На севере человек все ощущает обостренно, тут все усиливается — существуют какие-то токи, волны в атмосфере, которые заставляют громко биться сердце, сдавливают глотку, в душе рождают боль. В легких прожигают целые дыры. Все-таки Север человеку — враг. Хоть и тянет он человека, хоть и кружит ему голову, заманивает так, что тот теряет рассудок, начинает «болеть» и готов бывает отдать все, что у него есть, снять исподнее, только чтобы вновь очутиться на Севере, зачерпнуть ладонью немного прокаленн…
… показать весь текст …

Жизнь — омерзительная штука, торг, лавка, цепь предательств. За все в ней надо платить. Даже за чужой проступок, за чужую измену, не говоря уже о чужой боли. Обидно только своей жизнью оплачивать чужие счета, отвечать за то, в чем не виноват…

Сколько ни помнил себя деловой человек Репукин, — а он на полном серьёзе считал, что помнит даже, что делал в утробе матери до появления на свет, — он всегда был лысым… Темя его во все времена было голым, как дамское колено. Хоть рассаду на нём высаживай — таким гладким оно было, — вдруг зацепится какой-нибудь укроп и пойдёт в рост? И заколосится тогда на темени Репукина роскошная укропная нива…

А с другой стороны, как бы там ни было, ведь не всегда же голова у Репукина напоминала голое дамско…
… показать весь текст …

Симон Петлюра утверждал, что происходил из старого казачьего рода, на самом же деле с казаками его роднило только то, что отец Петлюры также крутил лошадям хвосты, как и безземельные казаки, — он был обычным извозчиком, денег домой почти не приносил, поэтому у Симона было нищее детство. Когда Симон подрос, то поступил в Полтавскую духовную семинарию — ту самую, которую окончил поп Гапон, но очень быстро вылетел оттуда. Стал преклоняться перед гетманом Мазепой, на его антирусских идеях и созрел:…
… показать весь текст …

Противно ныли комары, солнца не было видно — заслонил толстый слой облачной ваты, но, несмотря на сумеречь, было сухо и дождя, судя по всему, не предвиделось. Хотя кто знает, север — штука непредсказуемая, погода может измениться в ближайшие десять минут.

— А что образование? — Егорунин вновь невесело усмехнулся. — Образование в этой среде определяется размером кулака. Чем больше кулак — тем выше образование…

В конце концов увезенный дневник попал куда надо — в руки аналитиков, работающих в ЧК, а оттуда, как ценное свидетельство эпохи, — в архив. Там он пролежал целых семьдесят лет, пока до него наконец не добрались. Уже Советский Союз перестал существовать, вместо него возникла непутевая Россия ельцинской поры, а также — союзные республики, сделавшиеся некими удельными княжествами, государствами СНГ… «СНГ на палочке», как кто-то довольно остроумно заметил…

Колчак подумал, что многого мы еще не знаем, природу предстоит изучать да изучать, и все равно она каждый раз будет преподносить новые загадки. Но чем больше знает человек — тем больше у него сомнений в душе. И чем меньше знает человек — тем меньше маеты, тем он счастливее. Так ли это? Впрочем, наверняка есть люди, которые действительно живут по принципу: чем меньше знаешь, тем лучше спишь.

Человек не может быть один, он создан для общения, для жизни с другими людьми, он очень быстро сгорает, если остаётся один.

Он был хорошо знаком с одним правилом, одинаковым и для писателей, и для музыкантов, и для художников: если не ухватить за хвост птицу-мысль, нужное, внезапно возникшее слово, точный изобразительный образ, ноту или просто ударное цветовое пятно, не зафиксируешь на бумаге — считай, все… И мысли, и образы, и слова исчезают гораздо быстрее, чем появляются, — пропадают совершенно бесследно, оставляя внутри ощущение, схожее с ощущением — вот странное сравнение — карточного проигрыша.

Заснеженной зимой тридцать второго года канцлером Германии стал военный — генерал-лейтенант Шлейхер. Человеком он был малоизвестным, поэтому стремился привлечь в свой кабинет людей, имевших вес в стране.

