Цель выше гордыни. Когда ради победы надо «полунагим и раны открывая», значит, будут и нагота, и раны. И победа.

Что заставляет людей выглядеть плохо? Лень? Хорошо, на «плохо» можно ответить «безвкусица», но так по-нищенски неуверенно, нелепо и ущемленно? Так затерто и захламленно. Сердцевина. Какая сердцевина, такой и вид.

Боже, как сложно, наверно, быть гениальным портным. Шьешь красоту, а как только люди наденут ее, она дешевеет в отрепье на несоразмерных и неуверенных, она фантастически дешевеет, потому что какова сердцевина, так и сидит.

Тени веточек на обоих качаются.
И времени нет.
Страшно даже — теряется ощущение времени — и не секунд, минут, но веков. Какой век, какая эпоха — двое, вода, статуи, свечи, статуя, капающая светом, как молоком. Венки цветов. Солнце.
И тишина.
Ужасно наполнено делается, мама.
Хорошо, что стоишь на коленях — так тяжело в теле.
И казалось бы — дети, лето, монастырский сад, ничего ведь серьезного, но не с ними.
С ними стоять на коленях в пыли, чувствовать — гравий впивается в чашечки, а двинуться…
… показать весь текст …

В рутине гораздо больше от подвига, чем в убийстве слона боевого, сотен слонов боевых.

Плохая новость — это просто большее количество работы. Если у тебя случилось что-то, что неприятно разрушает твои планы — это просто означает, что тебе нужно проделать большее количество работы: лучше включить голову, больше вдуматься.

«Сложно потерять Бога или Солнце, пока ты за него воюешь»

Нет ничего постоянного в этом мире. Уважение — это одна из самых изменчивых вещей. Оно может быть гранитным и базальтовым, если ты — тот человек, который каждую секунду своей жизни способен вызывать уважение своими выборами и своими действиями. Если ты только один раз что-то великое сделал, как Кортес, это всё сотрется и ссыпется.
Потому что тебя уважают за совокупность твоих выборов и действий, которые ты делаешь постоянно.

Франц Вертфоллен «Вакцина от Идиократии

Людей убеждают твои выборы и твои действия — это самое базовое правило воспитания.

«Это такое счастье, когда ты можешь кого-то любить. Это такая редкость, когда среди всех орков находится что любить, чему отдаваться душой, сердцем и телом»

«Страшно, когда ты любил, но не проявил, и человек даже об этом не узнал; сделал соответствующие выборы, и ты остался в *опе»

«Нет ничего хорошего в том, чтоб ходить и вечно включать красную шапочку / синюю кепочку, до посинения стараясь быть хорошим, потому что это делается из того же страха перед людьми и того же ощущения себя беспомощной тетерей»

Вопрос: что нужно для того, чтобы максимально эффективно распланировать день?

Вероятно — планировать. Всё. Тебе не нужны никакие мобильные приложения. Тебе не нужны никакие суперкрутые методы 5 минут, 10-ти минут, 45-минут. Тебе просто нужно сесть и включить мозг и планировать, что именно ты хочешь делать со своим завтрашним днём. И именно этого, дамы и господа, люди не делают.

Глагол «планировать», это как глагол «мыслить». Если вы подойдёте и скажете шестикласснику: «Алёша, мысли». Алёша б…
… показать весь текст …

Величайший шедевр создателя — это создатель.

Не звезды, галактики, танец сверхмассивных гигантов в сердцах вселенных — нет, Герберт — это то, кем ты становишься, пока играешь по нотам, неизменным и вечно новым. Это очень личная вещь бога наедине с собой… и, возможно, с трупами ряженными, в румянах и красках, трупами окоченевшими бывших версий себя.

Такой танец.

Но и определение «взрослый человек» ему тоже не подходило. В нем не было мужиковатости — той тяжести челюсти, тела и разума, которые чувствуются в большинстве мужчин, перешагнувших 21 год. Байрон или Оскар Уайльд видели мужскую красоту вот так: подсушенно, большеглазо и декадентно изящно. И с какой-то неуловимой, непозволительной роскошью. Вы надевали на него артикул за номером Б-15, стандартную голубую больничную пижаму, а она тут же выглядела как одежда на Дэнди с иллюстрации Phillips, чья одна бабочка к смокингу стоит 10-ти твоих зарплат.

Верное 
чувство юмора — 
самое сложное
 из всего, что возможно 
в себя вобрать.

Любая империя, где самый последний посудомойщик по сути своей рыцарь, — вот эта империя обречена на триумф. И наоборот: любое место, где каждый рыцарь — быдло, где каждый рыцарь — серв, раб, — вот такая страна обречена на семь кругов ада.

Разъехались все. Пленка кончилась, а не забирают. Слоняешься по сюитам. Бессонница. Дверь. Софа, камин, Герберт сидит, Франц лежит головой на коленях брата, глаза закрыты, в висках — музыка. Герберт в камин смотрит. По волосам гладит. Невероятно братски. Как всплеск из детства, когда девятилетний мальчик пятилетнего убаюкивает, без слов ему не жизнь
— лето одно обещая, солнце и блики. Цветы фиолетовые. А тот не обещания слышит — музыку. И то, как лежит — не отдых — ответ: «так и будет, брат. Так и есть». Рассвет синим мешается с оранжеватостью от огня.
Дыхание перехватило.

И каждый раз, я кричал тебе, что — калека, но ты отвечал: «так вставай и иди — ноги у человека как раз отрастают в пути». И каждый раз я говорил, что не понял, потому что давно и оглох, и ослеп. Но тебе все — великолепно. Волны поют, оттого что есть песня, а не от того, что бывает ответ…

Не случается из людей золота просто так, если ты сам огнем своим не выплавляешь.

Кем бы ты ни был — тебе всё равно придётся совершать какое-то путешествие по жизни.

Ты не можешь застыть NPC, который будет 80 лет исполнять одно и то же, и быть счастливым. Такого не бывает.

Жизнь — это процесс. Это проживание и путешествие. Жизнь — это изменения. И тебе придётся меняться.