Книга природы написана на языке математики.

На мне два креста: русский и армянский. Какой из них тяжелее? Не знаю, но оба тянут к земле. К поклону. Иногда я перекрещиваюсь справа налево, иногда слева направо — как поведёт рука.

Я не люблю чужих секретов. Но мне интересны чужие признания.

Шекспир показал нам внутренний мир человека; Рабле — тело и его радости, мудрую физиологичность; Виллон поведал нам о жизни, нимало не сомневающейся в самой себе, хотя знающей всё, — и Бога, и порок, и смерть, и бессмертие; Теофиль Готье для этой жизни нашёл в искусстве достойные одежды безупречных форм.

Жена в семье — словно храм в переулке: никак не отойти, чтобы полюбоваться издали.

Как ничтожен ты, человек, при всём величии твоём, в сравнении со вселенной! Как велик ты: при всей твоей ничтожности ты — частица вселенной.

Главная победа в литературе — остаться читаемым.

Карабахцы всюду легко могут быть узнаны. Широкий размах, беззаветная храбрость, склонность к риску, уверенность в себе, своеобразное упрямство, прямолинейная настойчивость, патриархальность в семейном быту — вот симпатичные черты карабахца, являющиеся как бы концентрацией старинных армянских доблестей, потускневших от жестокостей истории и в чистом виде сохранившихся в Карабахе. Высокий, кряжистый народ, ушедший в горы для спасения жизни, окреп в горном воздухе и предохранил себя от заражений, постигающих жителей долин.

Аналитический строй английского языка, заставляющий адресанта «сначала мыслить, потом говорить», а адресата — «сначала слушать, потом осмысливать», требует от обоих участников диалога внимательно выслушивать реплики друг друга и не перебивать собеседника в процессе его высказывания. В противном случае сообщения могут превратиться в бессвязный набор бессмысленных слов и звуков.
Отметим, что английская речь должна легче даваться человеку с флегматическим темпераментом — спокойному, выдержанному, неторопливому, чем, например, холерику — человеку взрывному и необузданному.
Русский язык позволяет адресанту «думать и говорить одновременно», а адресату — «одновременно слушать и думать». Такая речь должна легко даваться сангвинику — человеку живому, подвижному, легко и быстро переключающемуся.

Маркетинг — это соль бизнеса. Его задача: улучшить вкус и вызвать жажду потребления.

Вообще говоря, трудность убеждения заключается не в том, что недостает знания для того, чтобы говорить убедительно, и не в том, что не хватает смелости раскрыть свои способности до конца. Главная трудность убеждения состоит в том, чтобы знать сердце того, кого следует убедить, и выбрать для этого нужные слова.

Телевидение? Слово наполовину греческое, наполовину латинское. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Мне б только знать, что где-нибудь на свете хоть огонёк остался от меня…

Новизна в поэтическом произведении обязательна. Материал слов, словесных сочетаний, попадающих поэту, должен быть переработан. Если для делания стиха пошёл старый словесный лом, он должен быть в строгом соответствии с количеством нового материала. От количества и качества этого нового будет зависеть — годен ли будет такой сплав в употребление.
Новизна, конечно, не предполагает постоянного изречения небывалых истин. Ямб, свободный стих, аллитерация, ассонанс создаются не каждый день. Можно работать и над их продолжением, внедрением, распространением.

Мудрость жизни — не быть требовательным к людям.

Я всегда был справедлив, но, когда женился, даже в ущерб справедливости совершал добрые поступки.

Оставлять после своей смерти имущество — недостойно мудреца. Накапливать плохие вещи — нелепо, к хорошим же вещам — жаль привязываться. Тем прискорбнее, когда их очень много. Если у вас есть что передать кому-нибудь после своей смерти, лучше всего отдать это ещё при жизни. Желательно пользоваться лишь тем, без чего нельзя обойтись каждодневно, и кроме этого ничем себя не обременять.

История брака: поэзия, проза, драма.

Пианино для меня — как целый оркестр. Это величайший инструмент. Я не должен так говорить, но считаю, что это единственный инструмент, играя на котором я действительно могу чувствовать себя счастливым.

Если же наш оппонент вообще не верит в божественное откровение, тогда нет никакого смысла в разумных доказательствах положений веры; остается лишь отвечать на его возражения, если таковые у него имеются, против веры. Поскольку же вера покоится на непреложных истинах, и поскольку невозможно доказать опровержение истины, то ясно, что ни один из аргументов, выдвинутых в опровержение веры, не может быть доказан; на все же затруднения всегда можно найти ответ.