Слова до крови жёсткой плетью хлещут,
звучат щелчком взведённого курка,
и намертво сжимают душу в клещи…
Ах, не дай бог вам этот день сурка.

Цепей въедаются в запястья звенья…
Но все рабы чужих случайных слов,
когда они подобны песнопенью
под сводами высоких куполов.

Тогда внимаем каждой клеткой кожи —
все падки на бальзам из сладкой лжи
Но, чёрт возьми, она нас и корёжат —
за Крысоловом кто ж не побежит…
… показать весь текст …

Снегов голубых так изящен, пленителен свет.
С оттенками вечности словно срастаюсь душой.
Врезается солнца внезапным порывом стилет,
и пчёлами — искры… Горячей медовой волной.

Бескрайняя степь, где я пробую вкус тишины.
Читаю следы — замедляется бег вдалеке.
Но там, за спиной, все кресты без имён сожжены,
лишь чёрная метка на белой холодной руке.

Чей след я ищу в этой книге раскрытых снегов?
Твоё ли дыхание слышу? Иль чудится мне
за алою лентой по ветру летящих флажков
неведомый зверь, окропивший побег по стерне?
… показать весь текст …

Коснёшься невзначай — сто тысяч лун
сойдут с орбит молочной взбитой пеной.
Горишь с тобой, как в огненной гиенне, —
сжигает кожа охру древних рун.

Свои рисуешь жарким языком,
запястья нежа и изгибы шеи…
Садовник ты, а я — оранжерея.
Ты — жажда. Я — холодным родником.

С тобой — приговорённой у костра
ладони грею, раздувая пламя.
В твоих объятьях — я святая в храме.
Но, к счастью, ты не брат, я не сестра.
… показать весь текст …

Сядь ближе. Обними. Мне так теплее.
Так проще считывать, касаясь кожи.
Дыхания волна затылок греет,
и будит в пальцах страсть, и силу множит.

Пусть осень непредвиденною гостьей, —
дом заминирован надёжно счастьем.
Хранит ключи от сердца медный гвоздик,
а сам он нарисован на запястье.

Крест-накрест окна. Нам никто не нужен.
Стол самобранка — сыр, багет, текила.
Мир безнадёжно болен. Мир простужен.
Он без лица… он монстр, он годзилла…
… показать весь текст …

Глаза откроешь. Джезва. Черный кофе.
Вприкуску тишина. Чем не блаженство?
А вот, подишь ты, — словно на Голгофе:
всё тех же серых дней несовершенство.

Весь распорядок в красках чёрно-белых.
Ни капли алой. Разве что под кожей.
Глядишь в окно, проснувшись очумелой, —
там на тебя десятка три похожих.

Ночной дозор уставших жить до срока,
повязанный беспомощным молчаньем.
Вкусивший от догматов лжепророков,
и ждущий не от Бога подаянья.
… показать весь текст …

*
Осень бьёт без осечки. В предсердие чаще и чаще.
Я иду по стеклянным ступеням — спускаются вниз.
Не сомнабулой, просто ночами привычно неспящей.
Так веками в пустыне не спит в одиночестве сфинкс.

Сны плетутся в узоры затейливой красочной пряжей,
под подушку ложатся кому-то другому как дар.
Мне бессонница в полночь непрошенно рядышком ляжет.
Лишь к рассвету на смену усталость — она санитар.

Там внизу, под стеклом, в ад ли, в рай ли уходят ступени-
нет подсказки. Уста запечатал и дьявол, и бог.
Первый луч, как ножом, опускается вдруг на колени.
… показать весь текст …

*
Как вечеру к лицу лиловый фрак
и «бабочка» — фонарь в пугливом мраке.
Сегодня он отчаянный гуляка —
ночь приберёт всё в тот же саркофаг.

И я гуляю… Вот горбатый мост
спиной согнулся, словно приглашая
пойти и отыскать кусочек рая —
гирляндою расправил длинный хвост.

