С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю, терплю невежество, терплю враньё, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца своих дней.

Немцы слишком честны, чтобы быть вежливыми, а англичане слишком вежливы, чтобы быть честными.

Какие бы утешительные афоризмы ни придумывали великие мыслители, чтобы приободрить идущего к своему концу человека, старость — отнюдь не лучшая часть его жизни, притом что есть в ней, конечно, и своя сладость, и качественно новое, необыкновенно глубокое и яркое мироощущение. Тем, кто доживают до преклонных лет, неожиданно открывается глубокая истина, что такого понятия, как старость, не существует, есть только немощь плоти. Душа человека не стареет никогда, и в этом её трагедия — она не в состоянии примириться с дряхлеющим телом.

Где люди — там и нелюди.

Когда вы берёте интервью, дайте собеседнику говорить, не раскрывайте себя — вам важно его раскрыть, вам за это деньги платят. Профессия журналиста не в том, чтобы поражать собеседника своим умом, а в том, чтобы в лучшем случае поражать, если вообще поражать, пониманием.

Достойные, не позволяйте, чтобы ваше место заняли недостойные.

Лучшее стихотворение о Пушкине в русской литературе после Лермонтова написано Георгием Шенгели. Он говорит, что Пушкин на экзамене перед Державиным выбежал, «лицом сверкая обезьяньим». Гениально!

Человек сам не осознает механизмов своей языковой способности, он не понимает и не может объяснить, как он пользуется языком. Я же не могу спросить у испанского пастуха, сколько он использует в своей речи глагольных времён, он даже не поймёт, о чём я говорю. Между тем он их употребляет гораздо правильнее, чем любой иностранный профессор, изучавший испанский по учебникам. Вам пришло что-то в голову, вы захотели что-то сказать, для этого вы пользуетесь языком, совершенно не осознавая, как это происходит. За доли секунды происходит этот сложнейший переход от мысли к словам, к тексту. Узнать, как этот механизм работает, извлечь его из бессознательных пластов человеческой психики — это и есть задача теоретической лингвистики.

О чём можно разговаривать с человеком, который считает, что можно не разговаривать с другим человеком только из-за того, что последний чего-то не читал.

Презирайте грех и зло, но не грешных и злых людей. Это необходимо различать.

Не люблю, как поэты читают свои стихи. Наверное, в принципе это интересно. Но они придают своим стихам собственный ритм, в то время как их стихи гораздо ритмически богаче. Правда, актёры читают стихи ещё в тысячу раз хуже. Стихи вообще не предназначены, на мой взгляд, для произнесения. И чем они богаче, тем менее для этого приспособлены. Они должны читаться про себя. Тогда возникают внутри свои аллитерации, ты успеваешь заметить оркестровку стиха, как сочетаются гласные и согласные, как шипящие…
… показать весь текст …

Срок жизни любого слова в любом языке ограничен — рано или поздно слову придётся исчезнуть, уступив своё место другому.

Говорить о творческом пути писателя-современника — это не совсем то, что говорить о писателе прошлых времён. Дело не в том, легче или труднее (в некоторых отношениях, пожалуй, труднее), а в том, что это по самому существу несколько иная задача: речь идёт о нерешённых проблемах, о явлении, находящемся в движении, — о своей эпохе, о своём поколении. Настоящей исторической перспективы ещё нет — и нельзя поэтому «пророчествовать назад», как это делает любой историк.

Подумал — не записывай. Записал — не подписывай. Подписал — отмежёвывайся.

Сейчас я стал уже немолодой, и выяснилось, что ни Льва Толстого, ни Фолкнера из меня не вышло, хотя всё, что я пишу, публикуется. И на передний план выдвинулись какие-то странные вещи: выяснилось, что у меня семья, что брак — это не просто факт, это процесс. Выяснилось, что дети — это не капиталовложение, не объект для твоих сентенций и не приниженные существа, которых ты почему-то должен воспитывать, будучи, сам чёрт знает кем, а что это какие-то божьи создания, от которых ты зависишь, которые тебя критикуют и с которыми ты любой ценой должен сохранить нормальные человеческие отношения. Это оказалось самым важным.

Всегда лучше остаться несправедливо обойдённым, нежели несправедливо награждённым.

Что мне может посоветовать или исправить редактор? Я каждое слово подбирала в текст, как ювелир вставляет драгоценные камни в свои изделия. Обычно я говорю редакторам, что я хотела сказать своим сочинением, а потом вынимаю из ушей слуховой аппарат, и пусть они говорят, что угодно.

Ненависть к той или иной национальной культуре всегда есть ненависть к культуре вообще.

Младенец рождается, а у него в голове уже есть некоторые механизмы, очень сложные, не до конца науке понятные, которые включаются в первые годы жизни. Никакого специального обучения не происходит, с ребёнком просто говорят, и постепенно он сам начинает говорить, как взрослые. Вот это и значит, что человек может выучить язык естественным путём. Можно ли себе представить, чтобы он мог выучить геометрию естественным путем? Берём младенца и помещаем на мехмат… А с языком такое возможно. Взрослый человек тоже как-то может научиться, хуже, чем младенец, но может. Вот если человека на парашюте сбросить на какой-нибудь остров в Полинезии, через год и не захочет — заговорит на местном языке, пусть с ошибками, но научится безо всяких учебников и грамматик.

Чтобы стать настоящим фотографом, надо учиться смотреть глазами души, ибо настоящие объективы фотокамеры — это сердце и душа.