«Зачем усомнился? Шагнул, так иди по воде!
И капля отчаянной веры способна на многое!»
Порой, пустоты много больше, чем истинных дел,
А что-то, что можем и сами, мы просим у Бога.

В «люблю» не бывает фарфорово-правильных букв.
Здесь каждая линия пишется сердцем — вживую.
Как дождь — погружая себя в каждый крохотный стук,
Стерев отражение в кольцах, собой не любуясь.

В зеркальной поверхности — мягкой и гибкой, как сон,
На тонкой границе качаются все наши страхи.
Шагнул, так иди — будь то море, зыбучий песок.
…А, чтобы взлететь, брат, нужны неподдельные взмахи!

Белое время. Прощальные вальсы метелей…
Небо кудрявое. Ветры в сияющих фраках.
Солнце гоняет по снегу февральские тени.
Город в кисет набивает весенний табак.

В тёплых кофейнях хрустит разогретый песок,
Запах робусты слоится над медными турками.
В глиняной плошке пробил чернозём лепесток.
Эхо качает чугунные створки ворот в переулках.

День не приходится нА день — морозит, течёт.
Утром зарянки вовсю занимаются пением.
В Зимней канавке трещит, выгибается лёд.
Питер. Серебряный занавес. Белое время.

Сколько звёзд Им насыпано в ковш, сколько снега вокруг… —
Бескрайнее море любви — Бог на свет не скупится.
Да-да, отдаёт… не пытается быть «ко двору»:
Здесь всё — и журавль, и синица, и Синяя птица.

Пусть год, что идёт, будет лучше, теплей предыдущих!
И выбор пусть будет несложен — всех вверх отпустить…
Обнять, отогреть, прекращая погоню за лучшим.
Принять, попытаться понять, все обиды простить:

Без «я», не на публику — где-то внутри, в лабиринтах,
Где сумрак и эго царапают душу: «Ударь!»
Себе самому наложить исцеляющий бинт:
От злобы, от зависти, прочего чёрного варева.
… показать весь текст …

У Ежа в Иванов день дел невпроворот!
Надо Рыжую Жару остудить дождём!
К Чуду выкосить в овраге новый поворот!
Протереть туманной ватой неба окаём.

Нужно папоротник взбить венчиком рябиновым!
В Невозможное пустить костровЫе искры!
Колокольчиков, свистулек налепить из глины!
Повязать июльский галстук Шёпоту-горнисту!

Шорох веником трясёт, собирает духов:
«Ой, ты, матушка-Земля, будь добра, щедра!
Урожай пусть будет знатным, — почесал за ухом, —
Надо сок томатный выдать нашим комарам».
… показать весь текст …

Жил-был Ветер. Он родился на тихом, красивом Озере. Но как только окреп и смог летать самостоятельно, унёсся в поисках приключений и впечатлений, постепенно забывая родные места.
Прошло какое-то время. Он подрос, набрался сил, летая по миру.
Однажды, пролетая над земными просторами, он увидел внизу очертания чего-то знакомого…
Спустившись, он узнал и вспомнил своё Озеро. Оно улыбнулось ему в ответ., кувшинки подарили чистейшую мелодию, камыши играли её дивным эхом… Что-то шевельнулось в душе В…
… показать весь текст …

Августовский вечер. Кузня за окном —
Из травы некошенной раздаётся стрёкот.
Облако уткнулось в поле рыжим лбом.
Вдалеке темнеет — шорох, шёпот, рокот.

Грозовые сполохи, шерстяные тучи,
Дождь растёт в тяжёлый занавес из ливня!
Хлёсткий ветер северный, как репей колючий!
Тишина! Вдруг! Разом! Ночь: большая, синяя.

Ветер. Ласточки. Шум берёз.
Тёплых сосен акупунктура.
Барельефы июньских гроз.
Холст. Большие мазки. Фактура.

Воздух яблочный, карамельный
С ароматом зелёных шишек.
Синий танец: Дега (пастель).
Солнце спит на горячей крыше.

За оврагом «Стога» — Моне.
К горизонту поля Ван Гога.
Джаз плывёт на FM волне
Так, что можно его потрогать;
… показать весь текст …

Майский рассвет. Золотистая охра на соснах.
Бог у мольберта — старательно ставит акценты!
Где-то в тени на траве виден контур морозный.
В каждой весне невесомая тонкость момента.

Вроде бы лёд, а цветы мать-и-мачехи сквозь…
Так на дрожащем «люблю» пробивается жизнь!
Ветер на кончиках пальцев мгновения носит
На разогретую в вечных ладонях широкую кисть.

