Благословенны те, кто учат людей любить.

Ибо ни у кого сердцевина не переливчата так, чтоб заставить полость в груди заполниться обещанием

вечности.

В тебе вечность. И больше нет. Не найти. И искать не буду.

Если мне прописывать миру правила, то прописывать их безоглядно. Собирая все шишки и палки, но самому. И не ноешь, но учишься. Не складываешься, но распрямляешь плечи. Не знаешь — так узнаешь. А там, где оступился, испугался, не отыскал себе брод, тем более ожесточенно переплываешь реку — от берега и до берега. И никаких — я же мал ещё! Раз мал, значит, я буду больше.

Мы валялись и смотрели на звезды.

И текила плыла
в воздухе
или в теле.

И больше не надо было преуспевать —
всё уже преуспето.

Теперь надо перекраивать себя и не добиваться конфеток
от мира,
а перекраивать его,
потому что бог
наш,
… показать весь текст …

Стакан с водой запотевал росой, роса сбегала на салфетку, оставляя там подмигивающие мордочки.
Неаполитанское утро до десяти — свежо и резво, после — размерено и томно, как летнее море.
Размятое тренировками тело лениво и тяжело, ветерок приятен, а внимание девушек слегка щекочет эго.
Мягкий, мятный, банановый рай.
Рай в кредит.

Ему не страшно.
Он ещё не принимает того, что за всё выставляется счет.
И от самых больших счетов никто не откупится деньгами.

Я упустил столько моментов красоты, не позволяя себе любить так громко, как можно.

ГЕРБЕРТ: Замрите! Вы — великолепны.

Остановись, мгновение, ты прекрасно.
Замри на пальцах синевой.
Утреннее солнце шло ему… шло нам обоим непозволительно.
Нечеловечески шло.

ФРАНЦ: Это утренний свет. Он идет всем.

ГЕРБЕРТ: Идите к черту, господин Вертфоллен, с вашей псевдо-скромностью.

ФРАНЦ: Зачем? Он очаруется и станет вам соперником.

НАНИ: … А вот то, что вы обозвали неаполитанский рустико — кишем, это, простите, прямое оскорбление.

ФРАНЦ: Мои извинения!

НАНИ: Я их не принимаю, юноша. Пока вы не распробуете как следует мой рустико и не поймете, как глубоко вы зашли в своих заблуждениях, даже не смейте просить у меня прощения.

Отрезать кусочек от небольшой тарталетки.

Положить в рот.

НАНИ: Герберт! Он режет мне сердце. Он ест рустико без корочки!

Добрать корочку.
… показать весь текст …

Ты совершаешь ошибки и получаешь за них. И знание, что есть ошибки фатальные… а есть ли они?

Наверняка.

Но это даже не полпроцента от массы ошибок, которую люди по лени своей называют «фатальной».

А если не те полпроцента, то «фатально» лишь то, что ты не исправляешь сам.

Фатально лишь то, что ты не исправляешь!

Нет, любимым не говорят — я хочу стареть вместе.

Любимым говорят — мы будем процветать до смерти и дальше.

Я хочу с тобой вечность. Хочу «всегда» — так она сказала бы Францу.

Но это всеубивающее «бы»!

Сказала бы, но не говорит!

Фрау Рудольф.

Как корабль на мели — толкнул бы кто в верную сторону — толкнул бы, потому что самой тяжело.
… показать весь текст …

ФРАНЦ: … Я хотел нарисовать какой-нибудь красивенький пустячок в цвете…

ГЕРБЕРТ: Туманность, созданную ударной волной звездного ветра вокруг звезд типа Вольфа-Райе, например.

ФРАНЦ: Да, они очень миленькие. Лохматенькие такие.

ГЕРБЕРТ: Но туманность не удалась.

ФРАНЦ: Да, ей не хватило… она была недостаточна туманна.

ГЕРБЕРТ: Заключил наш художник, вблизи знавший оригинал.

ФРАНЦ: Так, Герберт, вы на что намекаете? Что я не знаю, как выглядят туманности вокруг звезд Вольфа-Райе?
… показать весь текст …

В духах Нани были яблочные нотки юности, столь сбивающие с толку, столь не подходящие её возрасту, но столь подходящие ей.

Больше всех наслаждался Герберт, зеленоглазым котом похрустывающий кростини и лакающий наши разговоры, как густые, пенные, холодные сливки.