поседевшие губошлепы, мы уходим в свой край туманный. перезревшие стихоплеты, простодыры и графоманы. но, как деды-гардемарины, в эфемерный мундир одеты, мы немножко еще мужчины и (совсем немножко) поэты. нам не в жилу смущаться сильно, пусть смущаются, кто покруче. обойдется без нас Россия (может, ей даже станет лучше). воротник поджимает тесный, чуть качается берег дальний. открывается свет небесный, закрывается бар подвальный. не гляди на меня с тоскою. ну, а если в плену порыва хочешь что-то сказать плохое,
ради Бога — скажи красиво

вообще-то это написано для Жени Семичева и Олега Портнягина. просто забыл сверху поставить посвящение

мир твердеет, как грецкий орех,
жесточает и дело, и слово.
он уже не годится для тех,
кто под дождик читает Толстого.
сшиблись лбами оравы химер:
отвали! зашибу! матерь вашу!

но слепой и беспомощный Пьер
все по-прежнему ищет Наташу

--------------------

угроза Сверху
и угроза Снизу.
… показать весь текст …

уж так случилось волей Божьей и полоснуло по сердцам: он два часа на небе прожил, но часть себя оставил там. и сущность той частицы малой, светясь сквозь звездный частокол, однажды так затосковала, что он услышал и пришел. с родной сторонкою простился, с родимым домом и женой. и первый раз перекрестился некомсомольскою рукой. и будто заново проснулся, открыв окно в иной предел. взглянул на нас и улыбнулся счастливо… будто песню спел

Ни эпидемий, ни пиров
не слышно в мире и народе.
Сто тыщ бикфордовых шнуров
уж догорают на подходе.

Седеет грустный краснотал,
орет встревоженная чайка.
А мишка на пол вновь упал…
А зайку бросила хозяйка…

И, может быть, сойдя с орбит
в гром наших лозунгов и пушек,
за них нам скоро отомстит
Мать всех обиженных зверюшек

у кого нога кривая, у кого болит живот… только лошадь ломовая всех счастливее живет. тянет воз без приключений, терпеливо сносит кнут и жует овес вечерний. столько, сколько накладут. не помеха умной твари воз, дорога, волчий рык и хозяин — пьяный барин — добрый, в общем-то, мужик. тащит лошадь в лето-зиму скарб земной под облака. вот ее-то в рай и примут
(отобрав у мужика)

душа, ворочаясь незримо,
то спит, то ждет, то спит, то ждет.
как псина, брошенная в зиму,
как мамонтенок, вросший в лед.

между чужими и родными
в твоих глазах рябит слегка
мое зачеркнутое имя
(но не забытое пока)…

эта церковка ростом не вышла.
но на Пасху (чуть-чуть под хмельком)
ее маленький колокол слышно
на земле и на небе седьмом.

потому что звоночек крылатый
шаловлив, как и все соловьи.
потому что звонарь неженатый
мыслит токмо о вечной любви.

и, нечаянно путая ноты
(иль веревки) в мечте ни о ком,
он взлетает в такие высоты,
что диакон грозит кулаком.
… показать весь текст …

…а к вечеру и солнышко пришло. но и в порыве светлого момента застрявшие в мобильнике «алло» не разбудили соню-абонента. так сладко спал мой милый абонент, что город близ него ходил по струнке, и ангелы над ним пускали слюнки, и умолкал скрипичный инструмент. и ласточки слетали на крыльцо, как куры, в умиленье детском млея. и освещалось женское лицо не солнышком, а чем-то посветлее. и шевелилось кружево лучей, как дух святой над святостью простою, как тихое прощание ни с чем. легчайшее… прекрасное… пустое…

послал же Господи проруху.
взвыв, сшиблись демоны вверху.
рекламный щит упал на муху,
щиту — трындец, а мухе — тьфу.

она не чувствовала боли
и не держала в сердце зла.

а вечерком
пошла по полю
и тут же денежку нашла…

в синей кухне небес
догорает последний окурок.
серый дым заволок
желтых ягод и студней клише.
на немытом стекле
мокрым пальцем написано «дура!»
про мою ли башку,
про тебя ль
(иль про жизнь вообще)?

засучу рукава
и, орудуя тряпкой бесхозной,
смою все отпечатки
ладошек и губ ледяных.
… показать весь текст …

стали умными дуры, вышел к людям бирюк, охреневшие куры полетели на юг. смотрят ввысь микроскопы, чукча роет арык. англо-сакские копы учат русский язык. фЕрзи ходят, как пешки, хнычет битый амбал. лишь котенок на печке все на свете проспал. он понюхал микстуру и вздохнул глубоко. он по-прежнему сдуру хочет пить молочко. хочет лезть на коленку и, согласно уму, твердо знает, что Женьку Бог приставил к нему. сладко вывернул спину, нежно пузом скрипя. просто эта скотина честно любит себя.

кто не оплакивал Муму,
в России выжить не способен:
носить суму, ругать тюрьму
и водку пить среди надгробий.

кричать «ура!» в чужую честь,
писать стишки в углу убогом,
и ради Бога в петлю лезть,
забыв, что это грех пред Богом.

и трогать свой нательный крест
задумчиво, как грешник в рясе:
— страна родная, кто ты есть?
… показать весь текст …

он льет на сто км вокруг,
он честно снегом стать пытался.
все дождики ушли на юг,
а этот, серенький, остался.

он рад бы нежно моросить,
шептать приветливое слово,
он очень хочет другом быть,

а я как раз ищу такого