Послушай, все здесь светло и просто, будто четыре и дважды два. Я ведь обычна, не вышла ростом, но продолжаю играть в слова. Жизнь не делю на «прошло» и «стало», прошлого в памяти больше нет. Смысла не вижу копаться в старом, в бывшем моем, назовем — «в белье». Черные списки дымятся с Искрой теми, кто больше не будет мне ни человеком -открытой_книжкой, он вновь вернется к своей семье. Липовой дружбы, поддержки лгущей выгоды ради я не хочу. Путь открывается под идущим. Им же на плаху и к палачу…
… показать весь текст …

Никаких тебе сказок, Малыш, никаких чудес,
Никаких хеппи эндов, пышных дворцов и пира.
Помнишь мальчика? Он красивый был словно бес
И глаза у него — два бездонных больших сапфира.

Помнишь вечер осенний, радугу, листопад?
За спиной твоей крылья /любовь окрыляет всех/.
Да, неплохо вернуться на парочку лет назад
И услышать его веселый, чуть хриплый смех.

И узнать его по походке в толпе людей.
Сердце падает в пятки, жгучий поток внутри.
Да, Малыш, он опять называет тебя своей
И отныне не важно, что ждет тебя впереди.
… показать весь текст …

Всё просто: любящий прав, не любящий — пустослов, Исторгнутый на обочину всякого смысла.

Всё, что вмещается в имена и числа,
Вымещается из послания, и послов

Облекают в касание, наделяют правом
Представлять зажизненное в живой материи.

Но поскольку твой Сюжет разделён по рождениям, как по главам,

И, очевидно, изложен в прозе, то неизбежны
Различные философские отступления.

Вроде чувства долга, поиска просветления…
… показать весь текст …

Время, которое не закончится,
Сколько его не трать.
Имя, лишенное сна и отчества,
Рвется в мою тетрадь.

Где тебя носит, какими волнами
Ты догола раздет?
Мы рождены бесконечно вольными:
Наша любовь — везде.

Сколько не прячься в моих эпиграфах,
Нам не закончить бой.
Наша война до конца проиграна —
Я остаюсь с тобой.

а потом всплывает предельно ясно: жизнь — это лабиринт.
гауди с этой вечной мозаикой, сверток пыльных тяжелых карт.
корешок моего блокнота, словно горло, першит от рифм.
я бегу по закладкам пальцами и смотрю в городской закат.

а потом — только те имена и лица, которые очень ждёшь.
временами глаголов не скомканы и во времени не горят.
и закат — акварельный выдох, капли солнца и пальцев дрожь.
ты сидишь, совершенно захвачен миром, на палец мотаешь прядь.

а потом по местам становятся: чашка кофе, часы, любовь.
будто сад разбегавшихся раньше тропок — всего лишь одна тропа.
и в закатное небо через стекло кафе упираясь лбом,
ты смеешься тому, что все было так просто, стирая ладонью пар…

В этом белом конверте мои невесомые сны,
что когда-то не сбылись и в памяти затерялись.
В бесконечном полете негаснущей тишины
не находит душа моя сонный покой и усталость.
В том просторном конверте останется место мечтам
недописанным строчкам, невысказанным глаголам,
неудачной конструкции рухнувшего моста
между нашими жизнями где-то на грани фола.

У неё был шкаф для платьев, большинство из которых в пол, ящики для хранения писем и круглый журнальный стол, около сотни любимых книг, перечитанных тыщу раз, вот пожалуй и всё. Будет короток мой рассказ.
Ты явился, она уже и не чаяла воскресать, ты принёс ей свет и разделил на двоих кровать, много думал, курил и заслушивался попсой. А она бежала бы за тобой босой.
Она тащила тебя в Икею по выходным, чтобы уют в вашем доме волшебным был и простым, она готовила ужин и завтраки на двоих, она вверяла тебе мечты.
А ты предал их.
Дождь лил с неделю, в домах отключили свет. Она наставила свеч и ждала тебя сотню лет. Ты улыбался ей с фотографий, молчал во снах. Ты ей мерещился в лицах прохожих и отражался в чужих зрачках.