Как есть — дракон. Качается пролёт.
Прохожие друг к другу молча жмутся.
А небо, как фарфоровое блюдце,
… показать весь текст …

У Золушки бумажная корона,
и стоптанная тапочка в кармане…
Конечно, принц, как будто бы влюбленный,
предаст девчонку или же обманет.

Но снявши голову никто не плачет
по волосам, страдая от разлуки.
Из тысяч лишь одна найдёт удачу,
а к остальным тоска вползёт гадюкой.

Всё по сюжету — ко двору инстинкты:
дыханье в такт, движенья в белом танце…
У ног — охапки роз и гиацинтов,
в них ложь таится мрачным диссонансом.
… показать весь текст …

У ключицы пульсирует венка… заманчиво, сочно.
Бьётся жизнь, отвечая легко на знакомый призыв.
Без касания слышу морзянку твоих многоточий.
Не дают мне уснуть — так затейлив по коже курсив

бессловесным рассказом о смене июля на август,
и о том, что дозреет по скверам оранжевый сплин…
Небо держит пока синеву облаков на булавках,
но не сдерживать нет никаких обещаний, причин.

День окрасится серым, запутав часы монотонно,
а пока мы лишь пробуем кожей грядущую соль.
Мы с тобой, как пластинка испорченного патефона,
разучились внезапно вникать где бекар, где бемоль.
… показать весь текст …

*
Ветер был под утро пьяным,
как мальчишка загулявший:
чуть весёлым, чуть румяным…
Сник в бурьяне, наигравшись.

С простыней летал в обнимку,
рвал верёвки, что есть мочи.
Сам с собою в поединке
куролесил с полуночи.

Утро свежей акварелью
успокоило беднягу.
Спит с охрипшею свирелью
… показать весь текст …

Ожерельем янтарным разбеги огней.
Всплески белой сирени мелькают свеченьем.
Мчат машины, соперницы медных коней,
чьи сердца учащаются звонким биеньем.

Здесь их столько повсюду, любуйся, лови
в плен смартфонов, на плёнку простых кинокамер.
Этот город достоин великой любви.
Вон, смотри, слева конь в ожидании замер.

В лабиринтах каналов Венеции блеск
и изысканный стиль дорогого Парижа.
У Невы и у Сены созвучием плеск,
только северный город дороже и ближе.
… показать весь текст …

В вагон войдешь — на сутки дом.
Ремарка сунешь в изголовье,
оглянешься — твоё сословье,
отсеянное решетом.

Пейзажи стаями летят,
мелькают тенью полустанки.
Спишь, убаюканный болтанкой,
таких же сонных длинный ряд.

Людским теплом вагон согрет,
начинка потом и дыханьем.
В стакане водка бултыханьем —
дорога многим лазарет.
… показать весь текст …

Там, у чёрной горы, где змеёй тишина
вдруг свернулась в клубок у кровавых распятий,
одноглазая прячется в тучи луна,
наблюдая поверженных ложью небратьев.

Им кресты между ложью и правдой — мосты.
Кружит ворон, сзывая на гульбище стаю.
Не у всех обвинённых глазницы пусты.
Если «да» — видит сердце, и помнит, и знает:

есть живые навечно… Но кто не грешит,
если скука душевная мёртвою зоной?
Кто-то в полночь напьётся — привет суицид!
Кто-то выбежит в дождь и спасется озоном.
… показать весь текст …

Небо треснувшей чашей, разбег в никуда кракелюра.
Предрассветная тишь оглушает беззвучием сонным.
Ветер крылья расправил, луна притаилась понуро.
Будет дождь… Со стены с изощренной улыбкою Мона.

В ночь такую молчание знаком случайным зловещим.
Лиза в доме хозяйкой. Задумала что-то. Недаром
за порогом устойчивый запах покинутых женщин,
промелькнуших сквозь пальцы обычным базарным товаром.

