Как правило, в женщине особенно пленителен талант. Я всегда люблю талант. Если есть этот талант к чему-либо, он удивительно одухотворяет всю жизнь, он превращает женщину в какое-то божество. И очень я не люблю высокомерия. Высокомерие и в мужчине, и в женщине одна из самых отвратительных черт, когда человек любит презирать. Это довольно гнусно.

Современные писатели-мудрецы — это Фазиль Искандер, Новелла Матвеева, Александр Кушнер, Валерий Попов, Виктория Токарева, из более молодых — Игорь Караулов, Алексей Иванов.

Моим идеалом красоты была и остаётся Ариадна Эфрон, мне очень нравится Вера Глаголева — вот такие типы женские мне нравятся. Ну, видите ли, разные есть варианты. Не всегда даже цепляет внешность. А что цепляет в женском идеале? Это доброта, милосердие, мягкость, необязательно в таком вульгарном смысле женственность, но, конечно, эмпатия, сопереживание, сопонимание, такое женское чтение мысли — то, что Ахматова в совершенстве умела. Мне очень нравится самоирония, мне нравится умение подставляться, уязвлённость. Когда-то Ришара я спросил — и он сказал, что искренность в женщине всего дороже. Я сказал: «Но ведь это почти никогда не встречается!» — на что он ответил: «Тем дороже она». Наверное, искренность тоже, но в меньшей степени. Искренность не обязательна, а обязательно вот это милосердие.

О. Генри по-русски, при всём таланте его переводчиков (в первую очередь, Чуковского) не звучит, потому что О. Генри действительно совершил определённую революцию в языке американской новеллы. Без него этот тончайший языковой синтез, в котором плавают на равных цитаты из газет, из политических клише, из речей политиков, какие-то жаргонизмы, в том числе воровские, — без этого языкового сплава О. Генри не производит должного впечатления. Он великолепно работает со штампами, а чтобы знать эти штампы, надо, по крайней мере, там жить и читать контекст… И настолько многослоен этот язык. Я даже не знаю, с кем его сопоставить. Вот Зощенко, скажем, на фоне О. Генри довольно однообразен. Это юмор языковой прежде всего, юмор стилистический. И, конечно, самый адекватный перевод самого простого рассказа вроде «Последнего листа» или «Даров волхвов» не даст вам представление об этом писателе.

Алкоголиками, бабниками или даже, чем чёрт не шутит, мошенниками писатели становятся только тогда, когда им не пишется. Это само по себе страшный стресс, и компенсировать его любыми другими занятиями не получается.