К таким выдающимся деятелям Шлейхер отнёс и Гитлера, и в самом конце года, в декабре, направил в Веймар, где обосновался будущий фюрер, своего посланца. Этим посланцем был сотрудник Института истории новой Германии подполковник Отт. Отт привёз Гитлеру лестное предложение рейхсканцлера: занять в…
… показать весь текст …

— Фронтовые романы Юрия Бондарева. А ещё я бы вспомнил «Белую берёзу» Михаила Бубеннова. Я верю, что новое поколение ещё не раз вернётся к военной литературе.

Валерий ПОВОЛЯЕВ

…и никогда не чувствовал себя таким одиноким, предоставленным самому себе, как в те часы, когда я сознавал, что за мной нет нужной реальной силы, кроме совершенно условного личного влияния на отдельных людей и массы, а последние, охваченные революционным экстазом, находились в состоянии какой-то истерии с инстинктивным стремлением к разрушению, заложенным в основание духовной сущности каждого человека. Лишний раз я убедился, как легко овладеть истеричной толпой, как дешевы ее восторги, как жалки лавры ее руководителей, и я не изменил себе и не пошел за ними.

невидимая связь, притягивающая людей друг к другу, действительно существует. Девушка наконец тоже рассмотрела человека, стоявшего перед ней. Человек

Впрочем, как известно, фамилии себе люди не выбирают, их дают родители, независимо от того, согласны с этим младенцы или нет. Четких, с учетом русской грамматики, правописания, фамилий в России мало, может быть, даже почти нет. Встречаются они редко и корневая система их состоит из имен. Иванов, Петров, Симонов, Венедиктов. Так, во всяком случае, казалось Китаеву. Хотя специалистом по этой части он был, конечно, невеликим.

Вши в северных краях водятся жирные, неповоротливые, с картинными белыми лапками и темными пятнышками на крохотной голове. Когда их давишь, во все стороны летит противная жижка, может даже в глаза попасть, отмывать потом приходится.

Иногда ночью, когда вши кусаются особенно сильно, они возникают во сне — крупные, сочные, вызывающие тошноту и боль. Понятно даже несмышленому человеку: сколько Китаев ни будет жить, столько будет помнить лагерных вшей… Причем северные вши отличаются от южных. Южные не ту стать имеют — тощие, проворные, с одежды, если зацепятся, ни за что не соскользнут — удержатся, даже если грохнет девятибальное землетрясение… Северные вши не такие, хотя и те и другие кусаются одинаково люто.

Батька сжался, усох, сделался незнакомым, каким-то старым и скорбным, на небритых щеках у него начала поблескивать седина: людей своих Махно терял одного за другим, каждая потеря оборачивалась седыми волосами. Он мотался по Украине и нигде не мог остановиться — немедленно наваливались красные конники. Крестьяне, которые раньше были опорой Махно, стали отворачиваться от батьки — им надоела война. Хотелось мира, хотя бы плохонького, непрочного, но мира — чтобы над головой не свистели пули, а уши не слышали грохота пушек. Это Махно ощущал очень явственно

Если бы имелись силы, неплохо было бы сходить за водой на Неву — слишком уж дерет горло пресная снеговая вода, в ней нет никакого вкуса, от живой речной воды она отличается разительно, — но сил не было, поэтому приходилось приносить в дом снег и растапливать его.

В дрожащем сером воздухе лицо матери расплывалось, опухшие щеки беспомощно висели, будто ошмотья, подглазья тоже висели… Раньше Китаев даже предположить не мог, что от голода человек может полнеть, — оказывается, может. Впрочем, нездоровая полнота эта называлась опуханием. Сам Китаев, например, боялся заглянуть в зеркало и увидеть там вместо себя незнакомого человека.

Вот уже несколько лет продюсер Юрий Коновалов предлагает мне взяться за сценарий фильма о Рихарде Зорге. Но я пока не могу найти ключ. Для меня нет сомнений в том, что Зорге — гениальный разведчик.

Вот уже несколько лет продюсер Юрий Коновалов предлагает мне взяться за сценарий фильма о Рихарде Зорге. Но я пока не могу найти ключ. Для меня нет сомнений в том, что Зорге — гениальный разведчик. Штирлиц по сравнению с ним — просто ребёнок. Но на что в фильме сделать акцент?

Наверное, можно за осн…
… показать весь текст …