«Все новое — это когда-то забытое старое», — сказала одна портниха своей высокопоставленной заказчице.
Говорят, мозг нуждается в новизне: может, поэтому мы пользуемся, по сути, старыми технологиями, скажем, мы водим все тот же автомобиль с мотором внутреннего сгорания, изобретенный еще при царе Горохе, с той лишь разницей, что меняется его дизайн, но не сама основа?!
Так и с литературным и театральным искусствами, переросшие в киноискусство.

Каждый, кто изучал иностранные языки и каким-то чудом все же освоил один из языков, мог бы написать об этом книгу, если бы имел, во-первых, дар к литераторству, и, во-вторых, не менее важно, желание поделиться своим опытом с другими.

Учитель, он же авторитет, — это некогда высокое понятие, уже как полсотни лет дискредитированное и обесцененное учительствующими бездарностями, заполонившими собою всю образовательную систему. Сегодня днем с огнем не найдешь того, кого можно было бы заслуженно назвать этим словом; а если и называем кого-либо этим словом, то так, формально.

Графоманы разные бывают: мне попадались и утонченные, обладавшие красивым слогом. Увы, за привлекательностью словесного фасада, вы едва ли обнаружите захватывающий сюжет, не говоря уже об идеи произведения, формирующее систему ценностей, новую литературную парадигму.
Когда графоман говорит, что меня не впечатлил, скажем, Михаил Булгаков со своим романом «Мастер и Маргарита», а Пушкин — говно, то, он, как правило, пытается принизить роль и значение тех литераторов, кто уже внес в литературу весомый вклад.
Таким образом, графоманы, так и не преодолевшие в себе графоманию, пытаются хоть как-то выделиться из серой массы прочих графоманов и найти почитателей своего литературного творчества.

Дальше — больше, а больше — дальше меньше, чтобы было больше.

Я своего пса назвал Канишкой в честь Канишки Великого. «Кашника, ко мне», — командую я. Но Канишка, как всегда, неохотно подходит ко мне. Надо было назвать пса Шариком или Мухтаром, то есть, собачьими именами. Хотя, Канишка ведь тоже звучит как кличка.

Ну и напоследок:

«Легко мы поддаемся всякой кличке;
К лицу иль нет, а разом заклеймим:
Чего у нас и нет, так по привычке
Мы прячемся под прозвищем чужим.

П. А. Вяземский. „Вот и у нас заводят речь о красных…“
[Заметки, 1] (1862)»

Нет, правду не сочиняют, как и легенды, которые складывают, сочиняют же сказки или анекдоты, где есть намек на правду, в котором изголодавшийся по истине мозг так нуждаются.

Мужик вышел в подъезд покурить, а там сосед курит. Стоят молча курят, в пол смотрят. Сосед докуривает, тушит бычок, и говорит:" Вот такая вот херня, сосед", и уходит. Другой докуривает и думает: «Как же я тебя понимаю».

Молчание куда больше скажет, нежели просто п******

Человек молчит… Молчит, зараза! Видать, языком шевельнуть ему не охота… Или что-то умалчивает… А субтитры-то по морде лица бе-егу-ут! Вот то-то и оно: субтитры надо читать. Субтитры не обманут, если что. Но… беда-то в том и заключается, что у всякого в евошней голове шуму много, и от того мало кто способен что-либо прочесть по морде лица другого. Вот так и выходит, что обман сидит на обмане, обманом погоняя!..

Отсутствие оригинальной мысли, то есть, мысли еще никем не выраженной, мы, как правило, компенсируем хорошим слогом или красноречивостью, за которым, как правило, нет оригинальной мысли; и, наоборот, не будучи красноречивыми, мы более оригинальны в выражении мысли — вопрос лишь в том, насколько наша мысль может быть доступна для всех остальных мыслящих, а значит, живущих; если же мы способны задействовать оба компонента — красноречие и оригинальность, то нам нет равных — мы гении. Таким образом,…
… показать весь текст …

— Какое животное сильнее: человек или обезьяна?
— По силе шимпанзе, по опыту человек.
— Какое ЖИВОТНОЕ сильнее: человек или обезьяна?
— Шимпанзе.
— Такое животное как ЧЕЛОВЕК, который занимает высшую иерархию в пищевой цепочке.

