Пишут не от хорошей жизни, приручая её поток. Даже не от любви к отчизне мы готовы марать листок. Лишь от сердца, что кровоточит, лишь от рваных и гнойных ран. Бог не даст нам угаснуть молча и откроет пути к словам. Недоступны они познавшим на земле полувечный рай. Я сама была пострадавшей, я умела себя ломать от отсутствия кислорода, от присутствия тишины. Пишут не от любви к народу, а от запаха злой войны…
Но как только раскаты грома и петляющие пути сменят теплые стены дома, тот, кто сможет за все простить… То ни строчки, ни даже буквы никогда не придёт на ум.
Потому что держу за руку.
И слова теперь ни к чему.

На краю у осени падает первый снег,
Я молю о прощеньи, ступеней к нему не счесть.
Есть на свете зло и имя его человек,
И веками никто с него не сбивает спесь.

Я молю о прощеньи, ведь слепы мои глаза,
Видно, сердце до ласки жадное, тоже слепо.
Я вверялась ему, сжигая пути назад,
А теперь мне останется только давиться пеплом.

Он по-прежнему ходит, носит на шее крест,
Ни о чем не жалея, дела свои восхваляет.
Я молю о прощеньи, ступеней к нему не счесть.
Бог, прости его тоже,
… показать весь текст …

Рядом с тобой существует желанье жить, это наверно и так уже очень много. В лужах осенних солнечный свет лежит, белые кеды надеты на босу ногу. Я убиваю время всем, чем могу, но без тебя оно не желает длиться. Ночи становятся горькими как в аду, где до тебя не дозваться, не дозвониться.
В сердце баюкаю наши с тобой мечты, только вперед — доверчиво и упрямо. Делишься крыльями, чтобы мы с высоты видели мир — прекраснейший и желанный. Чтоб ничего никогда не делить на два, чтоб навсегда остаться единым целым. Кажется, целую жизнь я тебя ждала, кажется, целую вечность тобой болела.
Я столько раз писала здесь о любви, но до сих пор ни капли о ней не знаю.
Только сейчас я готова отдать весь мир
за твое полуночное «я скучаю».