А потом приходит зима-разлучница,
И тебя начинает клонить ко сну.
Ну когда же ты наконец разучишься
Верить людям и ходить босиком по дну?

Да заваривать чёрный чай, просыпаясь затемно,
Запах счастья вдыхая с небритой его щеки.
Провожать до порога и думать, чего б солгать ему.
Что не будешь скучать? Что устроят раз в год звонки?

Ветер целится в окна, сжимаешь прошлое
Фотографией мятой в своей руке.
Он уходит, и время, что вместе прожили,
Будет тихо и нудно в тебе болеть.
… показать весь текст …

Я упиваюсь твоим электронным светом
На донышке своей тёмной большой квартиры.
Пожалуйста, дозвонись мне сквозь это лето
И укажи самые точные ориентиры.
Поскольку всё прежнее было немаловажным,
Но всё же забылось, стёрлось, искоренилось,
Мне жить бы в нагрудном кармане твоём бумажной
Цветной фотографией той, что тебе приснилась.
Мне быть бы тебе опорой, воскресным утром,
Любимой футболкой, солнышком в декабре.
Я просто дышу тем, что вдруг происходит чудо —
Ты есть. И ты ходишь со мной по одной земле.

У неё был шкаф для платьев, большинство из которых в пол, ящики для хранения писем и круглый журнальный стол, около сотни любимых книг, перечитанных тыщу раз, вот пожалуй и всё. Будет короток мой рассказ.
Ты явился, она уже и не чаяла воскресать, ты принёс ей свет и разделил на двоих кровать, много думал, курил и заслушивался попсой. А она бежала бы за тобой босой.
Она тащила тебя в Икею по выходным, чтобы уют в вашем доме волшебным был и простым, она готовила ужин и завтраки на двоих, она вверяла тебе мечты.
А ты предал их.
Дождь лил с неделю, в домах отключили свет. Она наставила свеч и ждала тебя сотню лет. Ты улыбался ей с фотографий, молчал во снах. Ты ей мерещился в лицах прохожих и отражался в чужих зрачках.

У неё был шкаф для чёрных изящных платьев и мини-бар. Она бросалась в чужие объятья как в океан. И развела костёр вчера ночью /любила играть с огнём/, где горели икеевские безделушки и фото, где вы вдвоём.