынули на палубу, я скорчилась в позе эмбриона, подтянув к животу сведенные судорогой и согнутые в коленях ноги, кто-то держал меня за талию, не давая завалиться на бок. Голова раскалывалась, отнялась правая пятка, и вообще я была сильно возмущена тем, что меня без моего разрешения спасли и теперь заставляют так мучиться. Вокруг бедной маленькой меня полукругом стояла вся команда во главе с капитаном, наперебой давая державшему мою тушку человеку советы (как держать, чем держать и что при этом делать, чтобы я выжила) и сильно интересуясь моим самочувствием (услышав вопрос, видела ли я свет в конце пещеры, я окончательно очнулась и даже смогла приподнять голову, ища этого умника, чтобы в будущем дать пяткой в глаз). Но тут по моему лицу завозили сухим полотенцем, еще одно накинули на плечи. Рядом вопил Коша, прыгая у моего носа и болтая без умолку.
— А ты туда, а один… и вдруг: бабах! А потом вспышки, а они очнулись, она лопнула, все спрашивают… и снова: бабах! А корабль чуть не бульк!
Я трагически оглядела лица команды, взывая о помощи, но меня явно не поняли.
— А Паша орет: где она?! А я ору: там! И он тоже прыгнул, а нас штормит, все бегают, и тут он… ты тоже на палубе, и кровь, и пятка! Я так переживал! А ты… а я…
Я накрыла его полотенцем, мечтая хоть на секунду заткнуть, но тут меня подхватили на руки, и я наконец-то увидела 13мокрое и бледное лицо своего спасителя.
— Пашка… — Я слабо улыбнулась.
На живот тут же вскарабкался Коша и немедленно обнял меня лапками, нагло игнорируя стоны, что мне тяжело и в общем-то плохо. Так нас и отнесли в каюту, где я, с трудом переодевшись в сухое и перевязанная бинтами в двух местах (Паша с Кошей очень старались, один перевязывал мне голову, чуть не замотав нос, а второй старательно занимался пяткой, постоянно выкрикивая: «Ди, ну как, а так не больно? А так? Чего? Ой, извини. Слушай, а тебе с бантиком узелок или чтоб его было видно? Да? А по-моему, с бантиком красивее»), и не заметила, как уснула во время перевязки. Меня заботливо накрыли одеялом, под него немедленно залез Коша, заявив, что будет грелкой. Кстати, грелка из него и впрямь неплохая.

Всю следующую неделю я наслаждалась любовью команды. Мне каждое утро носили в каюту горячий чай с булочками, кок готовил еду по нашему с Кошей заказу. А когда я, старательно хромая, появлялась на палубе, ко мне тут же бежали трое или четверо матросов, готовые выполнить любую мою прихоть: один натягивал ткань от солнца, второй носил воду, третий просто трепался за жизнь. Я наконец-то расслабилась, получала от жизни удовольствие и каждый вечер, забравшись в один из гамаков в кубрике, развлекала матросов «правдивыми историями» из жизни ведьм, колдунов и своей лично. Коша мне потом сказал, что узнал обо мне много нового, — он всегда сидел неподалеку и, открыв рот, слушал, как убивал плечо к плечу со «знаменитой ведьмой» всяких зомбиков, костяных драконов и прочую нежить буквально 14направо и налево. Моряки смотрели на него с уважением, а сам он раздувался от гордости и важно кивал на каждое мое слово. Кстати, вот одна из историй.

В углу горит несколько свечей, разгоняя сытый полумрак ночи, подо мной со скрипом покачивается плотная ткань гамака, а рядом сидит дракоша, опираясь передними лапками на мои колени. Моряки расположились вокруг нас — кто в гамаках, а кто и просто на полу — и слушают мою историю. Фигура Паши застыла на пороге, почти полностью скрытая тенью. Не хватало только капитана и старшего помощника, но должен же кто-то вести корабль!
— Эта история, — потягивая настоянный на травах чай, начала я, выцарапывая у Коши сушки, которые он расположил в кульке неподалеку и которыми делился с трудом и только после боя, — случилась не так давно. Я, Паша и Коша нашли логово мертвого и вновь ожившего в эпоху войны магов чудовища.
Слышен был только треск фитиля свечи да тихое поскрипывание досок палубы. Я продолжила:
— Спустившись в мрачное, покрытое плесенью подземелье, мы увидели горы скелетов, осколки костей которых плотно устилали пол каменного хода. Из глубины слышны были завывания, и в нос ударил смрад и вонь полуразложившегося, но все еще движущегося трупа. Коша полетел на разведку.
Дракончик затаил дыхание, началась его любимая часть — где он геройствует. В пасти захрустела первая сушка.
— Мы шли не торопясь, перепрыгивая через провалы, уклоняясь от смертоносных стрел и пик, выскакивающих прямо из стен, и рассекая мечами нити тонкой стальной паутины, 15которая может разрезать любой металл. С потолка капала мутная вода, иногда с личинками.
Все вздрогнули, представив личинок, падающих сверху, Коша затеребил меня за ногу, напоминая о себе.
— В туннеле раздался грохот и вой чудовища, вонь стала почти невыносимой! А вскоре к нам вернулся потрепанный герой, весь окровавленный и с поломанным крылом. Он сообщил, что лично прокусил чудовищу глаза и уши и теперь оно слепо и глухо, а потому ползет к нам на ощупь.