Этот странный портрет стал привычной домашней иконой,
сад за мокрыми окнами — вечным вишнёвым эдемом.
Королева моя, почему же твой лик без короны
и без нимба… Признайся ты ангел иль все-таки демон?

Луна, как лампа Аладдина
Над древним золотым Ширазом.
Протяжный голос муэдзина
Зовёт к свершению намаза.

Уже не ночь, ещё не утро,
Но тлеет зарево востока.
Бежит к заливу Драхмапутра,
Спит Чемаюнг — отец истока.

В молочной мгле игривы тени,
И спят холодные барханы…
Как заунывно ветра пенье
Речитативами шаманов.
… показать весь текст …

Холод. Старый вокзал. Уезжает уставшее лето,
прихватив на юга тёплых дней небольшой чемодан.
Торопливо мне пишешь свой адрес на смятых билетах,
я бросаю листву как фальшивость монеток в фонтан.

Обещаешь улыбкой смущённой что лето вернётся,
но предательски пальцы дрожат и щемящая грусть
разливается взглядом… и гаснет весёлое солнце —
мы с тобой изучили друг друга почти наизусть.

Мы не с летом прощаемся. Мы прорастаем в разлуку.
Август-бес заварил примиреньем оранжевый чай.
Нет бы грубо встряхнуть от поспешных решений самбукой,
нет бы ветра порывом друг к другу толкнуть невзначай.
… показать весь текст …

*
Где нет тебя — там город мёртвой зоной.
Запутались ветра в изломах веток…
И нет чернил, чтоб завершить канцону,
и те, написанные, — недопеты…

И свет померк в витражных синих стёклах,
и медной патиной закат покрылся…
В молчании мой дом… в нем всё поблёкло,
и будто бы в душе сам бес порылся.

Везде незримый лёгкий отпечаток
присутствия — с моим нещадно спорит.
Вот тонкий запах кожи от перчаток,
… показать весь текст …

Чёрною бабочкой полночь расправила крылья.
Мёдом дурманящим лунная завязь сочит.
Ночь превращается в ада и рая плавильню
всем, подобравших друг к другу для страсти ключи.

Чёрного бражника трудно насытить нектаром.
Так же и нас… одурманенно вязнем в бреду.
Кто был не пытан слепящим любовным угаром?
Кто не сгорал в этом адском нещадном чаду?

Утро нескоро. Сто двадцать минут до рассвета.
Небо пробитое звёздами… трассы от пуль?
Может быть это последнее вкусное лето,
может последний горячий беспечный июль.
… показать весь текст …

Помню себя в чьём-то платье воздушном и алом.
Детские игры взрослеют, а с ними и мы.
Не по размеру мне было. Так что же с ним стало?
Алое греет в канун восходящей зимы.

Белое помню. Но радость от белого — мрачна.
Предано быстро. Хотя по размеру — моё.
Платье невесты не часто ведёт нас к удаче —
алым окрасится, вспоротое остриём.

Нет, не залито вином — виноград недозрелый.
Сок не назавтра становится терпким вином.
Белое — символ морозов, гнетущих метелей
или болезни неведомой первый симптом.
… показать весь текст …

Лето зреет неспешно чернеющей ежевикой.
Тонет месяц подковой серебряной в чашке чая.
Ночь июньская в окна бесстыдницей светлоликой,
что ни полночь — с надеждой наивной её встречаю.

В доме тихо. Открыты уставшие за день ставни.
Смотрит кот в небеса, угнездившись на подоконник.
Лёгкий посвист рогоза чуть слышен на дальних плавнях.
Там в ночное летят белогривые чудо-кони.

Тянет пряностью дыма, печётся в золе картошка.
Голосов незнакомых доносится перебранка.
В котелке краснопёрка да мелочью две сорожки.
Чем не царский обед, чем не скатерть не самобранка?
… показать весь текст …