Что делать, если парень охладел? Похоронить!

Писатель видит выпукло, жёстко, одним это нравится, другим — нет, особенно если речь идет о сатире, гротеске. А сам автор может быть в общении милейшим и добрейшим человеком, но он не имеет права быть добреньким в своих произведениях. Прототипы книг умрут, писатель — тоже, а книги останутся.

3наю, что душа бессмертна, но не знаю как.

Работа биографа не только в том, чтобы разоблачать мифы, но и в том, чтобы анализировать их становление.

Женя был замечательным парнем. Он очень изменился, конечно, но я помню того Женю. Он всегда был очень увлечён собой. И тогда уже всерьёз относился к своей славе. А слава у него была. Большая слава. Я не сторонник кого-либо осуждать за какие-то политические шаги. Да и зачем… Я вот спрашиваю себя: Евтушенко — поэт? Да, поэт. У него есть то, что останется в истории русской литературы. Его сборники стихов тех лет — уже история литературы. То нематериализованное, что живёт в нотах, холстах, книгах, на киноплёнке, — не важно что — уже не зависит от поступков человека, от его человеческой жизни. Есть люди замечательные, которые не совершили в жизни ни одной ошибки — ни политической, ни личной, прожили свою жизнь праведниками, — я перед ними склоняю голову. Но мне дороги те, что пусть делали ошибки, глупости, пусть несли чепуху, были влюблены в себя, но что-то сделали. Я смотрю на их ошибки через призму ими сделанного. Попробуйте напишите такие стихи! А потом обсуждайте поступки.

Первая школа ребёнка — материнские колени.

Мне надо, чтобы тема отлежалась. Я каждую стихотворную строку долго вынашиваю, как мать вынашивает дитя. Потом наговариваю строчки на магнитофон, правлю, редактирую. Словом, переделываю, переделываю.

Никогда не воюйте с одним противником слишком долго — он приноровится к вашей тактике.

В науке важны не только решения вопросов — важна и их постановка. Решения далеко не всегда бывают окончательными и безошибочными (даже в математике), между тем как иная постановка вопроса приводит к новым и нужным наблюдениям.

Критики не идиоты. Просто им в голову не приходит, что автор, которого они критикуют, может быть иногда умнее их самих.

Лингвистически китайский язык просто устроен. Что касается иероглифов и интонации, действительно далёких от универсализма, то как английский упростился до своего доступного миру эквивалента — «американского английского», так и китайский легко приспособится к нуждам желающих его знать. Китайцы для распространения китайского языка вполне могут использовать латинскую графику. Что им может помешать проявить гибкость, кстати, природную для китайского менталитета? У китайского языка, на мой взгляд, хорошие перспективы в мире — у него нет неправильных глаголов (даже в английском они есть), сложного склонения, спряжения, как у русского.

К сожалению, одежда меня интересует, только если в ней кто-то есть.

Фанатизм — это отнюдь не всепоглощающая любовь; фанатизм — это концентрация ненависти. Не следует путать фанатизм с обожанием. Обожатель влюблен в свой предмет и почти безразличен ко всему остальному; фанатик обожествляет свой предмет и ненавидит всё остальное.

Шура М. кричала на собрании: «Что это Довлатов всё время повторяет — скульптор неизвестный, скульптор неизвестный! Нельзя, что ли, наконец узнать его фамилию?!

Господь долго терпит, но жатва Его сурова и справедлива.

Вообще-то, в русском стихе чистых, то бишь правильных двухсложников — ямба и хорея — почти не бывает. Ибо сам язык не расположен к ним: значимых коротких — в один-два слога — слов — в нём куда меньше, чем длинных, в три и более слогов. Потому трёхсложники тут звучат, как правило, более естественно, разговорно.

У нас не принято гостить у приглашённого без получения ответа на собственное приглашение.

Добросердечные люди могут, конечно, полагать, что существует некий оригинальный способ обезоруживать и побеждать противника без пролития большого количества крови, они вольны также думать, что именно в этом и заключаются подлинные достижения искусства воевать. Звучит это привлекательно, но на деле является обманом, который необходимо открыть. Война есть крайне опасное дело, в котором наихудшие ошибки происходят от доброты.

Сейчас эпоха журналистов, публицистов, политтехнологов, телеобозревателей; эпоха текстов в социальных сетях: все почувствовали себя писателями, и это породило мутный океан графомании.

Знания в злобном уме губительнее невежества.