Жизнь — коварная штука, и более всего она проявляет это качество на последнем этапе пребывания человека на земле. Наверное, очень многие в молодые свои годы, глядя на немощных, искривлённых и кряхтящих стариков, думают про себя, что уж они-то никогда не позволят себе дойти до подобного состояния — ведь на самом деле ничего не стоит одномоментно свести счёты с жизнью, когда видишь, что далее она сулит тебе одни лишь физические страдания. Коварство жизни, однако, состоит, прежде всего, в том, что она никогда не даёт почувствовать человеку переход в качественно новое возрастное состояние, а когда он уже не может не заметить очевидного, его воля надломлена и его взгляды на жизнь совершенно другие. И он уныло тащит свою ношу до безвозвратного конца.

Нужно иметь большую фантазию, чтобы бояться смерти.

Моральные силы противника — это такая же сила, как и его материальная сила, и уже во времена архаичных войн нужно было быть не государственным деятелем, а дебилом или предателем, чтобы не принимать мер к уничтожению моральной силы противника и сохранению своей.

Кто не слушает Лаврова, будет слушать Шойгу.

Ни при каких обстоятельствах не скажу, что жизнь меняется в худшую сторону. Как только я произнесу эти слова, тут же пойму, что состарился. Жизнь просто становится другой.

Старость для невежд — зима, для учёных — время жатвы.

Если у человека умственная недостаточность, её невозможно компенсировать никакой честностью, патриотизмом, никакими иными добродетелями.

Я была одна в комнате, когда вошёл отец. Положил стопку бумаг на кровать и сказал: читай, дочка. Конечно, папа, прочитаю, ответила я и отложила чтение до утра. Нет, дочка, читай сейчас, сказал он. Сел в угол у письменного стола и оттуда смотрел на меня. Попросил: читай вслух. Весь рассказ я прочитала на одном дыхании и когда дошла до конца, заревела. — Как ты убил Иангули, папа? — спросила я его. — Этого я и хотел, дочка, ничего более, — ответил он, взял у меня стопку листов и ушёл, уснул. Не дай Бог никому спать так, как мне спалось в ту ночь.

Рептилии не могут победить орла.

Многие просто не знают, какой город сейчас расстреливают в упор. Это город — один из самых чудесных, который существует на земле. Он высоко в горах, под самым небосводом, и воздух там пахнет как будто морской влажностью, мёдом, тутовыми ягодами.
Просыпаться в этом городе — это невыразимое счастье. Как будто то, что было в большом мире, в зашумлённых Москве и Ереване, как грязная корка, спадало с твоей души. Как будто ты проснулся в детстве и долго в блаженстве смотришь на одеяло, на котором заде…
… показать весь текст …

Те, кто не помнит прошлого, обречены на его повторение.

Критик не может быть хамом, несущим всякую околесицу в виде сплетен, домыслов и собственных фобий. Такие псевдокритики прикрываются высокими словами о свободе прессы, о том, что они якобы говорят правду людям. На самом деле — это внутренняя разнузданность, невоспитанность, необразованность — они «нянчат своего внутреннего хама», как говорил Шаляпин.

Внутренний двор! Не храмы и правительственные здания, не вокзалы, не театр и филармония, не трёхэтажный дворец универмага, а внутренние дворики — вот душа, нутро Еревана. Плоские крыши, лестницы, лестнички, коридорчики, балкончики, террасы и терраски, чинары, инжир, вьющийся виноград, столик, скамеечки, переходы, галерейки — всё это слажено, слито, входит одно в другое, выходит одно из другого. Десятки, сотни верёвок, подобно артериям и нервным волокнам, связывают балкончики и галерейки. На верё…
… показать весь текст …

Простой зритель и профессиональный актёр по-разному смотрят на экран: первому важно общее впечатление от игры, а профессионал пристально вглядывается, разбирает роли «по слогам». Мой идеал — это актёры, которые играют так незаметно, что их роль нельзя «разобрать».

Сорнякам не одолеть вековых дубов.

Я в долгу перед всем миром. В том, что я, обездоленный мальчик, не стал злым человеком, заслуга тех людей, которые поделили со мной кусок хлеба, приласкали, протянули мне руку.

Неизбежное следствие глупости — невежество, а характерная черта невежества — воинственность.

Прерогатива женщины — любить другого больше, чем себя.

Те, кто не любит английский язык и надеется, что он не выдержит груза глобализации, зря тешат себя иллюзиями. С точки зрения лингвистики нет оснований для оптимизма. Английский последовательно превращается в универсальный инструмент международного общения. Он выживет в глобальном мире. Возможно или даже, наверняка, эту участь разделит китайский язык. Кстати, ещё не известно, кто кого поглотит.

Ну что же, пока мир жует сопли, маленькая Армения воюет уже не только с Азербайджаном, со страной НАТО Турцией, а уже и с мировым терроризмом. Армения стала современной Спартой, и это войдёт в мировую историю героизма.
А те православные, что встали на сторону ИГИЛ, войдут в историю позора.
Приятного отдыха всем русским туристам на курортах своего исторического экзистенциального врага Турции, а всем армянам желаю почаще улыбаться, ведь не каждому народу выпадает честь стать мировым фронтом цивилизации.