какое животное сильнее: человек или обезьян?))))

если есть потенция, значит, должен быть и конец

Эрудицию нужно понимать как первый этап при переходе количества прочитанных произведений в качественные изменения, благодаря чему и происходит понимание всех смыслов бытия; вторым же этапом, как я думаю, может стать состояние сверхчеловека, чье творческое начало начинает доминировать над миром материальным. Именно здесь и рождаются художники, философы, мудрецы. И возвращаясь к вопросу: «На что качественно влияет эрудиция?», то ответ очевиден: на качество жизни.

Хорошие литературные произведения — это, как правило, правдивые произведения, невзирая на жанр, пусть то будет фантастика или мистика.
Можно, конечно, посидеть, поразмышлять на эту тему, выискивая критерии хороших произведений, даже погуглить, но хочется естественно, по-простому — что в голову придет здесь и сейчас, как перед аудиторий, как на духу.
Вот читаешь произведение какого-нибудь автора и сразу цепляет. Что это — не слог ли? Да, слог: простой, незамысловатый как картины Матисса, даже не…
… показать весь текст …

Рассказчик не заставил себя долго ждать:
— Для начала, что такое «рассказ»? Рассказ, как и новелла, — это жанр малой повествовательной прозы. Для сравнения меньшая по объёму форма художественной прозы, нежели повесть или роман…
— Володя, а покороче можно? — перебил рассказчика Влад Большой Кулак. — Я все равно не всасываю всю эту учёную галиматью. Пустая трата времени. Как бы твоя лекция ни вышла длиннее самого рассказа. Ты уж меня не обессудь…
— Хорошо, буду краток. В рассказе должны быть: зав…
… показать весь текст …

Говорят, товарисчи, у каждого своя правда. И не поспоришь ведь! Хочется, а не поспоришь.

И у моего соседа Сергея тоже своя правда, а у его жены Светланы — своя. Вот так они и живут — каждый со своей правдой; живут, надо сказать, как кошка с собакой. Да, бывает, ссорятся они друг с другом, причем по пустякам, но живут, и тут ничего не попишешь. А бывает и так: не ссорятся, не ссорятся супруги друг с другом, а потом как поссорятся! Вот, как бывает!

Так что, ежели у каждого своя правда, то это еще не криминал. Ведь есть же и «Пионерская правда», и «Комсомольская правда», а то и просто «Правда» — и ничего!

У мужика, который не перекрестился, пока гром не грянул, была так называемая «своя правда», что, по сути, далека от истины, а тем паче — от объективной, которая едва ли может быть чьей-либо правдой; на то она и объективная.

— А что это тебя в сельское хозяйство-то потянуло? — искренне поинтересовался начальник.
— Так я же ведь крестьянин! Родом-то. Вообще люблю природу. Куплю корову…
— Корову? — удивился начальник.
— Корову. Вот с таким вымем. — Егор показал руками.
— Корову надо не по вымю выбирать. Если она еще молодая, какое же у нее «вот такое» вымя? А ты выберешь старую, у нее действительно вот такое вымя… Толку-то что? Корова должна быть… стройная.
— Так это что же тогда — по ногам? — сугодничал Егор вопросом.
— Что?
— Выбирать-то. По ногам, что ли?
— Да почему по ногам? По породе. Существуют породы — такая-то порода… Например, холмогорская… — Больше начальник не знал.
— Обожаю коров, — еще раз с силой сказал Егор. — Приведу ее в стойло… поставлю…
Начальник и Егор помолчали, глядя друг на друга.
— Корова — это хорошо, — согласился начальник. — Только… что ж, ты одной коровой и будешь заниматься? У тебя профессия-то есть какая-нибудь?

Если вы хотите узнать о себе правду, какой бы горькой она ни была для вас, вам придется быть правдивым и с другими — не только с собой.
Вопрос лишь в том: нужна ли вам правда?! Вернее, нужна ли вам правда ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС ?!