У неё был шкаф для чёрных изящных платьев и мини-бар. Она бросалась в чужие объятья как в океан. И развела костёр вчера ночью /любила играть с огнём/, где горели икеевские безделушки и фото, где вы вдвоём.

Оставь. Это всё так пусто и так ничтожно. Слепая любовь, оставшаяся под кожей, но я закрываю глаза и что же я вижу. что же?!
Тот август был пряным, в листве задыхалось лето, и чем ближе осень, тем легче мы были одеты. Закат расползался на белых обоях причудливым полотном. Я сладко себе лгала, что это был просто сон. И лгу до сих пор, и нервно сцепляю пальцы, и лишь по ночам я себе позволяю сдаться. Вдыхаю морозный воздух на дно души.

Никто не узнает, что ты там давно зашит.

Привет. Я читала чужие сны. Я спала часа два за сутки. Я прослушала все плэйлисты, целый вечер меняла маршрутки. Я не знала куда и зачем. Без следов и бросавшихся знаков. Я хотела стать жалким никем. Мир уродлив и неодинаков в своих страшных порывах не_жить. В своих жутких порывах забыться.

На ладонях твоих моя жизнь
Как бескрылая гордая птица.

не стою ночных разговоров, больших букетов, уютных вопросов «замерзла?», «пойдем домой». не стою твоих сигарет и твоих секретов и рук, неизбежно сомкнувшихся за спиной.

а самое сложное свыкнуться с пустотою,
молчанием, вросшим в дыхательные пути.

наверное,
я совсем ничего не стою.

совсем ничего.
даже маленького «прости».

Август тает в твоих руках, как пригоршня снега, время снова застыло в падении с высоты. Каждый миг, где ты есть наполнен безумным светом, или свет на самом деле и создал ты. Август манит бескрайним небом, где сладкой ватой или сахарной пудрой рассыпаны облака, ты красивый, обаятельный, не женатый, и походка твоя уверенна и легка.
И я вижу в твоих глазах, что чего-то стою, удивленье сменяя на нежность, а грусть на смех. Время нам дает пару дней, проверяет в горе, проверяет сильнее ли прочих, сильней ли всех. Все, чего я хочу, не узнать с кем ты засыпаешь, все чего я хочу — это жить в твоей голове. И тогда мы приручим время, я обещаю, и оно навсегда для нас остановит бег.

Я должна быть сильной — тебе подстать,
Я должна с каждым днём становиться лучше,
Не бояться, что снова могу упасть —
Ты вставать и бороться меня научишь.

Ты даешь мне пример, за собой ведешь,
Я покорна, на то есть свои причины,
Я уверена в том, что ты все поймешь,
Самый лучший,
Чудесный
Не мой мужчина.

и не получается ни хлёстко, ни равнодушно об одном человеке, за которого даже душу, и которому всё прощала, шептала «лучший», не заметив холода за спиной. а потом завертелось, друзья, подруги, и недели помчались быстрее вьюги. стали реже видеться, а в итоге я вдруг вспомнила как это — быть одной. потолок показался безумно серым, отраженье — больным и уставшим за день, стала часто плакать — сдавали нервы, выжимать сто сорок на автостраде. (в общем ты там снова с обычной стервой, а я кофе ложками /чего ради?!/).
удивительно, как без тепла хреново (хотя, честно, я с детства была мерзлячкой). это даже совсем не обычный холод, когда вечером пачка летит за пачкой. если уж разбираться, то до основы, пару ласковых можно вписать впридачу.

ты катись по убогим рукам, но новым.
может, ты для них всё-таки что-то значишь.

Пишут не от хорошей жизни, приручая её поток. Даже не от любви к отчизне мы готовы марать листок. Лишь от сердца, что кровоточит, лишь от рваных и гнойных ран. Бог не даст нам угаснуть молча и откроет пути к словам. Недоступны они познавшим на земле полувечный рай. Я сама была пострадавшей, я умела себя ломать от отсутствия кислорода, от присутствия тишины. Пишут не от любви к народу, а от запаха злой войны…
Но как только раскаты грома и петляющие пути сменят теплые стены дома, тот, кто сможет за все простить… То ни строчки, ни даже буквы никогда не придёт на ум.
Потому что держу за руку.
И слова теперь ни к чему.

