Незнание собственных грехов не освобождает от ответственности на том свете

Четверть века назад Кристофер Бакли опубликовал роман God is my Broker (Господь мой брокер), пародию на идиотские книжки о «саморазвитии».

Вспомнил это название и несколько переиначил его — God is my Dealer. Так уж часто в последнее время звучит слово «сделка» и его английский аналог — deal.

Слово замелькало благодаря этому картонному полуидиоту Трампу, торгашу, впавшему в старческое самолюбование. То, что он, как попугай, бесконечно повторяет «deal-deal-deal», отнюдь не значит, что в русскоязычном эфире слово «сделка» должно мельтешить с тою же частотой. Ибо оно обладает дурно пахнущей коннотацией; смотри «сговор», «махинация», «гешефт», «шахер-махер».

Так недалеко и до переименования «свадьбы» в «случку».

А от меня ушла жена,
Оставив мне свои гантели,
Свисток в супружеской постели,
Аккордеон и ордена.

Что с ней теперь, узнать хочу.
Поди, блуждает удручённо
Гантелей без, аккордеона,
Про ордена уж промолчу.

Я надеваю их порой,
Ложусь в холодную постелю,
Гантель подъемля еле-еле,
До самых пят от слёз сырой,
… показать весь текст …

Одно из самых великих изобретений человечества, невесть когда и кем совершённое — это «Я», или же появление принципа субъективации.

Иначе говоря, совершенно искусственное выделение некоей сущности из бесчисленного числа иных прочих и придание ему статуса самости, того самого «Я».

Искусственность и нарочитость очевидны: ну, кто мне скажет, чем, какими «сокровенными знаниями» вы руководствуетесь, когда утверждаете: «Это — Я, и никто иной»?

Да никаких «верных безошибочных признаков» нет, и не было отродясь. «Яканье» — лишь необходимая социальная условность, без которой разобраться, кто есть кто, было бы совершенно невозможно.

Недаром государство, заботясь о нас, выдаёт нам всякие напоминалки — будь то паспорта или водительские удостоверения.

Забавно, что одним из преимуществ, обещанных интернетом, была та самая анонимность пользователей, давно уже ставшая его проклятием.

«Будь, кем хочешь» — говорил электробес — «Создай своё подобие исходя из собственного произвола». Что, ужели кто-то этим воспользовался для, хаха, духовного роста и всемерного посева разумного-доброго-вечного?

Да нет. Только лишь для того, чтобы обнаружить именно что свою бесовскую природу. Все остальные возможные объяснения «благ» анонимности от него же, от лукавого.

Город сделал человека анонимным и преступным, но всё же во плоти. Сеть позволила человеку стать анонимным, преступным и бесплотным. Злым духом.

Конечно, не все воспользовались этим «благом». Впрочем, признается ли тот, кто воспользовался?

Сон прервался криком за окном.
Я вскочил, ещё захвачен сном,
Поспешил к рассветному окну:
Ни души единой. Ну и ну.

Снова лёг. И снова этот крик.
Кто же там, безвиден и безлик,
В час, когда мещанство мирно спит,
За окном неистово вопит?

Я открыл окно и заорал:
Ну-ка, неуёмный аморал,
Уж не знаю, мёртвый иль живой,
Прекратить сейчас же этот вой!
… показать весь текст …

«Что бы я без тебя делала!» — наивная и милая похвала, от которой вдруг становится грустно. Что-что… Куда бы делась. Как-то, да исхитрилась бы…

Однако унылая моя фантазия уже рисует, как бы это было, как бы исхитрилась — и что-то тягучее рождается в душе, видишь и растерянность, и старательную неловкость, и безнадёгу. Рождается странный «смысл»: жить до той поры, покуда ещё слышишь это самое, «что бы мы без тебя делали».

И сам начинаешь наивно и честно льстить всем, кого любишь, надеясь, что и они тоже вдруг вознамерятся жить до той самой поры. Общими усилиями, глядишь, проживём сотню-другую лет, а там посмотрим.

А слово ваше отзовётся
Спустя, ну, скажем, десять лет.
Пока же запросто живётся,
И незаметен слова след,

За мной бредущего беззвучно,
И днём, и ночью неотлучно
В сети запутанных дорог,
Чтоб прозвучать в известный срок,

И быть услышанным так ясно,
Что разом сердце заболит.
Но мир, зевая безучастно,
Ответа мне не посулит
… показать весь текст …

Современный человек — это такой, которого узнаешь только со временем

А чего же вы хотели?
Коли окна запотели,
Мир, и так едва понятен,
Вид имеет мутных пятен.

Ну, возьмите, ну, протрите,
Кто мешает? Посмотрите,
Пять минут — картинка ваша
Обратится снова в кашу.

Может, и не в окнах дело?
Может, зренье запотело?
Может, мутная слеза
Застит глупые глаза?
… показать весь текст …

Спор

Как же яростно ты
Отрицаешь в беседе со мною,
Что любовь — настоящая, вечная —
Есть под луною,
Что преступник любой
На прощение право имеет,
Что чем злей человек,
Тем тепло ему наше нужнее,
Что за каждую жизнь
До последнего нужно бороться,
Что не всем наплевать
На чужое погасшее солнце,
… показать весь текст …

Положить начало может каждый, положить конец — не все

Плохо, когда белая полоса в жизни только разделительная

В пух и прах раздербанит рассудок
На исходе суетного дня.
Поутру лишь упрямый желудок
Возрождает из праха меня.

В животе он играет побудку:
Переварены мысли — в толчок!
И даю я свободу желудку,
И сливной нажимаю бачок.

Созвонился с друзьями поэтами,
Им обоим не до веселья:
Первый друг отравился котлетами,
А второй страдает с похмелья.

Бедолаг откровенно жалея,
Сообщить в утешение хочется:
И похмелье, и диарея,
Всё же легче, чем муки творчества.

Забавная фраза «будет что вспомнить» (иногда предваряется словом «зато»). Если вы её произносите (слышите), можете быть уверены: почти наверняка вы никогда не «вспомните» ни событие, ни его обстоятельств.

Должно быть, фраза заключает в себе некую магию самоотрицания, код забывания. Да и вообще, все эти «nota bene» («припомни хорошенько!») часто выглядят довольно ущербно: то, что действительно запоминается, обходится без напоминаний. И, стоит признать, никак не соотносится с нашими желаниями. Потому помним мы события и эпизоды весьма странные (будто бы случайные), помним столь отчётливо и живо, что впору увериться: именно эта память и формирует нашу личность, а отнюдь не какие-то там NB.

Женщина до старости блондинка

Кум королю счастливее короля
Небытие болезней не добавит
Есть в славе что-то наносное
Желудку не понять обилие свободы
Талантом не обижена природа
Мир с Запада рассвета не встречал
Хоть время и в цене, но дороги мгновенья
Пень трудно колется, зато легко гниёт
Лишь свету солнца уступает ночь
Беда, где форма против содержания
Учить, казаться, быть — суть не одно и то же
Я бескорыстной подлости не знаю
Нарушивший гармонию погубит всё святое

Глубина — мера зарытого таланта

Посмотрел на часы, а они на меня посмотрели.
У виска покрутили секундной серебряной стрелкой.
И сказали: — Людишки, ну как же вы мне надоели,
В вашем глупом стремлении к жизни комфортной, но мелкой.

Норовите у вечности вымолить, выкроить время,
Чтоб продлить свои жизни беспутные, в неге и лени…
И затихли часы, крест из стрелок поставив на теме,
И с руки соскользнув, утонули в пыли поколений.