Исаак Левитан — Третьяковка: «Над вечным покоем».
Каждый раз, сжав ладони, вхожу в этот зал, как в приёмную Неба.
В глубине за изгибами рёбер отчаянно тянет и ноет…
Так, как будто душа с сердца делает глиняный слепок.

Словно ловит момент бесконечности, выхода «За»…
За пустое, как пыль, наносное, ненужное, бренное.
Как поймавший мгновение скульптор, в счастливых слезах;
Осознавший иронию временной ставки на тело.

Я стою перед этой картиной, в себя провалившись…
Ветер, мягко с холста соскользнув, мою память листает.
Всё, что било меня, разрывало, калечило — тише и тише.
Робко корку пробившие крылья видны… Взвесь, шипя, оседает.

Скоро сквозь слой мастихиновых плотных белил
Холст прорастёт тёплым льном в это небо весеннее!
Бог к облакам бахрому золотую пришил
И серебром осветил тёмно-синие тени.

Скоро ручьи, процарапав сияющий наст,
Выглянут в мир голубыми зеркальными лентами.
Свет, как чеканка, рассыпанный точками в каждом «сейчас».
Март собирает в альбом «Настоящее» кадры-моменты…

Июнь. Разлив. Растаявшее солнце.
Едва коснувшись, Ночь уходит в день —
Накидка белая, витой прозрачный посох;
Валторна, арфа, флейта, скрипка, укулеле.

Кулисы сдвинуты — туда, где Время спит.
Границ у сцены нет, поля качаются.
Изъяв из уравнений символ «Пи»,
Бог прошептал: «Пусть Лето не кончается…»

Какое солнце — как апельсин:
Нажми, и брызнет весенним соком!
Как облака провожают Зиму
В февральском небе — большом, высоком.

Как сосны чёлки свои встряхнули
От крупновязаных снежных шапок!
Сугроб вдохнул аромат пачули,
Осевший с тёплой еловой лапы.

Как снежно-белая даль полей
Накрыта золотом — тонкой плёнкой.
Как рано утром рассвет алеет…
Как рыжий Март ударяет в колокол!
… показать весь текст …