Всё ближе май — окно весны, распахнутое в лето;
Вишнёвый ветер, шорох пчёл, ныряющих в цветы.
Сквозной черёмуховый дух, янтарные рассветы.
Треск бересты больших берёз, туманов ватный дым.

Черничный выкрас вечеров, переходящий в ночь
Густеет в небе киселём. Льняные облака.
Качают Вечность соловьи, протяжно выпь хохочет.
Чуть различимый белый высвист кулика.

Всё закипает в час быка… Антре. Тяжёлый занавес,
Не поднимаясь, оседает серебром.
Балет. И утро продолжает этот танец…
Из-за кулис. Взмахнув расправленным крылом.

Июнь. Началось. Соловьиное время широкое.
Едва уловимые взглядом иероглифы ласточек.
В полнеба размахи закатов. Открытые окна.
Чем ближе к двум двойкам, тем контуры выше и ярче!

День мягко растёт, прикасаясь к изгибу на спуск…
Пока ещё в гору, по шагу… босыми ногами.
На соснах зелёные шишки повисли как бусы.
…И каждый рассвет собирает своё оригами.

Июль босиком в золотом двухметровом сомбреро,
Взяв пОд руку Солнце — Ежу: «А, подай, брат, термометр!
Нагреем как следует нашу небесную сферу!
Тот пруд посолим, чтобы было дыхание моря!

Стрекозы пусть воском начистят стеклянные крылья!
Шмелям выдать бархат, пусть новые куртки пошьют!
Старательно взбить облака, тучи жирно намылить!
Пусть Шёпот и Шорох готовят на вечер салют!

Лиса, будь любезна — три пиццы! Нет, пусть будет пять!
Мне чили побольше, душистого и халапеньо!
Пусть Смех тропки выкосит — будем с гармонью гулять!
И, чуть не забыл! Где там мой апельсиновый велик?!
… показать весь текст …

Представляете — солнце, дождь:
Крупный, как золотые листья!
Словно Бог сеет в небе рожь —
В майском небе: высоком, чистом!

Между мягких сосновых лап.
Между тёплых ладоней Ветра.
Каждой капле своя судьба —
Провидение незаметно.

Где-то ожил маслёнок рыжий —
Шебутной хулиган Антошка!
Кто-то сердце своё услышал.
Кто-то принял свой крест и ношу.

Исаак Левитан — Третьяковка: «Над вечным покоем».
Каждый раз, сжав ладони, вхожу в этот зал, как в приёмную Неба.
В глубине за изгибами рёбер отчаянно тянет и ноет…
Так, как будто душа с сердца делает глиняный слепок.

Словно ловит момент бесконечности, выхода «За»…
За пустое, как пыль, наносное, ненужное, бренное.
Как поймавший мгновение скульптор, в счастливых слезах;
Осознавший иронию временной ставки на тело.

Я стою перед этой картиной, в себя провалившись…
Ветер, мягко с холста соскользнув, мою память листает.
Всё, что било меня, разрывало, калечило — тише и тише.
Робко корку пробившие крылья видны… Взвесь, шипя, оседает.

Скоро сквозь слой мастихиновых плотных белил
Холст прорастёт тёплым льном в это небо весеннее!
Бог к облакам бахрому золотую пришил
И серебром осветил тёмно-синие тени.

Скоро ручьи, процарапав сияющий наст,
Выглянут в мир голубыми зеркальными лентами.
Свет, как чеканка, рассыпанный точками в каждом «сейчас».
Март собирает в альбом «Настоящее» кадры-моменты…

Июнь. Разлив. Растаявшее солнце.
Едва коснувшись, Ночь уходит в день —
Накидка белая, витой прозрачный посох;
Валторна, арфа, флейта, скрипка, укулеле.

Кулисы сдвинуты — туда, где Время спит.
Границ у сцены нет, поля качаются.
Изъяв из уравнений символ «Пи»,
Бог прошептал: «Пусть Лето не кончается…»

Какое солнце — как апельсин:
Нажми, и брызнет весенним соком!
Как облака провожают Зиму
В февральском небе — большом, высоком.

Как сосны чёлки свои встряхнули
От крупновязаных снежных шапок!
Сугроб вдохнул аромат пачули,
Осевший с тёплой еловой лапы.

Как снежно-белая даль полей
Накрыта золотом — тонкой плёнкой.
Как рано утром рассвет алеет…
Как рыжий Март ударяет в колокол!
… показать весь текст …