Глаза дракончика счастливо мерцали, он даже дыхание задержал, чтобы ничего не пропустить. Все уважительно поглядывали в его сторону, ловя каждое мое слово.
— Коша был почти при смерти и предлагал дать ему мощный пульсар, чтобы умереть с честью, а мы бы могли вернуться на поверхность и помнить о нем, заваленном вместе с огромной мертвой тушей на поле взрыва!.. Но я отказалась, он был слишком дорог нам, чтобы так просто дать ему умереть.
Дракоша счастливо засопел, ерзая от удовольствия.
— И тогда мы пошли дальше. Дракон лежал на руках у Паши, показывая, куда надо сворачивать на ответвлениях, хотя мы бы могли идти просто по запаху, характерно указывающему дорогу, когда из-за следующего поворота вылез огромный, полуразложившийся, занимающий своей тушей весь проход червяк и попер на нас, ориентируясь только на нюх, так как ни видеть, ни слышать он больше не мог.
Я выдержала эффектную паузу, старательно прихлебывая чай и нагло утащив у чересчур увлеченного рассказом Коши еще одну сушку. Все упорно молчали, ожидая продолжения. Мне показалось или Паша улыбнулся? Прислонившись плечом к косяку, он стоял в тени, и его глаза мерцали странным светом… А может, это просто отражение свечей, кто знает.
— Паша выхватил меч и со страшным криком побежал к червю, втыкая клинок все глубже и глубже в ужасную плоть! Он орал, 16как безумный, выкрикивая имя Коши и обещая умереть раздавленным ради него.
Коша благодарно посмотрел в сторону уже не улыбающегося Паши, туда же посмотрели и все остальные.
— Червь выл и шипел, но пер вперед, грозя раздавить героя, а я в это время чертила на полу рисунок пентаграммы. «Задержи его!» — крикнула я, расставляя в углах звезды и нужные камни и уже нашептывая первые слова заклинания. Но тут червяк распахнул жуткую пасть и… проглотил героя.
Все удивленно уставились на вполне живого Пашку, пытающегося по-тихому смыться, но народ возмутился, и его вернули на место, несмотря на сопротивление последнего.
— Дракон лежал рядом со мной и помогал расставлять камешки, глотая соленые слезы по погибшему другу!
Послышался всхлип. Коша рыдал, вытирая слезы кулаком и жуя сушку. Лица команды посуровели, кто-то похлопал дракошу по спине, успокаивая, я изо всех сил делала серьезный вид.
— Но вдруг меч пронзил горло чудища изнутри, и оттуда, весь в слизи и кишках, вылез Паша, прополз по чудовищу и вонзил меч прямо в голову червя, сидя на нем сверху.
Все бурно радовались, хлопая насупившегося Пашку по плечам, каждый лез обнять его и выразить ему свое восхищение. Коша снова затеребил меня за ногу, показывая на себя, я успокаивающе кивнула ему и продолжила:
— Паша слез с беснующегося монстра и пополз к нам, меч он так и не бросил, но нога… она была сломана.
Пашку сочувственно обняли и заявили, что, дескать, ничего, и 17не такое бывает, кок вот однажды два ребра, ногу и руку сломал, только не себе, а парню, которого застал у себя дома со своей дочкой, а потом еще и из окна выбросил, благо этаж был первый и там куст рос. Паша криво улыбался, принимая поздравления и утешения с видом великомученика и бросая на меня такие взгляды, что я прямо-таки смущалась.
— А из правой ягодицы у него торчал зуб монстра!
Тишина…
Паша красный как рак оглядывался по сторонам.
— И ты полз! — восхищенно слева.
— Наш мужик! — подытожили справа.
Паша не выдержал и выбежал из кубрика, успев сунуть мне под нос внушительный кулак. Я только хмыкнула.
— Он дополз до нас и спрятался за пентаграммой, а я вручила Коше получившееся заклинание, и дракончик храбро полетел вперед, — (Коша снова меня затеребил и показал один палец), — на одном крыле, — (счастливое сопение), — прямо к чудовищу! И кинул в него заклинанием. Я еле успела открыть телепорт и унести нас оттуда на поверхность. Следом раздался взрыв, и земля просела в месте удара… Больше об этом чудовище никто ничего не слышал.
Все еще минуту сидели, оценивая услышанное, а потом началось бурное обсуждение. Кошу все иначе как героем не величали, мне скупо говорили «молодец», а двое или трое побежали искать Пашу, чтобы высказать ему свое уважение и восхищение. Паша, кстати, после этого довольно серьезно со мной поговорил, впадая в панику от одной только мысли, что находится на гребне всеобщей любви, и напрягаясь оттого, что каждый встречный может расспросить, какой величины был 18зуб. Кстати, Коша, гад, сообщил, что он был громадный и отравленный, а потому у Пашки теперь психологическая травма. После того как сам пострадавший узнал о таких подробностях из своей жизни, он часа два гонялся по всему кораблю за дракончиком, клятвенно обещая придушить последнего. Я же пообещала впредь не упоминать в своих устных мемуарах несчастного парня, на чем мы и помирились.
ГЛАВА 12