Спасибо всем, кто приходит вечером, усталый — впору бы лечь в кровать, включает газ, зажигает свечи, и, вздохнув, садится о дне писать. Что накипело, что отболело в нем, что испарилось, что проросло… Мы все равно остаемся сильными, и пишем, пишем — врагу назло. А враг наш — время, седыми прядями, морщинками у любимых глаз, больной усталостью, слабой памятью, оно, смеясь, упрекает нас. Оно сквозит из щелей и лампочек, внезапно гаснущих в тишине, и улыбается с фотокарточек, где мы стоим во вчерашнем дне, где мы счастливые — на мгновение, а завтра снова придет зима. Спасибо всем, кто в полях у времени, словно зерно, разбросал слова. Они взойдут через десять, двадцать лет, но обязательно прорастут, и вот в трехтысячном, может, в августе, кто-то прочтёт про мою весну. Кто-то почувствует, что мы прожили, и улыбнется, ускорив шаг.
Неизлечимо одно лишь прошлое,
И ходу стрелок не помешать…

Не вини себя более, былью сквозь нас прорастает ночь,
У которой шаги как туман обречённо глотают горечь.
Я ничем не могу помочь. На конце часовой замирает полночь.
И со мной говорит твой голос… и ложится дыханье прочерком.

Не беги от вины, но прости мне ладони стылые.
Все пути становились линиями, совпадали, сплетались с именем.
Крылья вырвали нам под ливнями. Но, прошу, оставайся сильным.
Чтоб не выдохнуть:
Я любил её.

Я обернулась, слух резануло голосом, в коленях ватная пустота. Рот открывая, вдруг захлебнулась воздухом, чёрт возьми, что со мной? Зрение обманулось, внутри прогорклая темнота.
Вижу, стоишь, как каменный, там у колонны дальней, в конце рядов, взглядом впиваясь в плечи мои нахально, в левой руке сжимая букет цветов. Нет, мне наверно мерещится, я не выспалась, ночи у монитора берут своё. Только ты словно храм надо мною высишься, что-то там говоришь, сыпешь мелким бисером, голосом сладко-приторным…
… показать весь текст …

А что весна? Теряется в догадках, молчаньем отвечая на вопрос. И гладит снег оставшийся украдкой, как пряди твоих вьющихся волос. А что весна? Немного опоздала, на месяц, не на тысячу же лет. Ты уж не спишь под ватным одеялом. Ему нашлась замена — лёгкий плед.
И сбросив чувств броню /лёд тронулся на реках/, весна подол зелёный волочит. И дни летят вперёд, как будто к человеку, который их обнимет и простит.
И мчатся дни, становятся длиннее, смелые чувства забредут в сердца.
Ты станешь на одну весну взрослее.

/Смеётся…
и касается лица./

Не трави меня, за ладонь держи, я твой оберег, найденный во ржи, перебесятся месяцы, выдохнув ёмко: «жив», как родным ребёнком станешь мной дорожить. И слепы все те, для кого любовь — облетевший лист, адамово ребро, где под позолотой прячется серебро.
Не сжигай мосты, обнимай сильней, все бессонницы выряжены в палачей, истекает лимит ночей, сладостных речей, приходи засыпать на моём плече.
Будет холод жить меж оконных рам, приходить в виде писем и телеграмм, а потом новый год, рождество, а там все бегут закупать подарки родным в ашан.
А у нас любовь, за неё не отдано ни гроша.
И одна на двоих душа.

Снег красив и лучист, но он ничего не лечит. Ты же знаешь, от расставаний лекарства нет. Словно в ядерной темноте ветер злой задувает свечи и нет пункта, куда бы сдать проездной билет. Снег спокоен и свеж, но он не очистит душу, он лишен давно эфемерного волшебства. Потому что мы зачерствели, от тех, кто нужен, уезжаем, забыв узнать, как у них дела. Может нужно остаться, быть может — необходимо! Сердце тысячу раз проживает чужую боль. Это ложь, что оно останется невредимым.
Может вырвать, убить, но оставить его. с тобой.