Писатель — не кошка, чтобы лизать кормящие руки.

Если определять свои жизненные ипостаси, то я бы сказал, что в первую очередь я отец. Не задумываясь — я не рисуюсь, — дойди до меня информация, что я должен уйти, исчезнуть, потому что детям так надо, даже для анализа не возникнет мысли: зачем, почему, для чего? Тут же исчезну.

Вежливость — это как раз такой замечательный способ общения, где всегда лучше пересолить, чем недосолить.

Я не могу сказать, что у меня есть способ приручения женщины (это было бы пошлостью), но мне кажется, что единственный способ взаимодействия — это не до конца принадлежать. Женщины любят шпионов и писателей; тех, у кого есть тайна. Тех, кто не принадлежит им до конца. Когда они полностью вами завладели, когда они знают ваш распорядок дня, ваши планы, всех ваших знакомых, когда вы ей понятны, когда она знает, чего ей от вас ждать в постели, в кухне, в транспорте, ей становится скучно.

Не забывайте делать невозможное, чтобы достигнуть возможного.

Если ты согласился кувыркаться в отведённом цензурой коридоре, ты уже посредственность. Большие писатели и поэты на такое не идут. Это дикие животные, их объездить нельзя.

Мне кажется, именно лингвисты очень хорошо понимают равную ценность всех культур человечества. Потому что примитивных языков нет. Язык какого-нибудь дикого племени в джунглях Новой Гвинеи может быть в десятки раз сложнее, чем английский. Лингвистика очень хорошо учит уважению к чужим формам интеллектуальной жизни. Лингвисты, как правило, все очень толерантные люди. На мой взгляд, теоретическая лингвистика — лучшая профилактика ксенофобии. Плохие люди бывают, а вот плохих языков я не встречал никогда.

Рождение — начало радостям, смерть — конец неприятностям.

Ближайшие из современных родичей человека: орангутан, горилла и два подвида шимпанзе. Ну и в компанию мы попали! Одни хари, ни одного приличного родственника. А ведь есть среди приматов очень даже милые зверьки. Да вот беда: это всё самые отдалённые наши родственники.

Главные черты России — презрение к закону, полное бесправие одних, неограниченный произвол других и глубокое взаимное удовлетворение этим гармоничным состоянием.

Десять пальцев пианиста — это уникальный оркестр, где исполнителей не выбирают; их нельзя выгнать, уволить, их можно только воспитывать.

Нам, людям, свойственно почти непреодолимо верить в то, что мы имеем какое-то особое отношение ко Вселенной, что человеческая жизнь — это не просто более или менее фарсовый результат цепочки случайностей, уходящих корнями в первые три минуты, а что мы каким-то образом были встроены с самого начала. Очень трудно понять, что всё это — всего лишь крошечная часть чрезвычайно враждебной Вселенной. Ещё труднее осознать, что нынешняя Вселенная произошла из невыразимо незнакомого раннего состояния и столкнулась с будущим исчезновением бесконечного холода или невыносимой жары. Чем более понятна Вселенная, тем больше она кажется бессмысленной.

Слова, которыми я пользуюсь, — английские; среда, о которой я пишу, — американская; но душа, которая заставляет меня писать, — армянская.

Евтушенко очень ориентирован на современность, а Бродский — на вечность. Какая стратегия выигрышнее — я не могу сказать, потому что иногда современность живее. Иногда заблуждающийся, пристрастный, многословный, неловкий Евтушенко кажется мне живее и понятнее Бродского. Говорить, что у Евтушенко гораздо больше плохих стихов? Ну, это очевидно, что их много. Если бы у Евтушенко собрать сборник, который состоял бы из лучших текстов, это был бы очень сильный сборник. А если бы от Евтушенко осталось только четыре строчки:

Сосед учёный Галилея
был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится земля,
но у него была семья.

Вот если бы остались только эти четыре строчки, Евтушенко вошёл бы в мировую историю как гений. Ну, ничего поделаешь.

Можно изобразить зло в музыке, но невозможно написать злую музыку.

Если званый ужин не клеится и вы заметили, что гости стали украдкой поглядывать на часы, предложите им ответить на следующий вопрос: если бы у них была возможность безнаказанно убить какого-нибудь одного человека, то кто бы это был? Через некоторое время вы обнаружите, что алкоголь выпит без остатка, за окном уже вовсю поют птицы, но яростный спор за столом всё ещё продолжается.

Корабль прежде всего силён людьми, а потом уже пушками.

Я пахал землю, косил траву, помогал родиться телёнку, прививал дерево — чтобы всего не перечислять, скажу сразу: если бы повторилась легенда с потопом, я, как Ной, смог бы возродить на земле большую земледельческую и скотоводческую культуру, и за это я благодарен тем пятнадцати годам, что провёл в селе. И если бы что случилось с памятью человечества, я смог бы по образу и подобию своих односельчан, по их тогдашнему образу жизни слепить наново кодекс человеческой нравственности.

Когда поэт жиреет, его поэзия хрюкает.

Я кое-что понимаю только в литературном успехе. Здесь критерий простой — следующая книга должна отличаться от предыдущей. Не обязательно в лучшую сторону — хотя желательно, — но отличаться.